Ведуньи из Житковой - Тучкова Катержина (читать книги онлайн полностью .txt, .fb2) 📗
Дора сидела за столом в читальном зале без кондиционера; по ее щекам и спине тек пот. Легкое летнее платье прилипало к телу.
В обеденный перерыв ее попросили удалиться и тщательно заперли за нею дверь, как будто именно ее у них были основания бояться. Не ее, хотелось ей закричать, — бояться следовало тех, чьи личные дела все эти бюрократы, последней в цепочке которых была невысокая женщина со старомодным перманентом, весь день неусыпно сторожившая Дору, скрывали целых восемнадцать лет после революции! Таили их от общественности, от таких, как Дора.
Пополуденный час она переждала в тени на скамейке за забором, окружавшим территорию архива. Краем глаза наблюдая, как объектив камеры над воротами с простой редкой сеткой, какая защищает большинство садов, медленно обшаривает ареал, она ела одноразовой вилкой приготовленный утром салат, который взяла с собой в пластмассовой коробочке, будто предчувствуя, что в этой дыре у черта на куличках она не найдет ни единого места, где удалось бы перекусить.
Может быть, они забрались в этакую глухомань нарочно, чтобы максимально затруднить желающим узнать о злых духах своего прошлого доступ к этим проклятым папкам? Автобус тащится сюда три четверти часа — и останавливается чуть ли не в двух километрах от архива! Выяснив это на его сайте, Дора предпочла попросить отвезти ее сюда Ленку Павликову.
— Ну, удачи тебе! — пожелала Ленка, высаживая ее у архива.
Вообще, это была во многом ее заслуга, подумала Дора. Если бы не Ленка, ей никогда бы и в голову не пришло копаться в деле Сурмены.
— И позвони, когда закончишь, я за тобой заеду, — прибавила Ленка, заводя мотор. Дора кивнула ей уже на пути к невзрачному бетонному зданию, где помещался филиал архива госбезопасности.
Через час Дора услышала, что замок в калитке щелкнул. Это означало, что она может вернуться и вновь погрузиться в изучение тома.
Она поспешно запихала остатки обеда в сумку и нетерпеливо зашагала к архиву. Глазок камеры с неусыпным вниманием провожал ее щуплую фигурку.
К исходу дня Дора вроде бы наконец-то его узнала. Он был перед ней как на ладони, она собрала о нем исчерпывающие сведения — с рождения и до самой смерти — и могла перечислить важнейшие даты его жизни. Тот, кто еще утром казался ей воплощением непостижимого зла, теперь предстал в ясном свете: беспринципный и жестокий человек, который шаг за шагом упорно шел к своей цели.
А ведь поначалу ничто не предвещало того, что он окажется таким бессердечным. Рос он в самой обычной семье: отец — мелкий предприниматель, мать — домохозяйка; еще у него была младшая сестра, родившаяся несколькими годами позже… У них имелся свой дом с садом, скот, и семья их была далеко не на последнем месте в чешско-немецкой общине небольшой моравской деревни, где, согласно анкете, заполненной им при поступлении в СД, некоторые из его предков занимали должность старосты. Так где же случился сбой?
Может, он метил выше, не желая оставаться всю жизнь маляром? Претила ли малярная кисть ему самому или же его жене, которую он привел в дом, едва достигнув совершеннолетия? Возможно, им обоим. Вдобавок и ребенок был на подходе, а надвигающийся экономический кризис явно не сулил исполнения их мечтаний обзавестись собственным жильем.
Если Ингеборг Питинова не преувеличила, ему пришлось несладко. С одной стороны — жена, с другой — мать, и обе его конечно же пилили. Скорее всего, и в выражениях не стеснялись, и можно предполагать, что вечером, когда они оставались наедине, жена обзывала его никчемным калекой. Из-за раздробленной после падения с лестницы и плохо заживающей ноги он больше полугода был не в состоянии работать, и последствия этого не замедлили сказаться.
Может быть, как раз во время одной из таких ссор, когда кто-то из домашних сказал ему нечто, окончательно переполнившее чашу его терпения, из нее выплеснулась долго подавляемая злоба. И может быть, именно эта злоба привела его к незапертой двери террасы Лео Вайссманна, старого еврея, у которого добра было — хоть отбавляй. А для чего? Ни для чего, просто ради показухи. Чтобы он мог хвастаться скамейкой-качалкой в саду, плетеной мебелью на террасе виллы и прислугой, что вела его домашнее хозяйство. Молодой Шваннце не мог не чувствовать себя куда более нуждающимся в средствах, ведь он должен был заботиться о жене и ребенке!
Проникнуть под утро в дом Вайссманна ему было несложно. Только вот понять бы, где этот старый еврей прячет денежки! В воображении Доры живо рисовалась картина, как он шарит в комодах, на полках, чем дальше, тем ожесточеннее — хоть бы это наконец было позади! — но тут, совершенно некстати, появился хозяин, и это была его ошибка, потому что Шваннце, дойдя уже до полного исступления, обратил против него всю свою ярость — и нож, которым он в истерике наносил своей жертве удар за ударом.
Должно быть, он потом не мог взять в толк, каким чудом Вайссманн выжил: ведь, когда он убегал оттуда, старик издавал уже предсмертные хрипы! Видимо, его вовремя нашла прислуга, а утром по деревне пошли разговоры о том, что Вайссманна ограбили и он еле пережил разбойное нападение. Несколько дней деревню прочесывали жандармы. Дора представляла себе, как, вероятно, плохо спал в это время Шваннце. По ночам просыпался в ужасе, с неотвязным воспоминанием о том, как лезвие ножа по самую рукоять погружается в человеческую плоть, и покрывался холодным потом при мысли о неотвратимом наказании. Надо думать, он осунулся, превратился в обтянутый кожей скелет, припадающий на левую ногу, а в волосах у него появились седые пряди. Чтобы не выдать себя, он, ясное дело, не продал ничего из украденного им в вилле. Через полгода все это у него и нашли, вплоть до последней монеты, в том числе и золотой семисвечник.
Когда Вайссманн вернулся из больницы, Шваннце совсем потерял покой. Какая же это была для него мука — томиться сомнениями, узнает его старик или не узнает! И как-то раз, увидев Вайссманна в саду, он не удержался. Во что бы то ни стало он должен был избавиться от этого груза, даже если этот еврей обо всем догадается. Дора представила себе, как он вышел из дома и двинулся к соседскому забору, и чем ближе он подходил, тем медленнее становился его шаг. Вайссманн, разморенный послеобеденным солнцем, в гипсовом панцире вокруг шеи и с подвязанной платком рукой, дремал, восстанавливая силы после трудного лечения в больнице. Может быть, тогда между ними в первый раз завязалась дружеская беседа. Шваннце должен был почувствовать огромное облегчение. От радости, что Вайссманн его не узнал, он наверняка перебрался через забор, а может, и поцелуй старику влепил! После этого Шваннце всякий раз горячо приветствовал соседа, а прежнее его вежливое безразличие сменилось непрестанным желанием услужить. И так было до тех пор, пока за ним не пришли.
«Этот полоумный старый еврей, должно быть, совсем спятил, если решил донести на меня жандармам, да еще наверняка дал им взятку, чтобы они его выслушали и согласились обыскать мой дом!» — примерно так, скорее всего, рассуждал Шваннце. Ведь у них не было ни единой улики, которая указывала бы именно на него! Дора была уверена, что удивленные и испуганные лица родителей и полный презрения взгляд жены он помнил всю свою жизнь. В тюрьме эта картина вставала у него перед глазами изо дня в день, в этом Дора готова была поклястся.
Среди протоколов в томе была и вырезка из местной газеты.
В середине прошлого года в деревне Горни Немчи произошло разбойное нападение на дом местного жителя Лео Вайссманна, которое едва не стоило ему жизни. После долгого и сложного лечения его выписали из больницы, порекомендовав домашний уход, но ему не давало покоя то, что преступника так и не нашли. И вот от своей служанки пан Вайссманн узнал, что в его деле могут помочь знаменитые житковские ведуньи. Эта девушка была родом из Грозенкова, и искусство одной из тамошних ведьм ей было хорошо известно. Тогда старик отправился в Житковую, где посетил прославленную ведунью Сурменову и получил от нее не только мешочки трав для заживления его все еще ноющих ран, но и прорицание, что преступник — кто-то близкий ему, вероятно, сосед, который не совсем здоров и который стал с ним необычайно любезным. Но не из сочувствия к своей жертве, а из-за угрызений совести. С этим пан Вайсс-манн обратился в местную жандармерию. Поначалу ему никто не верил, но потом все вынуждены были признать его правоту. Краденое было обнаружено у местного жителя Генриха Шваннце, соседа Вайссманна. Финальная сцена этого сенсационного разоблачения разыгрывается в суде города Угерске Градиште, который скоро вынесет обвиняемому приговор. О ходе этого дела мы будем и впредь сообщать нашим читателям.
