Любавины - Шукшин Василий Макарович (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗

– Во-первых, не «тыкайте» мне! Во-вторых, я повторяю, что вваливаться ночью к девушке – это невежливо, некультурно. Ясно?

– А ты сидишь тут – это культурно?

– Мы коллеги с ней!

– А мы с ней друзья.

– Так не компрометируйте друзей! Она девушка, я еще раз повторяю, во-вторых, она учительница. А здесь деревня-матушка…

Вошла Майя. Сразу поняла, что без нее тут крупно поговорили. Расставила стаканы… Засмеялась неестественно.

– Ну, что вы? Давайте пить?

Пашка взял бутылку, откупорил, стал разливать коньяк по стаканам.

– А о вас я лучше думал, между прочим, – сказал вдруг учитель, глядя на Ивана. – Жаль, ошибся.

Иван понимающе кивнул головой, сказал серьезно:

– А ты не думай никогда хорошо про людей – ошибаться не будешь.

– Ты будешь пить с ними? – резко спросил учитель Майю.

– Да, – она посмотрела на него. – Буду.

Учитель подошел к стулу, на котором сидел Пашка, взялся за пиджак… Пашка прижал пиджак спиной.

– Не дури… Выпей с нами.

– Разрешите!

– Не обижайся… Просто нам тоскливо сделалось, мы и пришли к вам. Что тут обидного?

Учитель сел к столу, закурил.

– Не в такое время и не в таком виде надо приходить, – буркнул он.

– Давайте! – сказала Майя. – Тебе налить, Юра?

– Налей.

Иван внимательно смотрел на учителя, изучал. Тонкое бледное лицо, красивые волнистые волосы, большие темные глаза – красив, нежно красив. Глаза умные.

«Что он так рассвирепел на нас?»

Майя выпила первой… Поперхнулась, долго кашляла и стонала. Учитель смотрел на нее недовольно и грустно.

«Нет, Пашке с таким тягаться трудно», – думал Иван.

Учитель выпил с усилием, но не кашлял, не морщился… Отщипнул длинными белыми пальцами кусочек хлеба, заел.

Пашка сосредоточенно смотрел на стакан, не пил.

– А ты что, Павел? – спросила Майя.

– Я-то? – Пашка очнулся от своих невеселых дум. – Выпью… За твое счастье.

– Спасибо.

– И за твое, – Пашка кивнул учителю. – За ваше.

– Спасибо.

– Давай, Ваня.

Иван взял свой стакан, выпил.

– А вы за кого выпили? – спросила его Майя весело.

– Сам за себя.

– Это эгоизм.

– Ну и что? – просто спросил Иван. – За вас?… А что за вас пить? Вы и без того счастливые, наверно, – он говорил искренно. Он завидовал учителю. – Вообще это глупость – пить за чье-то счастье. Да и не пьет никто за чужое счастье. В душе всегда пьют за свое.

Замолчали. Пашка опять задумался.

– Да… – сказал он. – Ну, что ж?… Пошли, Иван?

– Пойдем, – Иван поднялся. Ему действительно хотелось уйти – тяжело было сидеть рядом с учителем, неловко.

Их никто не удерживал.

– До свидания. Извините нас.

– Ничего. До свидания.

– До свидания.

Ночь была морозная, лунная. Снег звенел под ногами.

– Фу-у, – вздохнул Пашка. – До чего же трудно с этими интеллигентами.

– Она живет, что ли, с ним?

– Что ты, не видишь? Живет, конечно. Знаешь что?… Пойдем в одно место! Я не могу домой идти – зареву.

– Пойдем.

Одно место – это крайняя изба в Баклани. Рядом, через дорогу, лес. Ни ворот, ни плетней вокруг избушки… Торчит, как скворешня.

Пашка стукнул в окно.

В избушке вспыхнул слабый огонек.

Долго никто не выходил. Потом избяная дверь с треском отодралась, заспанный женский голос спросил недовольно:

– Кто это?

– Я, – ответил Пашка.

– Павел?…

Женщина медлила.

– Ты к свету еще не мог явиться?

– Спорить будем, да?

Громко звякнул железный засов… Дверь приоткрылась, Пашка сунулся было в сени, но его тотчас крепко толканули оттуда.

– Пьяный?… Иди к черту! – засов коротко громыхнул. – Я тебе говорила, чтоб ты пьяный сюда не являлся. Говорила? Говорила.

– Нинка!

Избяная дверь захлопнулась. Свет в избе погас.

– Поджечь их, что ли? – подумал вслух Пашка.

– Докатились Любавины, – остервенело сказал Иван.

Пашка изо всей силы пнул в дверь.

Тотчас в сени из избы вышли, и уже другой женский голос – постарше – сердито предупредил:

– Пашка, если ты будешь фулиганить тут!…

– Открой, Муся.

– Зачем напился?

– Не откроешь?

– Нет. Не надо было пить.

Иван пошел от крыльца.

Пашка еще что-то говорил с Мусей, а Иван шел по улице и зло думал: «Докатились… Какие-то… и те гонят».

Пашка догнал его.

– Пойдем еще в одно место…

– Ну их к черту! Пойдем к Ивлеву?

– К Ивлеву?

– Ага. Он хворает – попроведаем.

– Нет, к Ивлеву ты один иди. А я пойду еще в одно место.

– Счастливо.

Разошлись в разные стороны.

«Что– то не так… не то, -думал Иван. – Надо как-то менять житуху».

Навстречу ему, из центра, стали попадаться люди. И чем дальше он шел, тем больше было людей. Шли группами, громко разговаривали о совхозных делах. Иван понял – с собрания идут. Остановился, подслушал разговор двух парней. Те спорили.

– Да знаю, знаю я это! – бубнил один. – Что ты мне на мозги капаешь, знаю я все эти штуки!…

– Пошел ты к… – заматерился другой. – Задолдонил: знаю, знаю.

– Знаю!

– Тебе бы наторкать полную кладовую хлеба и лежать на печке – это ты знаешь. А я плевать хотел на такое богатство! Понял? Я хочу телевизор купить. Понял?

«Может, мне тоже телевизор купить? – подумал Иван. – Что бы такое сделать?»

К Ивлеву он не пошел. Дошел до ворот его дома, постоял, повернулся и пошел домой.

«Что бы такое сделать?», – думал он.

Петр Ивлев поправился скоро. И не только поправился, а обрел какую-то особенную, редкостную энергию в работе. Казалось, этот невысокий, крепкого покроя человек хочет прожить пять жизней за одну, хочет доказать, что сердцу человеческому нет износа.

Закладывали две новые фермы, строили новый клуб, строили общественную баню, завозили стройматериалы для строительства маслозавода и пенькозавода. Организовывали в Баклани школу механизаторов, начинал действовать штаб культуры, готовились к районной комсомольской конференции… Каким-то чудом Ивлев поспевал всюду.

…На очередном заседании бюро райкома партии обсуждали работу райкома комсомола. Первый секретарь райкома комсомола, долговязый парень, прилизанный и точный, нудно перечислял мероприятия райкома комсомола за отчетный период, значительно паузил, хмурился, когда говорил о недостатках, важничал… И не догадывался по простоте душевной, как смешон он в роли молодежного вожака, организатора, запевалы в горячих делах.

Ивлев морщился, не глядел на комсомольского «лидера». Скулы воротило от скукоты, от безысходной, вялой казенщины.

«Гнать в шею, гнать. Но прежде измордовать публично, на конференции».

Секретарь кончил наконец жевать мочало мероприятий и цифр, сел, вытер лоб платком.

Встал Ивлев.

– Не знаю, как вам, товарищи, но мне этот доклад в одно ухо влетел, в другое вылетел. Что был он, что не было. А вид-то какой у секретаря – дело сделал! Панихида это, а не доклад!… Молодой парень, комсомольский секретарь, час двадцать минут подсчитывал мероприятия, как старуха на базаре гроши считает – трясется. Как не стыдно?!

У секретаря райкома комсомола полезли глаза на лоб.

– Не так я понимаю комсомольскую работу, – продолжал Ивлев жестко. – Ну что это?… Тридцать семь приводов в милицию дружинниками – сосчитал. И баста. А там хоть трава не расти. Тридцать семь раз отметил карандашом – привели! Кого привели? Почему? Не его дело.

– Приводили хулиганов!

– В селе тридцать семь хулиганов живут?! Да ты что? Откуда? Кто они? Ведь эти хулиганы, о которых ты говоришь, это же обыкновенные золотые ребята, они когда надо, по пятнадцать – восемнадцать часов из кабин не вылезают…

– Я не заношу их всех в хулиганы, – оправдывался секретарь, – но иногда эти «золотые ребята» выпивают и…

– Выпивают, потому что больше делать нечего. Потому что секретарем в райкоме комсомола сидит бесхребетное существо…

– Ивлев!…

– Я, что ли, им дело буду находить? – спросил секретарь.