Атлант расправил плечи. Часть III. А есть А (др. перевод) - Рэнд Айн (лучшие книги онлайн TXT) 📗
— Мистер Голт! — воскликнул начальник с необычайной оживленностью. — Для меня честь познакомиться с вами, честь и привилегия! Пожалуйста, мистер Голт, не поймите нас превратно, мы готовы удовлетворить ваши желания, нет, конечно же, вам не нужно иметь дело с мисс Таггерт, если не хотите, мисс Таггерт только старалась исполнить свой патриотический долг, но…
— Я сказал, уберите ее от меня.
— Мы вам не враги, мистер Голт, уверяю вас, не враги. — Он повернулся к Дагни. — Мисс Таггерт, вы оказали народу неоценимую услугу. Вы заслужили высшую форму общественной благодарности. Позвольте теперь нам продолжать.
Успокаивающим движением рук он велел ей отойти назад, чтобы Голт ее не видел.
— Чего вы хотите? — спросил Голт.
— Нация ждет вас, мистер Голт. Мы хотим только возможности рассеять недоразумения. Только возможности сотрудничать с вами. — Рукой в перчатке он подал знак троим, половицы заскрипели, когда те молча принялись открывать ящики стола и чуланы — они обыскивали комнату. — Дух нации оживится завтра утром, мистер Голт, когда люди узнают, что вы нашлись.
— Чего вы хотите?
— Просто приветствовать вас от имени народа.
— Я под арестом?
— Зачем думать в таких устарелых терминах? Наша задача — лишь сопроводить вас на высшие совещания руководства нации, где ваше присутствие очень нужно. — Он сделал паузу, но ответа не получил. — Высшие руководители страны хотят просто посовещаться с вами и достичь дружеского взаимопонимания.
Солдаты не нашли ничего, кроме одежды и кухонных принадлежностей; не было ни писем, ни книг, ни хотя бы газеты, словно в этой комнате жил неграмотный.
— Наша цель — только помочь вам занять ваше законное место в обществе, мистер Голт. Вы, кажется, не осознаете своей общественной ценности.
— Осознаю.
— Мы здесь лишь для того, чтобы защитить вас.
— Заперто! — объявил солдат, ударив кулаком по двери лаборатории.
Начальник вкрадчиво улыбнулся.
— Что за этой дверью, мистер Голт?
— Частная собственность.
— Будьте добры, откройте ее.
— Нет.
Начальник развел руки жестом страдальческой беспомощности.
— К сожалению, у меня нет выбора. Приказы, понимаете. Мы должны войти в эту комнату.
— Входите.
— Это лишь формальность, пустая формальность. Ничто не мешает решить все по-хорошему. Прошу вас пойти нам навстречу.
— Я сказал — нет.
— Уверен: вам не хочется, чтобы мы прибегли к каким-то… излишним мерам. — Ответа не последовало. — Знаете, у нас есть полномочия взломать эту дверь, но, разумеется, делать этого мы не хотим.
Начальник подождал, но ответа не последовало.
— Ломайте замок! — отрывисто приказал он солдатам.
Дагни взглянула на лицо Голта. Он стоял с бесстрастным видом, она видела спокойные черты его лица, устремленный к двери взгляд. Замок представлял собой небольшую квадратную пластину из полированной меди без замочной скважины или каких-то принадлежностей.
Молчание и внезапная неподвижность трех скотов были невольными, пока орудия взлома в руках четвертого осторожно врезались в древесину двери.
Древесина поддавалась легко, на пол падали мелкие щепки, их усиленный тишиной стук походил на гром далеких орудий. Когда ломик взломщика коснулся медной пластины, за дверью послышался легкий, не громче усталого вздоха шелест. Через минуту замок выпал из двери, и она, содрогнувшись, подалась вперед на дюйм.
Солдат отскочил назад. Начальник, боязливо ступая, подошел и распахнул дверь. Им открылось черное пространство с неизвестным содержимым и непроглядной тьмой.
Все переглянулись и посмотрели на Голта; тот неподвижно стоял, глядя во тьму.
Дагни последовала за ними, когда они, светя фонариками, перешагнули через порог. Пространство за ним представляло собой длинную металлическую оболочку, там ничего не было, кроме куч пыли на полу, странной, серовато-белой пыли, которой, казалось бы, место среди развалин, где никто не бывал столетиями. Комната выглядела безжизненной, как череп.
Дагни отвернулась, чтобы они не увидели на ее лице знания, чем была эта пыль несколько минут назад. «Не пытайтесь открыть эту дверь, — сказал ей Голт у входа в электростанцию Атлантиды. — Если попытаетесь взломать ее, оборудование внутри развалится задолго до того, как дверь распахнется…» «Не пытайтесь открыть эту дверь», — думала она, но знала, что видит зримую форму заявления: «Не пытайтесь насиловать разум».
Солдаты, пятясь, вышли из лаборатории и продолжали пятиться в сторону мансардной двери, потом остановились в разных местах, словно оставленные отливом.
— Ну, что ж, — сказал Голт, взяв пальто и поворачиваясь к начальнику, — пошли.
Три этажа отеля «Уэйн-Фолкленд» были эвакуированы и превращены в вооруженный лагерь. Охранники с автоматами стояли на каждом повороте длинных коридоров с бархатными дорожками. Часовые с примкнутыми на винтовки штыками занимали свои посты на площадках пожарных лестниц. Дверцы лифтов на пятьдесят девятом, шестидесятом и шестьдесят первом этажах были заперты на висячие замки: одна дверь и один лифт были оставлены как единственные средства доступа, их охраняли солдаты в полной боевой готовности. В вестибюлях, ресторанах и магазинах на первом этаже околачивались странного вида люди: одежда их была новенькой и дорогой, неудачной имитацией одежды обычных постояльцев, портило все это то, что она плохо сидела на крепких фигурах и оттопыривалась там, где одежде бизнесменов нет причин оттопыриваться, а одежде телохранителей — есть. Группы охранников с автоматами стояли у всех входов и выходов отеля, а так же у стратегически важных окон на прилегающих улицах.
В центре этого лагеря, на шестидесятом этаже, в так называемом королевском номере отеля, среди атласных портьер, хрустальных светильников и скульптурных цветочных гирлянд сидел в парчовом кресле одетый в рубашку и широкие брюки Джон Голт, одну ногу он водрузил на бархатную подушечку, руки заложил за голову и глядел в потолок.
В этой позе его застал мистер Томпсон, когда четверо охранников, стоявших у двери номера с пяти утра, распахнули ее, чтобы его впустить, и заперли снова.
Мистер Томпсон испытал краткий приступ беспокойства, когда лязг замка отрезал ему путь к отступлению и оставил его наедине с пленником. Но он вспомнил газетные заголовки и радиоголоса, объявлявшие стране с рассвета: «Джон Голт найден! Джон Голт в Нью-Йорке! Джон Голт присоединился к народному делу! Джон Голт совещается с лидерами страны, работает для быстрого решения всех наших проблем!» — и убедил себя, что верит в это.
— Так, так, так! — весело заговорил он, подходя к креслу. — Стало быть, вы тот самый молодой человек, который заварил всю эту кашу… О, — внезапно произнес он, когда пристальнее взглянул в наблюдавшие за ним темно-зеленые глаза. — Что ж, я… очень рад познакомиться с вами, мистер Голт, очень. — И добавил: — Я — мистер Томпсон.
— Здравствуйте, — сказал Голт.
Мистер Томпсон рухнул в кресло, эта резкость наводила на мысль о непринужденном деловом отношении.
— Только не думайте, что вы под арестом или еще какой-то ерунды. — Он обвел рукой комнату. — Сами видите — это не тюрьма. Видите, что мы обращаемся с вами достойно. Вы значительный человек, очень значительный, и мы это знаем. Чувствуйте себя, как дома. Просите чего угодно. Увольняйте любого лакея, который вам не понравится. И если вам неприятен кто-то из вооруженных ребят снаружи, скажите только слово, и мы пришлем другого ему на замену.
Он выжидающе умолк. Но ответа не получил.
— Мы доставили вас сюда лишь затем, чтобы поговорить с вами. Не хотели делать это так, но вы не оставили нам выбора. Вы все время скрывались. А мы только хотели получить возможность сказать вам, что вы совершенно неверно нас поняли.
Он с обезоруживающей улыбкой развел руками. Голт молча смотрел на него.
— Вы произнесли отличную речь. Вы превосходный оратор! Вы сделали кое-что для страны, не знаю, что или почему, но сделали. Людям как будто нужно кое-что, чем вы обладаете. Но вы думали, мы будем категорически против этого? Вот тут вы ошибаетесь. Мы не против. Лично я считаю, что многое в этой речи имело смысл. Да, сэр, считаю. Конечно, я не согласен с каждым вашим слово, но что из того? Вы же не ожидаете, что мы будем соглашаться со всем, верно? Расхождение во мнениях — вот что движет делами. Я всегда готов изменить свое мнение. Готов выслушать любой довод.
