О мышах и людях - Стейнбек Джон Эрнст (читать бесплатно полные книги TXT) 📗
– Скот вонючий! — крикнул он. — Я сейчас сам с ним разделаюсь.
Джордж схватил Рослого за плечо.
– Обожди! — крикнул он. Потом приложил руки ко рту рупором: — Дай ему, Ленни.
Ленни отнял ладони от лица и поглядел на Джорджа, а Кудряш тем временем ударил его в глаз. Широкое лицо Ленни было залито кровью. Джордж крикнул снова;
– Дай ему, тебе говорят!
Кудряш снова занес кулак, но тут Ленни схватил его за руку. И Кудряш сразу затрепыхался, как рыба на крючке, кулак его исчез в огромной ручище Ленни. Джордж подбежал к нему через весь барак.
– А теперь отпусти, Ленни. Отпусти…
Но Ленни лишь смотрел со страхом на трепыхавшегося человечка. Кровь текла у него по лицу, глаз был подбит. Джордж влепил ему пощечину, потом другую, но Ленни все не разжимал руку. Кудряш весь побелел и скрючился. Он трепыхался все слабее, но отчаянно вопил — кулак его по-прежнему был зажат в руке Ленни.
А Джордж все кричал:
– Отпусти его, Ленни! Отпусти! Рослый, да помоги же, не то он вовсе без руки останется.
Вдруг Ленни разжал пальцы. Он присел у стены на корточки, чтоб быть как можно незаметнее.
– Ты сам мне велел, Джордж, — сказал он жалобно.
Кудряш сел на пол, с удивлением глядя на свою изувеченную руку. Рослый и Карлсон наклонились над ним. Потом Рослый выпрямился и с опаской взглянул на Ленни.
– Надо свезти Кудряша к доктору, — сказал он. — Похоже, кости переломаны.
– Я не хотел! — крикнул Ленни. — Я не хотел сделать ему больно.
Рослый распорядился:
– Карлсон, запрягай лошадей. Надо свезти Кудряша в Соледад, там вылечат.
Карлсон выбежал на двор. Рослый повернулся к скулящему Ленни.
– Ты не виноват, — сказал он. — Этот сопляк сам полез на рожон. Только он и вправду чуть без руки не остался.
Рослый поспешно вышел и тут же вернулся с жестянкой воды, дал Кудряшу попить.
Джордж сказал:
– Ну что, Рослый, теперь нас беспременно выгонят? А ведь нам деньги позарез нужны. Как думаешь, выгонит нас папаша Кудряша?
Рослый криво усмехнулся. Он опустился на колени подле пострадавшего.
– Ты еще не отключился? Слышишь, что говорю? — спросил он. Кудряш кивнул. — Так вот, — продолжал Рослый. — Рука у тебя попала в машину. Ежели ты никому не скажешь, как дело было, мы тоже не скажем. А ежели скажешь и потребуешь, чтобы этого малого выгнали, мы всем расскажем, и над тобой будут смеяться.
– Я не скажу, — простонал Кудряш. На Ленни он избегал смотреть.
Во дворе затарахтели колеса. Рослый помог Кудряшу встать.
– Ну, пошли. Карлсон свезет тебя к доктору.
Он вывел Кудряша за дверь. Тарахтенье колес замерло вдали. Рослый вернулся в барак. Он поглядел на Ленни. Тот все еще жался к стене.
– Покажи-ка руки, — сказал он.
Ленни вытянул руки.
– Боже праведный, не хотел бы я, чтоб ты на меня осерчал, — сказал Рослый.
Тут в разговор вмешался Джордж.
– Ленни просто испугался, — объяснял он. — Не знал, чего делать. Я всем говорил, его нельзя трогать. Или нет, кажется, я это говорил Старику.
Огрызок кивнул с серьезным видом.
– Да, говорил, — сказал он. — Нынче же утром, когда Кудряш в первый раз напустился на твоего друга, ты сказал: «Лучше пусть не трогают Ленни, ежели себе зла не желают». Так и сказал.
Джордж повернулся к Ленни.
– Ты не виноват, — сказал он — Не бойся. Ты сделал то, что я тебе велел. Иди-ка вымой лицо. А то бог знает, на кого похож.
Ленни скривил в улыбке разбитые губы.
– Я не хотел ничего такого, — сказал он.
Он пошел к двери, но, не дойдя до нее, обернулся.
– Джордж…
– Чего тебе?
– Ты позволишь мне кормить кроликов, Джордж?
– Само собой. Ведь ты ни в чем не виноват.
– Я не хотел ничего плохого, — сказал Ленни.
– Ну ладно. Ступай умойся.
Конюх Горбун жил при конюшне, в клетушке, где хранилась упряжь. В одной стене этой клетушки было квадратное, с четырьмя маленькими стеклами оконце, в другой — узкая дощатая дверь, которая вела в конюшню. Кроватью служил длинный ящик, набитый соломой и прикрытый сверху одеялами. У окошка были вколочены гвозди, на них висела рваная сбруя, которую Горбун должен был чинить, и полосы новой кожи; под окошком стояла низенькая скамеечка, на ней — шорный инструмент, кривые ножи, иглы, мотки шпагата и маленький клепальный станок. По стенам тоже была развешана упряжь — порванный хомут, из которого вылезал конский волос, сломанный крюк от хомута и лопнувшая постромка. На койке стоял ящичек, в котором Горбун держал пузырьки с лекарствами для себя и для лошадей. Здесь и коробки с дегтярным мылом, и прохудившаяся жестянка со смолой, из которой торчала кисть. По полу валялись всякие пожитки; в своей каморке Горбун мог не прятать вещи, а за долгие годы он накопил больше добра, чем мог бы снести на себе.
У Горбуна имелось несколько пар башмаков, пара резиновых сапог, большой будильник и старый одноствольный дробовик. А еще книги: истрепанный словарь и рваный томик гражданского кодекса Калифорнии 1905 года издания, старые журналы, и на специальной полке над койкой стояли еще какие-то книги. Большие очки в золоченой оправе висели рядом на гвозде.
Каморка была чисто подметена. Горбун — гордый, независимый человек, — сторонился людей и держал их от себя на почтительном расстоянии. Из-за горба все тело у него было перекошено в левую сторону; блестящие глубоко посаженные глаза смотрели пристально и остро. Худое, черное лицо избороздили глубокие морщины; губы, тонкие, горестно сжатые, были светлее кожи на лице.
Уже наступил субботний вечер. Из-за открытой двери на конюшню слышались удары копыт, хруст сена, позвякивание цепочек.
Маленькая электрическая лампочка скупо освещала каморку желтоватым светом.
Горбун сидел на койке. В одной руке он держал склянку с жидкой мазью, а другой, задрав на спине рубашку, натирал себе хребет. Время от времени он капал мазью на розовую ладонь, потом лез рукой под рубашку и тер спину. Поеживался, вздрагивал.
На пороге бесшумно появился Ленни и остановился, озираясь. Его широкая фигура совсем заслонила дверной проем. Сперва Горбун этого не заметил, потом поднял голову и сердито уставился на незваного гостя. Он выпростал руку из-под рубашки.
Ленни робко и дружелюбно улыбнулся.
Горбун сказал сердито:
– Ты не имеешь права сюда входить. Это моя комната. Никто, кроме меня, не смеет сюда входить.
Ленни проглотил слюну, и улыбка его стала подобострастной.
– Я ничего. Просто пришел поглядеть своего щенка. И увидал здесь свет, — объяснил он.
– Я имею полное право зажигать свет. Уходи из моей комнаты. Меня не пускают в барак, а я никого не пускаю сюда.
– Но почему же вас не пускают? — спросил Ленни.
– Потому что я негр. Они там играют в карты, а мне нельзя, потому что я негр. Они говорят, что от меня воняет. Так вот что я тебе скажу: по мне, от вас воняет еще пуще.
Ленни беспомощно развел ручищами.
– Все уехали в город, — сказал он. — И Рослый и Джордж — все. Джордж велел мне оставаться здесь и вести себя хорошо. А я увидал свет.
– Ну ладно, тебе чего?
– Ничего… Просто я увидал свет. И подумал, что можно зайти и посидеть.
Горбун поглядел на Ленни, протянул руку, снял с гвоздя очки, нацепил на нос и снова поглядел на Ленни.
– Никак не пойму, чего тебе здесь надо, в конюшне, — сказал он с недоумением. — Ты не возчик. А тем, кто ссыпает зерно в мешки, незачем сюда и заходить. На что тебе сдались лошади?
– Я пришел поглядеть щенка, — снова объяснил Ленни.
– Ну и гляди своего щенка. Да не суйся, куда тебя не просят.
Улыбка исчезла с лица Ленни. Он перешагнул порог, потом сообразил, что ему говорят, и снова попятился к двери.
– Я уже поглядел. Рослый сказал, чтоб я не гладил его долго.
– Ты все время вынимал его из ящика, — сказал Горбун. — Удивительно, что сука не перенесла их куда-нибудь в другое место.
– Ну, она смирная. Позволяет мне его брать.
