Атлант расправил плечи. Часть III. А есть А (др. перевод) - Рэнд Айн (лучшие книги онлайн TXT) 📗
Теперь уже мистер Томпсон кричал в микрофон в самой оживленной и простонародной манере:
— И я говорю вам: дайте кулаком в зубы всем, кто сомневается, кто сеет разобщение и страх! Они говорили, что Джон Голт никогда не присоединится к нам, верно? Так вот, он здесь, собственной персоной, по своему свободному выбору, за этим столом и во главе нашего государства! Готовый, желающий и способный служить народному делу! И смотрите, все вы, больше не думайте сомневаться или убегать или сдаваться! Завтра уже наступило, и какое завтра! С завтраком, обедом и ужином для всех на свете, с машиной в каждом гараже, с бесплатной электроэнергией, производимой таким двигателем, какого вы не видели никогда! И все, что от вас требуется, это еще немного потерпеть! Терпение, вера и единство — вот слагаемые прогресса! Мы должны объединиться со всем миром, как громадная счастливая семья, и все должны трудиться для блага всех! Мы нашли лидера, который перекроет достижения нашего самого богатого и деятельного прошлого! Любовь к человечеству заставила его прийти сюда, служить вам, защищать вас и заботиться о вас! Он услышал ваши просьбы и ответил на зов нашего общего человеческого долга! Каждый человек — сторож своему брату! Ни один человек — не остров сам по себе! А теперь вы услышите его голос, услышите его собственные слова!.. Дамы и господа, — торжественно произнес он, — Джон Голт — коллективной семье человечества!
Камера обратилась на Джона Голта. Несколько секунд он оставался неподвижным. Потом таким быстрым, ловким движением, что рука «секретаря» не смогла поспеть за ним, поднялся и наклонился в сторону, оставив наведенный пистолет открытым глазам всего мира. После этого он выпрямился, глядя на всех своих невидимых зрителей, и произнес:
— Убирайтесь к черту с моего пути!
ГЛАВА IX. ГЕНЕРАТОР
— Убирайтесь к черту с моего пути!
Доктор Роберт Стэдлер услышал это по радио в своей машине. Он не понял, откуда начал исходить следующий звук — отчасти восклицание, отчасти вопль, отчасти смех, но услышал щелчок, оборвавший его. Радио умолкло. Из отеля «Уэйн-Фолкленд» не раздавалось ни звука.
Он торопливо вертел то одну, то другую ручку под светящейся шкалой приемника. Из него ничего не слышалось: ни объяснений, ни ссылок на технические неполадки, ни скрывающей молчание музыки. Все станции прекратили вещание.
Стэдлер вздрогнул, крепко сжал руль, подался вперед, будто жокей в конце скачки, и нажал на педаль акселератора. Небольшой участок дороги перед ним будто подскакивал в свете фар. За этой освещенной полосой не было ничего, кроме пустоты прерий Айовы.
Стэдлер не знал, почему слушал эту радиопередачу, не знал, почему дрожит теперь. Он издал отрывистый смешок, который, однако, прозвучал злобным рыком, обращенным то ли к приемнику, то ли к тем, кто находился в городе, то ли к небу.
Он наблюдал за редкими столбами с номерами шоссе. Пользоваться картой ему не требовалось: уже четыре дня эта карта была отпечатана в его мозгу, словно выжженная кислотой. «Им не отнять ее у меня, — подумал он, — им меня не остановить». У него было такое ощущение, что его преследуют, однако позади на много миль ничего не было, кроме двух красных огней на задней части машины, они походили на маленькие сигналы опасности, несущиеся сквозь темноту равнин Айовы.
Причиной, заставившей его пуститься в путь, было то, что он не мог забыть лицо сидевшего на подоконнике человека и те лица, в которые смотрел, когда выбежал из той комнаты. Он кричал тем людям, что не может бороться с Голтом, не смогут и они, что Голт уничтожит их, если они не уничтожат его раньше.
— Не умничай, профессор, — холодно ответил мистер Томпсон. — Ты во все горло орал, что ненавидишь его, но когда дошло до дела, ничем нам не помог. Не знаю, на чьей ты стороне. Если он не сдастся по-хорошему, нам придется прибегнуть к нажиму — взять заложников, которых он не хочет видеть пострадавшими, и ты первый в этом списке, профессор.
— Я? — воскликнул он с ожесточенно-отчаянным смехом, дрожа от ужаса. — Я? Но ведь он осуждает меня больше, чем кого бы то ни было!
— Откуда мне знать? — ответил мистер Томпсон. — Я знаю, что ты был его учителем. И не забывай, ты — единственный, кого он захотел видеть.
Стэдлер был сам не свой от страха: ему казалось, что его вот-вот раздавят две надвигающиеся стены — у него не было ни единого шанса, если Голт откажется сдаться, и тем более не было в том случае, если Голт присоединится к этим людям.
Тогда в его мозгу возникло далекое видение: образ дома с грибовидным куполом посреди айовской равнины. Потом все образы стали сливаться в его сознании. «Проект К», — подумал он, не понимая, вид этого здания или какого-то господствующего над местностью феодального замка дал ему ощущение времени и мира, в котором он жил… «Я — Роберт Стэдлер, — подумал он, — это моя собственность, этот аппарат появился на свет в результате моих открытий, они сказали, что изобрел его я…» «Я покажу им!» — пригрозил он, не зная, имеет ли в виду сидевшего на подоконнике человека или тех других, а, может быть, и все человечество…
Мысли его стали бессвязными, напоминающими плавающие в жидкости щепки: «Захватить контроль… я им покажу!.. Захватить контроль, править… Другого образа жить на земле нет…» Это были единственные слова, обозначавшие его план. Он чувствовал, что остальное ему ясно, ясно в форме неистового чувства, вызывающе кричащего, что ему не нужно это прояснять. Он возьмет контроль над «Проектом К» и будет править частью страны как своим феодальным владением. Каким образом? Чувство отвечало: «Каким-то». Мотив? Разум упорно твердил, что мотивом является ужас перед бандой мистера Томпсона, что ему небезопасно находиться среди этих людей, что его план является практической необходимостью. В глубине сознания его чувство содержало ужас иного рода, утонувший вместе со связями между словами-щепками.
Щепки эти представляли собой единственный компас, направлявший ход его мыслей в течение четырех дней и ночей, пока он ехал пустынными шоссе по превращавшейся в хаос местности, пока с хитростью маньяка изобретал способы незаконной покупки бензина, спал урывками в скромных отелях, где назывался вымышленными фамилиями. «Я — Роберт Стэдлер», — вертелось у него в мозгу, а разум повторял это как формулу всевластия. «Захватить контроль», — повторял он, мчась на красный свет ставших ненужными светофоров в полупокинутых городов, по вибрирующей стали моста Таггертов через Миссисипи, мимо редких разрушенных ферм Айовы… «Я им покажу, — грозился он неведомым неприятелям, — пусть преследуют, на сей раз они не остановят меня…» Он думал так, хотя его никто никогда не преследовал, никто не преследовал и сейчас, кроме задних красных огней машины и гудевшего в сознании мотива.
Стэдлер посмотрел на умолкший приемник и издал смешок с таким чувством, словно погрозил кулаком пространству. «Это я практичен, — подумал он, — у меня нет выбора… нет иного пути… я покажу всем этим наглым гангстерам, забывшим, что я — Роберт Стэдлер… Они все погибнут, а я нет!.. Я выживу!.. Я одержу победу!.. Я им покажу!»
Эти слова были островками твердой земли в его сознании, посреди отвратительно безмолвного болота; связи между ними погрузились на дно. Будь слова связными, они образовали бы фразу: «Я покажу им, что другого образа жить на земле нет!..»
Вдали показались рассеянные огни казарм, построенных на участке «Проекта К», теперь называвшегося Хармони-сити. Подъехав поближе, Стэдлер заметил, что на «Проекте К» происходит что-то необычное. Проволочное заграждение было разрушено, часовых у ворот не оказалось. Но какая-то странная деятельность бурлила в темных местах и в свете каких-то колеблющихся прожекторов: там были бронетранспортеры, бегающие люди, громкие команды и блеск штыков. Его машину никто не остановил. Возле угла лачуги Стэдлер увидел распростертое на земле тело солдата.
«Пьяный», — подумал он, предпочитая так думать и недоумевая, почему не уверен в этом.
