Рикша-призрак - Киплинг Редьярд Джозеф (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
И м-с Хауксби взяла на себя все заботы, хотя глаза её глубоко запали и вокруг них появились круги от бессонных ночей и ей некогда было думать о своём туалете. М-с Бент цеплялась за неё, как маленький беспомощный ребёнок.
— Я знаю, что вы спасёте мою Дору, правда? — спрашивала она по двадцать раз в день, и двадцать раз в день м-с Хауксби отвечала ей с неизменным мужеством:
— Без сомнения, спасу.
Но Доре не становилось лучше, и доктор, кажется, не выходил из дома.
— Дело принимает, по-видимому, плохой оборот, — сказал он. — Я буду опять между тремя и четырьмя часами утра.
— Спасибо, — сказала м-с Хауксби. — Я не знаю, что делать без вас, особенно с этой несчастной матерью.
Ночь тянулась с томительной медлительностью. М-с Хауксби сидела в кресле у камина. Был танцевальный вечер в посольстве, и она думала о нем, глядя на огонь. М-с Бент подбежала к ней с горящими безумием глазами.
— Проснитесь, проснитесь! Сделайте что-нибудь! Дора умирает! — лепетала она, вся дрожа. — Неужели она умрёт?
М-с Хауксби вскочила и бросилась к постели ребёнка. Дора задыхалась, а мать в отчаянии ломала руки.
— Что делать?.. Что делать?.. — кричала она. — Она мечется. Я не могу удержать её. Почему доктор не сказал, что это может быть? Помогите мне! Она умрёт!
— Я… я никогда не видала умирающих детей, — бормотала м-с Хауксби. Не будем осуждать её за слабость, вызванную бессонными ночами, — она опустилась на стул и закрыла лицо руками. Прислуга мирно храпела в углу.
Послышался стук колёс рикши, хлопнула дверь внизу, кто-то тяжёлой поступью поднимался по лестнице, затем отворилась дверь в комнату, и вошла м-с Дельвиль. М-с Бент с плачем бегала по комнате, призывая доктора. М-с Хауксби зажала уши руками, уткнулась лицом в спинку кресла, дрожала при каждом хрипе, доносившемся с постели ребёнка, и бормотала не помня себя: «Слава Богу, что у меня никогда не было детей! Слава Богу, что у меня никогда не было детей!»
М-с Дельвиль взглянула на ребёнка, потом взяла за плечи м-с Бент и сказала:
— Ляпис! Скорее!
Мать машинально повиновалась.
М-с Дельвиль встала на колени у постели и раскрыла девочки рот.
— О, вы убьёте её! — закричала м-с Бент. — Где доктор? Оставьте её!
М-с Дельвиль не ответила ни слова, продолжая хлопотать около ребёнка.
— Дайте ляпис и держите лампу за моим плечом! Делайте то, что я вам говорю.
М-с Дельвиль снова наклонилась над ребёнком. М-с Хауксби вся тряслась от рыданий, прижимаясь лицом к спинке кресла. В эту минуту прислуга сказала сонным голосом:
— Сахиб доктор приехал.
М-с Дельвиль повернула голову.
— Вы пришли вовремя, — сказала она. — Девочка задыхалась, я прижгла ей горло.
— Не было никаких признаков, указывающих на возможность этого. Я опасался только общей слабости, — сказал доктор, не обращаясь ни к кому, и прошептал потом, осмотрев ребёнка: — Вы сделали то, на что не решился бы я без консультации.
— Она умирала, — сказала м-с Дельвиль, тяжело дыша. — Что было делать? Хорошо, что я поехала сегодня на вечер!
М-с Хауксби подняла голову.
— Прошло? — спросила она, всхлипывая. — Я бесполезна, я более чем бесполезна здесь! Но что вы делали здесь?
Она смотрела поочерёдно то на м-с Бент, то на м-с Дельвиль. Первая теперь только поняла, кто был главным действующим лицом в только что закончившейся сцене.
Тут начала объясняться м-с Дельвиль, натягивая длинные грязные перчатки и поправляя смятое, дурно сшитое бальное платье.
— Я была на вечере, и доктор сказал мне, что ваша девочка тяжело больна. Я ушла рано, ваша дверь была отперта и… и… я… я… потеряла от этой болезни моего мальчика шесть месяцев назад. Я не могу забыть его. И… мне… мне очень жаль… я извиняюсь, что вмешалась…
М-с Бент держала лампу около доктора, который осматривал Дору.
— Больше не нужно, — сказал доктор. — Я думаю, что ребёнку будет лучше теперь. Благодаря вам, м-с Дельвиль. Я мог прийти слишком поздно. Но уверяю вас, — продолжал он, обращаясь исключительно к м-с Дельвиль, — я не имел никаких оснований ожидать этого. Плёнка выросла, как гриб. Может ли кто-нибудь из вас помочь мне теперь?
Он имел полное право обратиться с этим вопросом к окружающим. М-с Хауксби бросилась на шею разрыдавшейся м-с Дельвиль, м-с Бент повисла на них обеих, и не было ничего слышно, кроме звуков поцелуев, всхлипываний и рыданий.
— Простите! Я смяла ваши чудесные розы! — сказала м-с Хауксби, отнимая голову от бесформенной лепёшки из смятого розового коленкора и резины на плече м-с Дельвиль и спеша подойти к доктору.
М-с Дельвиль подобрала свою накидку и вышла из комнаты, вытирая глаза перчаткой, которую она так и не надела.
— Я всегда говорила, что она необыкновенная женщина! — истерически всхлипнула м-с Хауксби. — И она доказала это!
Через шесть недель м-с Бент с Дорой вернулись в отель. М-с Хауксби покинула страну слез и вздохов, перестала в конце концов упрекать себя за то, что растерялась в трудную минуту, и приступила снова к своим светским обязанностям.
— Итак, никто не умер, и все опять наладилось, и я поцеловала неряху, Полли. Но мне кажется, я постарела. Не заметно это на моем лице?
— Поцелуи вообще не оставляют таких следов. Но видите, к каким благотворным последствиям привёл внезапный приход неряхи.
— Они должны поставить ей памятник — только ни один скульптор не возьмётся лепить такой подол.
— А! — спокойно сказала м-с Маллови. — Она получила уже другую награду. Танцмейстер дал понять всем обитателям Симлы, что она пошла из любви к нему — из бесконечной любви к нему — спасти его ребёнка, и все поверили.
— Но м-с Бент…
— М-с Бент верит этому более, чем все остальные. Она уже не разговаривает с неряхой. Не правда ли, танцмейстер ангел?
М-с Хауксби пришла в ярость и в этом настроении отправилась в свою спальню. Двери комнат подруг были открыты.
— Полли, — донёсся голос из темноты, — что сказала та богатая наследница, толстая неуклюжая американка, когда её вынули из повалившейся рикши? Какое-то нелепое определение, заставившее расхохотаться человека, который её поднял.
— «Глупо», — ответила м-с Маллови. — Так в нос — «как глупо!»
— Именно, — послышался опять голос. — «Как глупо все это!»
— Что?
— Все. Дифтерит ребёнка, м-с Бент и танцмейстер, я, рыдающая в кресле, неряха, свалившаяся с облаков. Интересная тема.
— Гм!..
— Что вы об этом думаете?
— Не спрашивайте меня. Спите.
ХОЛМ ИЛЛЮЗИЙ
Он. Скажи твоим джампани, дорогая, чтобы они не очень спешили. Они забывают, что я не горный житель.
Она. Верное доказательство того, что я ни с кем больше не выезжала. Да, они совсем ещё неумелые. Но куда мы отправимся?
Он. Как обыкновенно — на край света. Нет, на Джакко.
Она. Так возьми с собой своего пони. Это далёкий путь.
Он. И слава Богу, это в последний раз!
Она. Ты так думаешь? Я не решалась писать тебе об этом все последние месяцы.
Он. Так думаю! Я запустил все свои дела за осень, а ты говоришь так, как будто слышишь это в первый раз. Почему это?
Она. Почему? О! Я не знаю. Я тоже много думала.
Он. И что же, ты изменила своё решение?
Она. Нет. Ты знаешь, что я образец постоянства. Какие же у тебя планы?
Он. У нас, дорогая моя, прошу тебя.
Она. Хорошо, у нас. Бедный мой мальчик, как натёрла тебе лоб шапка! Ты пробовал полечить чем-нибудь?
Он. Это пройдёт через день-другой. Наш план довольно простой. Тонга рано утром, Калька в двенадцать часов, Умбала в семь, затем ночным поездом в Бомбей, оттуда пароходом 21-го в Рим. Так я думаю. Континент и Швеция на десять недель медового месяца.
Она. Тс-с! Не говори об этом таким образом. Это меня пугает. Гай, сколько времени мы с тобой безумствовали?
