Загадочная история Бенджамина Баттона (сборник) - Фицджеральд Фрэнсис Скотт (читать книги онлайн бесплатно регистрация .txt) 📗
— Я думал, ты вовсе не берешь в рот спиртного, — обронил Джордж.
— Так и есть. Кажется, это мой третий бокал за всю жизнь.
Похоже, вино прояснило ситуацию; благодаря ему она осознала необходимость опередить полковника, который мог потом все рассказать Айвзам по-своему. Ее бокал наполнили вновь. Чуть позже полковник Кэри помог ей начать, спросив:
— Чем вы занимались все эти годы?
— Играла на сцене, — она повернулась к миссис Айвз: — Мы с полковником познакомились, когда у меня была самая трудная полоса.
— Неужели?
Лицо у полковника покраснело, но Эвелина упрямо продолжала:
— Два месяца я была так называемой девушкой для вечеринок.
— Девушкой для вечеринок? — озадаченно повторила миссис Айвз.
— Есть такое нью-йоркское изобретение, — сказал Джордж.
Эвелина улыбнулась полковнику.
— Это меня забавляло.
— Да, было весело, — подтвердил он.
— Мы с подругой только что закончили школу и решили пойти в актрисы. Не один месяц обивали пороги разных агентств и контор; бывали дни, когда нам буквально нечего было есть.
— Какой ужас, — откликнулась миссис Айвз.
— Потом кто-то рассказал нам о девушках для вечеринок. Иногда предпринимателям хотелось развлечь клиентов из других городов — пение, танцы, шампанское и все такое, — чтобы те почувствовали себя в Нью-Йорке своими. Тогда они снимали зал в ресторане и приглашали дюжину девушек для вечеринок. Все, что от нас требовалось, — это надеть хорошее вечернее платье и просидеть два часа рядом с каким-нибудь пожилым мужчиной, смеяться его шуткам и, может быть, поцеловать его на сон грядущий. Иногда, садясь за стол, мы находили у себя в салфетке банкноту в пятьдесят долларов. Звучит ужасно, не правда ли, — но в те три кошмарных месяца это было для нас спасением.
В комнате повисла тишина — недолгая, если считать на секунды, но такая гнетущая, что Эвелина ощущала ее тяжесть на своих плечах. Она знала, что источник этой тишины кроется где-то в глубине души миссис Айвз, что миссис Айвз стыдно за нее и что она считает подобного рода борьбу за выживание не достойной порядочной женщины. В те же секунды она почувствовала, как губы полковника под вежливыми усами искривились в легкой зловещей усмешке, уловила, как напряглись морщинки у глаз Джорджа.
— Наверное, это было немыслимо трудно — начать сценическую карьеру, — прервала молчание миссис Айвз. — Скажите… вы в основном выступали в Англии?
— Да.
Что она такого сказала? Только правду — всю правду, и пусть этот старик ухмыляется сколько угодно. Она допила бокал до дна. Полковник загудел снова, обращаясь к миссис Айвз; воспользовавшись этим, Джордж быстро и тихо проговорил:
— Не много ли будет столько шампанского, если ты к нему не привыкла?
Она вдруг увидела в нем человека, покорного своей властной матери; ее маленькая откровенность шокировала его. Для девушки, которая вынуждена жить сама по себе, все выглядит иначе, и он, по крайней мере, должен был понять, что ей следовало опередить полковника с его возможными сомнительными намеками. Но от очередной порции шампанского она отказалась.
После ужина они с Джорджем сели за фортепиано.
— Наверное, не надо мне было говорить этого за столом, — прошептала она.
— Чепуха! Мама знает, что нынче все по-другому.
— Она была недовольна, — стояла на своем Эвелина. — А этот старикан! Прямо ожившая карикатура Питера Арно![5] Как Эвелина ни старалась, она не могла избавиться от впечатления, что к ней относятся чуть пренебрежительно. До сих пор ей всегда доставались лишь комплименты и восхищение.
— Если бы вам пришлось выбирать еще раз, вы опять выбрали бы сцену? — спросила миссис Айвз.
— Мне нравится моя жизнь, — с ударением сказала Эвелина. — Если бы у меня были дочери и у них обнаружился талант, я посоветовала бы им то же самое. Мне определенно не хотелось бы, чтобы они стали просто светскими девушками.
— Но ведь талант есть не у всех, — возразил полковник.
— Конечно, со сценой связаны самые невероятные предрассудки, — упорствовала Эвелина.
— В наши дни их гораздо меньше, — сказала миссис Айвз. — Столько милых девушек идут в актрисы.
— Девушек с положением, — добавил полковник.
— Обычно они долго не продерживаются, — сказала Эвелина. — Стоит мне услышать об очередной дебютантке, которая думает ослепить мир, как я уже знаю: скоро на Бродвее опять будет провал. Но больше всего меня раздражает человеческая снисходительность. Помню одно гастрольное турне… все эти местечковые политические лидеры приглашают тебя на вечеринки, а потом шепчутся и хихикают по углам. Хихикать над Глэдис Ноулс! — голос Эвелины зазвенел от негодования: — Когда Глэдис приезжает в Европу, она обедает с самыми знаменитыми людьми во всех странах, с людьми, которые даже не подозревают о существовании этих жалких провинциалов…
— Она обедает и с их женами? — спросил полковник Кэри.
— Да, и с женами, — она остро взглянула на миссис Айвз. — Позвольте сказать вам, что девушки со сцены отнюдь не считают себя второсортными, и настоящие аристократы никогда не проявляют снисходительности по отношению к ним. Вновь наступила тишина, еще более тяжкая и глубокая, но на сей раз Эвелина, взволнованная собственными словами, этого не заметила.
— Так уж устроены американки, — сказала она. — Чем меньше у них своих достоинств, тем охотнее они критикуют тех, у кого они есть.
Она вздохнула полной грудью; ей было душно.
— Боюсь, мне пора идти, — сказала она.
— Я провожу, — сказал Джордж.
Все были на ногах. Последовали прощальные рукопожатия. Ей понравилась мать Джорджа: в конце концов, она не пыталась проявлять снисходительность.
— Было очень приятно, — сказала миссис Айвз.
— Надеюсь, мы скоро встретимся. Доброй ночи.
Сев с Джорджем в такси, она назвала шоферу адрес кинотеатра на Бродвее.
— У меня там встреча, — призналась она.
— Понятно.
— Ничего важного. — Она глянула на Джорджа и коснулась его руки. Почему он не попросит отменить эту встречу? Но он сказал только:
— Лучше поехать по Сорок пятой.
Что ж, может быть, ей и правда стоит вернуться в Англию… и быть Микки-Маусом. Он ничего не знал о женщинах, ничего не знал о любви, а для нее это было непростительным грехом. Но почему вдруг черты его застывшего лица в свете вечерних фонарей так напомнили ей отцовские?
— А ты не хочешь в кино? — предложила она.
— Я немного устал… пойду домой.
— Позвонишь завтра?
— Обязательно.
Она помедлила. Что-то было неладно, и она боялась расставаться с ним. Он помог ей выйти из такси и расплатился с шофером.
— Пойдем с нами, — сказала она почти с тревогой. — Послушай, если хочешь…
— Я хочу прогуляться!
Она заметила приятелей, которые ждали ее у здания, и помахала им.
— Джордж, что-нибудь не так? — спросила она.
— Все в порядке.
Он никогда еще не казался ей таким притягательным, таким желанным. Когда подошли ее друзья, двое актеров — рядом с ним они выглядели простоватыми, чуть ли не подозрительными, — он снял шляпу и сказал:
— Доброй ночи, надеюсь, картина вам понравится.
— Джордж…
…И тут случилось странное. Только сейчас она впервые осознала, что ее отец умер, что она осталась одна. Она считала, что может сама себя обеспечить: ведь за иной сезон она зарабатывала столько, сколько его практика не приносила и за пять лет. Но он всегда как-то незаметно ее поддерживал, его любовь всегда помогала ей… она никогда не чувствовала себя перекати-полем, у нее всегда был родной уголок.
И вот она осталась одна — одна в этой толкотне, среди равнодушной толпы. Что же, она думала полюбить этого человека, который обещал ей так много, с наивным романтизмом восемнадцатилетней? Он любил ее — любил сильнее, чем кто бы то ни было в этом мире. Она знала, что ей никогда не стать великой актрисой, и понимала, что в ее возрасте девушке пора позаботиться о себе.
— Послушайте, — сказала она. — Мне надо идти. Подождите меня… или нет, не надо.
