Посмертные записки Пиквикского клуба - Диккенс Чарльз (читаем книги TXT) 📗

– Я еду за ним! – сказал мистер Пиквик. – Мы можем посетить Ипсуич, как и всякое другое место. Я поеду за ним.

– Вы твердо уверены, что это были они, командир? – осведомился мистер Уэллер-младший.

– Твердо, Сэмми, твердо, – отвечал отец, – потому что вид у них очень чудной, а вдобавок я подивился, что джентльмен запанибрата со своим слугой, и вот еще что: они сидели как раз позади козел, и я слышал – они смеялись и толковали о том, что обработали старую петарду.

– Старую... что? – переспросил мистер Пиквик.

– Старую петарду, сэр, и я ничуть не сомневаюсь – они говорили о вас, сэр.

Нет в сущности ничего оскорбительного или чудовищного в прозвище «старая петарда», однако оно отнюдь не является почтительным или лестным наименованием. Все обиды, нанесенные Джинглем, всплыли в памяти мистера Пиквика, как только заговорил мистер Уэллер; не хватало одного-единственного перышка, чтобы опустилась чаша весов, и таким перышком оказалась «старая петарда».

– Я догоню его! – сказал мистер Пиквик, энергически стукнув по столу.

– Послезавтра я еду в Ипсуич, сэр, – сказал мистер Уэллер-старший, – карета отправляется из «Быка» в Уайтчепле [74]. И если вы и в самом деле хотите ехать, поезжайте со мной.

– Так мы и сделаем, – сказал мистер Пиквик. – Отлично! Я могу написать в Бери и встретиться с друзьями в Ипсуиче. Мы поедем с вами. Но не торопитесь, мистер Уэллер. Не хотите ли чего-нибудь выпить?

– Вы очень добры, сэр! – сказал мистер Уэллер, тотчас же останавливаясь. – Пожалуй, стаканчик бренди за ваше здоровье, сэр, и за успехи Сэмми окажется не лишним.

– Разумеется, – отозвался мистер Пиквик. – Подайте стаканчик бренди.

Подали бренди, и мистер Уэллер, поклонившись мистеру Пиквику и кивнув Сэму, сразу опрокинул в свою поместительную глотку все содержимое стаканчика, точно тот был величиною с наперсток.

– Здорово, отец! – сказал Сэм. – старина, как бы вас опять не скрутила болезнь – подагра.

– Я нашел верное средство от нее, Сэмми, – объявил мистер Уэллер.

– Верное средство от подагры? – сказал мистер Пиквик, поспешно извлекая записную книжку. – Какое же это средство?

– Подагра, сэр, – отвечал мистер Уэллер, – это напасть, которая, приключается от слишком покойной жизни со всеми удобствами. Если когда-нибудь вас скрутит подагра, сэр, тотчас женитесь на вдове, у которое голос очень зычный и которая понимает, как им пользоваться, и у вас подагры как не бывало. Чудесное лекарство, сэр. Я принимаю его регулярно и могу поручиться, что оно прогоняет всякую болезнь, которая происходит от слишком веселой жизни.

Открыв этот бесценный секрет, мистер Уэллер осушил второй стаканчик, подмигнул, глубоко вздохнул и медленно удалился.

– Ну, какого вы мнения, Сэм, о том, что сказал ваш отец? – улыбаясь, полюбопытствовал мистер Пиквик.

– Какого я мнения, сэр? – отозвался мистер Уэллер. – Да я того мнения, что он – жертва супружеской жизни, как сказал капеллан Синей Бороды, прослезившись от жалости на его похоронах.

На это весьма уместное заключение ответить было нечего, и посему мистер Пиквик, расплатившись, снова направил свои стопы к Грейз-Инну [75]. Но когда он добрался до его уединенных садов, пробило восемь, и непрерывный поток джентльменов в грязных башмаках, испачканных светлых шляпах и порыжевших костюмах, который устремлялся к проездам, ведущим к выходу, возвестил ему, что большая часть контор уже закрыта.

Поднявшись по крутой и грязной лестнице на третий этаж, он убедился, что его предположение оправдалось. «Парадная дверь» мистера Перкера была заперта, и мертвое молчание в ответ на повторный стук Сэма свидетельствовало о том, что клерки ушли, закончив свой рабочий день.

– Досадно, Сэм, – сказал мистер Пиквик, – не хотелось бы откладывать свидание с ним, я уверен, что ночью не засну ни на секунду, если не успокоюсь на мысли, что передал это дело в руки человека опытного.

– А вот какая-то старуха поднимается по лестнице, сэр, – отозвался Сэм, – быть может, она знает, где нам кого-нибудь найти. Послушайте, старая леди, где клерки мистера Перкера?

– Клерки мистера Перкера... – повторила чахлая, жалкая на вид старуха, останавливаясь, чтобы перевести дух, – клерки мистера Перкера ушли, а я иду убирать контору.

– Вы – служанка мистера Перкера? – осведомился мистер Пиквик.

– Я – прачка у мистера Перкера, – ответила старуха.

– Подумайте! – тихо сказал Сэму мистер Пиквик. – Любопытное обстоятельство, Сэм: старух в этих домах называют прачками. Хотел бы я знать почему?

– Должно быть, потому, что они смертельно не любят что-нибудь мыть, сэр, – отозвался мистер Уэллер.

– Меня бы это не удивило, – сказал мистер Пиквик, глядя на старуху, чья внешность, равно как и вид конторы, которую она к тому времени открыла, указывали на закоренелую антипатию к применению мыла и воды. – Не знаете ли вы, моя милая, где я могу найти мистера Перкера?

– Нет, не знаю, – ответила старуха хриплым голосом, – его нет сейчас в городе.

– Досадно, – сказал мистер Пиквик. – Где его клерк? Вы не знаете?

– Да, знаю, но он меня не поблагодарит, если я вам скажу, – ответила прачка.

– У меня очень важное дело, – заметил мистер Пиквик.

– А подождать до утра нельзя? – спросила старуха.

– Не хотелось бы, – ответил мистер Пиквик.

– Ну, раз дело очень важное, – промолвила старуха, – мне приказано сказать, где он, и, значит, беды не будет, коли я вам скажу. Если вы пойдете в «Сороку и Пень» и спросите в буфетной мистера Лаутена, вас проведут к нему, а он и есть клерк мистера Перкера.

Получив эти указания и узнав также, что гостиница, о которой шла речь, расположена в переулке и пользуется двумя преимуществами – находится по соседству с Клейр-маркет и вплотную примыкает к заднему фасаду Нью-Инна, мистер Пиквик и Сэм благополучно спустились по шаткой лестнице и отправились на поиски «Сороки и Пня».

Эту излюбленную таверну, освященную вечерними оргиями мистера Лаутена и его приятелей, люди заурядные назвали бы трактиром. О склонности содержателя трактира зарабатывать деньги свидетельствовал в достаточной мере тот факт, что маленькая пристройка под окном распивочной, размером и формой слегка напоминающая портшез, была сдана башмачнику, чинившему старую обувь; а его филантропический дух проявлялся в той протекции, какую он оказывал пирожнику, который, не опасаясь помехи, продавал свои лакомства у самой двери. В нижних окнах, украшенных занавесками шафранного цвета, висело два-три печатных объявления о девонширском сидре в данцигском пиве, а большая черная доска, возвещая белыми буквами просвещенной публике о пятистах тысячах бочек портера, находящегося в погребах заведения, поселяла в уме довольно приятные сомнения и неуверенность относительно точного направления, в каком тянется в недрах земли эта гигантская пещера. Если мы добавим, что пострадавшая от непогоды вывеска хранила полустертое подобие сороки, пристально созерцающей кривую полосу коричневой краски, которую соседи научились с детства считать «пнем», – мы скажем все, что следует сказать о внешнем виде здания.

Когда мистер Пиквик вошел в буфетную, из-за перегородки появилась пожилая особа женского пола.

– Мистер Лаутен здесь, сударыня? – осведомился у нее мистер Пиквик.

– Здесь, сэр, – ответила хозяйка. – Эй, Чарли, проводите джентльмена к мистеру Лаутену.

– Джентльмен не может войти туда сейчас, – сказал неуклюжий слуга с рыжими волосами, – потому что мистер Лаутен исполнят комические куплеты и он ему помешает. Мистер Лаутен скоро кончит, сэр.

Рыжеволосый слуга едва успел договорить, как дружные удары по столу и звон стаканов возвестили, что песня допета, и мистер Пиквик, посоветовав Сэму утешаться в буфетной, отправился вслед за слугой.

Когда было доложено о «джентльмене, который хочет говорить с вами, сэр», молодой человек с одутловатым лицом, занимавший председательское место во главе стола, досмотрел не без удивления в ту сторону, откуда раздался голос, и удивление, казалось, отнюдь не рассеялось, когда его взгляд упал на человека, которого он видел впервые.