Мой друг, покойник (Новеллы, Роман ) - Рэй Жан (читаем книги бесплатно .txt) 📗

Они прошли вдоль парка Бруди и, оказавшись у решетки, встретили Билла Блоксона с корзиной в руках.

— Рыбка в сетке, Билл? — со смехом спросил Баскет.

— И две в верше, сэр.

Парень подмигнул и в отличном настроении удалился.

— Почему же он не достает их из верши? — спросил Триггс.

— Потому что его не интересует некоторая разновидность рыб, — ответил Хэмфри, отворяя калитку.

Они вошли в пустынный парк, где яростно спорили сойки и свистели дрозды.

— Смотрите, — произнес Триггс, — красный домик открыт.

Они подошли к двери, и она распахнулась перед ними.

— Входите, господа!

Изумлению Триггса не было предела, когда он оказался в чистенькой гостиной вместе с Баскетом, толкавшим его локтем в бок, и двумя смущенно улыбающимися дамами.

— Мисс Патриция… мисс Руфь…

— Ну, ну, Сигма Тау, пора сорвать последние завесы с тайны, и вы поймете, почему следует оставить незапятнанной печальную память леди Хоннибингл. Она была внучкой вашего благодетеля, сэра Бруди, а сестры Памкинс большую часть жизни преданно служили ему, пытаясь наставить ее на путь истинный. Но это не всегда удавалось.

— Мы поддерживали ее… мании до некоторых крайних пределов, чтобы она меньше страдала, — со слезами на глазах сообщила мисс Патриция, — но так хотел мистер Бруди.

— А… леди Хоннибингл? — спросил Триггс.

— Она не желала, чтобы ее имя окончательно забылось.

— Долго будем обсуждать странные замыслы сумасшедшей? — прервал беседу Баскет. — Еще немного, и я тоже сойду с ума. Вспомним лучше, как это делал бедный мистер Дув, о словах нашего великого Шекспира, что «…в небе и в земле сокрыто больше, чем снится вашей философии…» И ведь эти слова касаются и Великого Страха прошлых лет, и призрачных «Существ», и призраков вообще…

Хватит. Кстати, Сигма Тау, вы знаете, что в романе Диккенса «Холодный дом» есть детектив по имени Баскет?

Триггс уже ничего не слышал: он увлеченно шептался с порозовевшей от смущения Руфь Памкинс.

— Ну ладно, — проворчал Хэмфри, — готов поставить сто против одного, что приключение закончится, как у Тима Линкинуотера и мисс Ла-Криви.

Мисс Патриция вопросительно взглянула на него.

— Это из «Николаса Никльби»! — разъяснил Баскет.

— А могу ли я вас спросить, мистер Баскет, чем кончилось это приключение?

— Свадьбой…

— Это действительно приключение, — серьезно подтвердила мисс Патриция, — но неизвестно, конец это или начало.

— А я, — проворчал Хэмфри Баскет, оказавшись один в парке, где еще сильнее стрекотали сойки, — как я завершу свой рапорт? А вдруг, в один прекрасный день, он попадет на глаза какому-то парню, и тот насочиняет историй? Дувы еще не перевелись на белом свете…

X. Одинокий сумрачный джентльмен

Ветер забвения развеял декорации и персонажи нашего повествования, лишив их дыхания жизни. Время иначе не поступает, да и рассказчик тоже.

Устав от тайн, спит Ингершам. К нему вернулся глубокий сон без кошмаров маленького городка. В высокой башне ратуши начинают хрипеть все колесики курантов, собираясь отбивать полночь — самую тяжкую повинность суток.

По крышам, вместе с кошками, скользит луна, а тысячи звезд превращают Грини в ночное зеркало.

Двенадцать ударов… В основе вечных законов лежит традиция.

Сквозь витражи просачиваются лунные лучики, и по плитам коридора рассыпаются серебряные монетки бликов. Из сумрака возникает безмолвная фигура и входит в луч серебристого света. Во всем, и чертами, и манерами, она походит на человека; однако она не от мира сего. На ней ряса, поножи и колпак, длинная борода придает лицу важность и торжественность. Сей одинокий джентльмен не вызовет у вас страха, если вы столкнетесь с ним.

Однако это — призрак, подлинный призрак, который обитал и будет обитать в Ингершаме, не вмешиваясь в людские драмы.

Он проходит сквозь закрытые двери и каменные стены, ибо субстанция его тонка и таинственна.

Он ровной поступью, больше похожей на скольжение змеи, а не на походку человека, пересекает зал, где Защитник Бедняков обрекал на позорную смерть упрямых роялистов. Он не обращает внимания на жесткие кресла, которые, кажется, вечно продолжают роковое заседание суда.

Он входит в богатый кабинет, где на паркете еще чернеет кровь Чедберна; ему безразлично сие ужасающее свидетельство смерти.

Он минует застекленную кабинку почтенного Дува, даже не склонившись над его драгоценными каллиграфическими шедеврами, а когда проникает в круглую комнату, откуда по миру разлетались обманчивые бабочки фальшивых купюр, то не проявляет ни малейшего любопытства.

Ему безразлично все — ни радости, ни горести человеческие не трогают его.

Каков же смысл бродящего в ночи призрака? И есть ли он, этот смысл?

Отвела ли Безграничная Мудрость, которую равным образом интересует и жизнь ничтожного клеща, и трепет травинки, и гибель целого мира, свою роль призраку?

Встреча с теми, кто умер, относится к странной привилегии, в которой сия Мудрость отказывает живым, а если встреча иногда и происходит, то только по упущению того же самого Божества, не так ли?

Может ли Божество забывать? Носят ли законы абсолютный характер?

Эйнштейновская теория, как кислота, разъела эвклидову безмятежность; поляризация нарушает лучистый кодекс оптики; равенство уровней жидкости в сообщающихся сосудах опровергнуто капиллярами, а ученые мужи, пытаясь скрыть свое невежество, создали из подручных материалов катализ.

Церкви скруглили острые углы божьего законодательства. Из аксиом, сформулированных Богом, человек вывел свои собственные следствия.

В законе ночи могли образоваться трещины, и в них проскользнули призраки.

Мы превратили Природу в истину, обожествили ее — а она кишит миражами и ложью.

— Ба! Слова, одни слова!.. Эх, Шекспир!

Формы или силы, что-то приходит на смену мертвым, но эти формы не подчиняются нашим законам, и вряд ли уравнения помогут нам рассчитать могущество ночных явлений.

Призрак есть.

Он бродит, приходит и уходит.

Поет петух, он исчезает.

Традиция.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ РАССКАЗЫ

Когда Христос шел по морю

Конечно, ученые, обосновавшиеся в своих обсерваториях, предсказали событие, но Ингрэм был маленьким городком с зачатками промышленности и жалкой коммерцией. Он безмятежно прятался среди безлюдных земель, а про ученых там даже не слышали.

Считайте это введением.

Итак, городок затерялся в далеких землях. К северу от него протекала такая ленивая речка, что даже поговаривали о том, чтобы чуть-чуть углубить ее русло и ускорить течение. Однако Дэвид Стоун считал городок морским портом, потому что в нем имелся покрытый гудроном причал, начинавшийся у порога его конторы и упиравшийся в мелкие воды побережья.

— А это что за облако поднимается позади итальянских тополей? — спросил Снаффи, старик-посыльный.

— Это корабль, — возмутился Дэвид, — парусник. На нем подняли часть парусов, и его тянет буксир. Он идет по морю прямо к нам.

— Ха! Корабль, — осклабился Снаффи. — Корабль направляется с моря в речку Халмар? Ха-ха-ха!

— Почему бы и нет? — яростно заворчал Стоун. — Он идет сюда в окружении чаек.

— Ладно, — согласился Снаффи, — ваша правда… Ничего не могу сказать, но это правда.

— Я вижу высокие реи.

— Это ветви деревьев.

Дэвид Стоун, стоявший во главе жалкого местного торгового заведения, всю жизнь мечтал, что с моря придет корабль и пришвартуется у разваливающегося причала.

Когда с ним говорили о мелководье реки и водоизмещении судов, он с гневом возражал:

— Коли есть вода, корабль может придти.