Гордость и предубеждение - Остин Джейн (электронная книга .TXT) 📗
— Что ж, дорогая, — проговорил он, когда она замолчала. — Больше мне нечего тебе сказать. Если все, что я услышал, — правда, он заслуживает того, чтобы стать твоим мужем. Я не мог бы, Лиззи, расстаться с тобой ради менее достойного человека.
Для того, чтобы еще больше поднять в глазах мистера Беннета своего жениха, она рассказала отцу о том, что Дарси добровольно сделал для Лидии.
— Сегодня у нас в самом деле вечер чудес! Значит, все эти переговоры, расходы по свадебному контракту, выплата долгов Уикхема и покупка офицерского патента — дело рук Дарси? Что же, тем лучше. Это освобождает меня от множества забот и расходов. Если бы все сделал твой дядя, мне бы следовало — мне бы пришлось с ним рассчитаться. Но эти неистовые влюбленные молодые люди всегда поступают по-своему. Завтра я предложу ему вернуть долг. Он начнет протестовать и наговорит всякий вздор, настаивая на своей страстной любви к тебе. И тогда с делом будет покончено.
Тут мистер Беннет вспомнил, как она была смущена несколько дней тому назад при чтении письма мистера Коллинза. И, вдоволь посмеявшись над ней, он в конце концов отпустил ее, сказав:
— Если какие-нибудь молодые люди явятся за Мэри и Китти, можешь их направить ко мне, у меня сейчас есть свободное время.
С души Элизабет свалилась величайшая тяжесть. И после получасовых сосредоточенных размышлений у себя в комнате она смогла достаточно успокоиться, чтобы вернуться в гостиную. Пережитые волнения были еще слишком свежи в ее памяти, чтобы она могла предаваться веселью, и остаток вечера прошел очень тихо. Но дальше ей уже нечего было бояться, и ее постепенно охватывало ощущение легкости и спокойствия.
Когда ее мать поднялась перед сном к себе в гардеробную, Элизабет отправилась за ней и сообщила ей важную новость. Слова ее произвели ошеломляющее действие. Выслушав их, миссис Беннет некоторое время сидела в полном молчании, будучи не в силах что-нибудь произнести. Хотя обычно ее ум достаточно быстро усваивал все, что было выгодно для ее дочерей или хотя бы отдаленно касалось какого-нибудь их поклонника, прошло немало времени, прежде чем она смогла уразуметь смысл того, что ей рассказала Элизабет. В конце концов она начала приходить в себя, стала вертеться в кресле, вскакивала, садилась, изумлялась и благословляла судьбу.
— Боже праведный! Благословение неба! Подумать только! Что со мной делается? Мистер Дарси! Кто мог бы себе представить? Это на самом деле правда? Лиззи, душенька моя! Какая ты будешь богатая и знатная! Сколько у тебя будет денег на мелкие расходы! Сколько драгоценностей, карет! Джейн даже и сравниться с тобой не сможет. Я в таком восторге, так счастлива! Какой очаровательный молодой человек! Такой статный! Такой высокий! Ах, Лиззи, миленькая! Ради бога, извинись перед ним за то, что я раньше его недолюбливала. Надеюсь, он об этом забудет. Душенька, душенька Лиззи! Дом в городе! Любая роскошь! Три дочери замужем! Десять тысяч в год! Боже! Что со мной будет? Я теряю рассудок.
Этого было достаточно, чтобы больше не сомневаться в ее согласии. И Элизабет, радуясь, что все душевные излияния матери были услышаны ею одной, вскоре удалилась к себе. Но ей довелось провести в одиночестве не больше трех минут. Миссис Беннет сама прибежала к ней в комнату.
— Девочка моя! Десять тысяч в год, а может быть, даже больше! Все равно что выйти за лорда! И особое разрешение, — ты непременно должна будешь выходить замуж по особому разрешению. Но, дорогая моя, скажи, какое кушанье мистер Дарси больше всего любит к обеду? Я его велю завтра же приготовить.
Это было не слишком хорошим предзнаменованием будущего обращения матери с ее женихом. И Элизабет поняла, что даже после того, как она убедилась в самой нежной привязанности к ней мистера Дарси и заручилась согласием родителей, у нее останутся неосуществленные желания. Однако утро прошло гораздо более благополучно, чем она ожидала. Миссис Беннет испытывала такое благоговение перед будущим зятем, что была не в состоянии с ним разговаривать, кроме тех случаев, когда могла оказать ему какую-нибудь услугу или выразить согласие с его мнением.
Элизабет обрадовалась, увидев, что отец старается ближе познакомиться с Дарси. И вскоре мистер Беннет уверил ее, что с каждым часом его мнение о Дарси становится все более благоприятным.
— Все три зятя кажутся мне великолепными. Боюсь, правда, что Уикхем останется моим любимцем. Но твой муж будет мне нравиться, возможно, не меньше, чем Бингли.
ГЛАВА XVIII
Элизабет вскоре опять пришла в достаточно веселое расположение духа, чтобы потребовать от мистера Дарси отчета о том, как его угораздило в нее влюбиться.
— С чего это началось? — спросила она. — Я представляю себе дальнейший ход, но что послужило первым толчком?
— Мне теперь трудно назвать определенный час, или место, или взгляд, или слово, когда был сделан первый шаг. Слишком это было давно. И я понял, что со мной происходит, только тогда, когда уже был на середине пути.
— Не правда ли, сначала моя внешность вам не понравилась? А что касается моих манер, — мое обращение с вами всегда было на грани невежливого. Не было случая, чтобы, разговаривая с вами, я не старалась вам досадить. В самом деле, не влюбились ли вы в меня за мою дерзость?
— Я полюбил вас за ваш живой ум.
— Вы вполне можете называть это дерзостью. Да оно почти так и было. Ведь в том дело и заключалось, что вам опротивели любезность, внимательность и угодничество, с которыми к вам относились все окружающие. Вас тошнило от женщин, у которых в мыслях, в глазах и на языке была лишь забота о том, как бы заслужить вашу благосклонность. Я привлекла к себе ваше внимание и интерес именно тем, что оказалась вовсе на них не похожей. Не будь у вас золотого сердца, вы бы меня за это возненавидели. Но при всех ваших стараниях скрыть свою истинную натуру чувства ваши всегда были благородны и справедливы. И в душе вы питали глубокое презрение ко всем, кто за вами так прилежно ухаживал. Что ж — вот я и избавила вас от труда давать мне какие-нибудь объяснения. В самом деле, принимая во внимание все обстоятельства, то, что я говорю, кажется мне разумным. Конечно, о настоящих моих достоинствах вы и не подозреваете. Но ведь, когда влюбляются, о них и не думают.
— Разве вы не доказали свою доброту, нежно заботясь о Джейн во время ее болезни в Незерфилде?
— Джейн — ангел! Кто бы не сделал для нее того же? Впрочем, пусть вам это кажется добродетелью. Мои хорошие качества находятся теперь под вашей опекой, и вам следует превозносить их как можно больше. А мне подобает выискивать в ответ любые поводы для того, чтобы с вами ссориться и вас поддразнивать. И я собираюсь приступить к этому без промедления. Позвольте-ка спросить — почему вы так долго уклонялись от решительного объяснения? Что заставляло вас упорно меня сторониться при вашем первом визите и позже, когда вы с Бингли у нас обедали? Ведь вы вели себя, особенно при первом посещении, так, будто вам до меня нет дела.
— У вас был неприступный и мрачный вид. И вы меня ничем не ободрили.
— Но ведь я была смущена!
— И я тоже.
— И вы не смогли со мной переговорить, когда приезжали к нам на обед?
— Человек, который испытывал бы меньшее чувство, наверно, бы смог.
— Экая беда, — у вас на все находятся разумные отговорки. А я оказываюсь столь рассудительной, что сразу с ними соглашаюсь. Но интересно, долго ли вы откладывали бы объяснение, будучи предоставлены себе самому? Когда бы наконец вы мне признались, если бы я на это не напросилась? Не правда ли, немалую роль сыграло мое решение поблагодарить вас за спасение Лидии? Боюсь даже, непозволительную. До какой безнравственности мы дойдем, если построим свое благополучие да нарушении обещания держать язык за зубами? Плохи же наши дела!
— Вы не должны огорчаться. И не тревожьтесь за свои моральные принципы. С моей нерешительностью покончила моя тетка, которая так бесцеремонно пыталась нас разлучить. И сегодняшним блаженством я обязан не вашей решимости выразить мне благодарность. Я не собирался ждать первого шага с вашей стороны. Сообщение леди Кэтрин позволило мне надеяться, и я решил сразу узнать о своем приговоре.
