Посмертные записки Пиквикского клуба - Диккенс Чарльз (читаем книги TXT) 📗

– Что значит эта наглость? – сказал мистер Тапмен, вскакивая с места. – Потрудитесь выйти отсюда!

– Ах, так! – крикнул мистер Граммер, быстро ретируясь к двери и приоткрывая ее на дюйм или на два, – Дабли!

– Здесь! – послышался густой низкий голос из коридора.

– Сюда, Дабли! – сказал мистер Граммер.

В ответ на команду грязнолицый мужчина ростом выше шести футов и соответственного сложения протиснулся в полуоткрытую дверь (сильно покраснев во время этой операции) и очутился в комнате.

– Другие специальные констебли за дверью, Дабли? – осведомился мистер Граммер.

Мистер Дабли, человек немногословный, утвердительно кивнул головой.

– Введите свой отряд, Дабли, – сказал мистер Граммер.

Мистер Дабли исполнил приказание, и в комнату ввалились человек шесть, снабженные дубинками с медной короной. Мистер Граммер засунул свой жезл в карман и посмотрел на мистера Дабли, мистер Дабли засунул свой жезл в карман и посмотрел на отряд; констебли засунули свои жезлы в карман и посмотрели на мистеров Тапмена и Пиквика.

Мистер Пиквик и его ученики встали как один человек.

– Что означает это грубое вторжение в помещение, которое я занимаю? – сказал мистер Пиквик.

– Кто смеет меня арестовать? – сказал мистер Тапмен.

– Что вам здесь нужно, канальи? – сказал мистер Снодграсс.

Мистер Уинкль не сказал ничего, но уставился на Граммера и пожаловал его таким взглядом, который пронзил бы насквозь его мозг, если бы Граммер был способен что-нибудь почувствовать. Но при существующем положении вещей сколько-нибудь заметного воздействия этот взгляд не оказал.

Когда представители исполнительной власти заметили, что мистер Пиквик и его друзья склонны оказать сопротивление закону, они крайне выразительно засучили рукава, словно сшибить сперва с ног, а затем подобрать – акт чисто профессиональный; нужно было только решиться, а уж там все произойдет само собою. Эта демонстрация не ускользнула от внимания мистера Пиквика. Пошептавшись несколько секунд с мистером Тапменом, он выразил готовность отправиться в резиденцию мэра, но попросил всех прибывших и прибывающих иметь в виду его твердое намерение немедленно по освобождении протестовать против такого чудовищного нарушения его привилегий англичанина; в ответ на это все прибывшие и прибывающие очень весело расхохотались, за исключением одного мистера Граммера, который, по-видимому, считал, что малейшее сомнение в божественном праве судей есть недопустимое кощунство.

Но когда мистер Пиквик выразил готовность склониться пред законами своей страны и когда лакеи, конюхи, горничные, форейторы, которые предвкушали приятную суматоху, вытекавшую из его угрожающего упрямства, начали расходиться, разочарованные в своих ожиданиях, возникло одно непредвиденное затруднение. Несмотря на все свое почтение к законным властям, мистер Пиквик решительно возражал против появления на людных улицах в окружении и под охраной служителей правосудия, подобно простому преступнику. Мистер Граммер, принимая во внимание смятенные чувства населения (ибо день был полупраздничный и мальчишки еще не разошлись по домам), столь же решительно возражал против того, чтобы идти по другой стороне улицы, и отказывался поверить на слово мистеру Пиквику, что тот отправится прямо к судье, а мистер Пиквик и мистер Тапмен не менее энергически протестовали против расходов по найму кареты, являющейся единственным респектабельным экипажем, какой можно было получить. Спор разгорался, а дилемма оставалась неразрешимой; но как раз в тот момент, когда исполнительная власть собиралась преодолеть нежелание мистера Пиквика отправиться к судье избитым способом, заключавшимся в том, чтобы отнести его туда, кто-то вспомнил, что во дворе гостиницы стоит старый портшез [85], который, будучи первоначально сооружен для подагрического джентльмена солидных размеров, выдержит мистера Пиквика не хуже, чем современный легкий двухместный экипаж. Портшез был нанят и доставлен в вестибюль гостиницы, мистер Пиквик и мистер Тапмен втиснулись в него и опустили шторы; два носильщика были быстро найдены, и процессия тронулась в путь в торжественном порядке. Специальные констебли окружали носилки; мистер Граммер и мистер Дабли с триумфом шагали впереди; мистер Снодграсс и мистер Уинкль шли рука об руку сзади; а неумытое население Ипсуича замыкало шествие.

Для городских лавочников, – хотя они имели очень смутное представление о природе преступления, – это зрелище не могло не быть весьма назидательным и благотворным. Это была властная рука правосудия, опустившаяся с силой двадцати золотобитов на двух преступников, прибывших из самой столицы; могучей машиной руководил их собственный судья, и ее обслуживали их собственные блюстители порядка; и благодаря их соединенным усилиям оба преступника были надежно заперты в тесном портшезе. Многочисленны были одобрительные и восторженные возгласы, приветствовавшие мистера Граммера, когда он с жезлом в руке возглавлял шествие, громки и протяжны были крики, поднятые неумытыми гражданами, и среди этих единодушных изъявлений общественного одобрения процессия подвигалась медленно и величественно вперед.

Мистер Уэллер в утренней куртке с черными коленкоровыми рукавами возвращался в довольно мрачном расположении духа после безрезультатного созерцания таинственного дома с зеленой калиткой, как вдруг, подняв глаза, узрел толпу, запрудившую улицу и окружавшую некий предмет, весьма похожий на портшез. Желая отвлечь мысли от своего неудачного предприятия, он отступил в сторону, чтобы поглазеть на толпу, и, убедившись, что она выражает восторг преимущественно для собственного своего удовольствия, немедленно начал (для поднятия своего духа) тоже орать изо всех сил.

Проследовал мистер Граммер, проследовал мистер Дабли, проследовал портшез, проследовал отряд охраны, а Сэм все еще отвечал на восторженные клики толпы и размахивал шляпой, словно был вне себя от радости (хотя, конечно, он ни малейшего представления не имел о происходящем), как вдруг его остановило неожиданное появление мистера Уинкля и мистера Снодграсса.

– Что за шум, джентльмены? – крикнул Сэм. – Кто там у них сидит в этой траурной будке?

Оба джентльмена ответили в один голос, но их слова потонули в гуле.

– Кто? – снова крикнул Сэм.

Ему еще раз в один голос был дан ответ, и хотя слов не было слышно, Сэм догадался по движению двух пар губ, что они произнесли магическое слово «Пиквик».

Этого было достаточно. В одну минуту мистер Уэллер проложил себе дорогу в толпе, остановил носильщиков и преградил путь осанистому Граммеру.

– Эй, почтенный джентльмен! – крикнул Сэм. – Кого вы запрятали в это-вот сооружение?

– Назад! – сказал мистер Граммер, у которого, как и у многих других людей, чувство собственного достоинства удивительно возросло благодаря незначительной популярности.

– Дайте ему хорошенько, чтоб не лез, – посоветовал мистер Дабли.

– Я вам очень признателен, почтенный джентльмен, – отвечал Сэм, – за вашу заботу о моих удобствах, и я еще более признателен за прекрасный совет другому джентльмену, у которого такой вид, будто он только что удрал из каравана великанов, но я бы предпочел, чтобы вы ответили на мой вопрос, если вам все равно... Как поживаете, сэр?

Это последнее замечание было адресовано покровительственным тоном мистеру Пиквику, который смотрел в переднее оконце.

Мистер Граммер, онемев от негодования, извлек из особого кармана жезл с медной короной и помахал им перед глазами Сэма.

– А! – сказал Сэм. – Очень милая вещица, особенно корона, совсем как настоящая.

– Назад! – кричал возмущенный мистер Граммер.

Чтобы придать силу своему распоряжению, он ткнул медной эмблемой королевской власти в галстук Сэма и схватил его другой рукой за шиворот любезность, на которую мистер Уэллер ответил, сбив его с ног одним ударом, предварительно и весьма заботливо уложив под него одного из носильщиков.