Третья истина - "Лина ТриЭС" (полная версия книги TXT, FB2) 📗
Стройный, выше среднего роста, русоволосый человек, стоявший перед ней, опершись локтем на колонну, на француза не походил. И одет странно, явно не гость… И потом… Да, кажется, он насмехается над ней???
Лулу заносчиво объявила:
– Я – Александрин! Дочь владельца этого замка! А вы … Не угодно ли и вам представиться?
– Виконт! – отвесил ей почти без улыбки придворный поклон молодой человек. В отведенной руке у него оказалась… шпага! А пышная рубашка с жабо и напуском? А узкие брюки с высоким корсажем, заправленные в сапоги?
Лулу не знала, что и подумать. Не для шуточек над нею, в самом деле, все это? Значит, действительно какой-то виконт прибыл в имение Раздольное (разумеется, из Франции)…Как, почему? Ну, неважно, как. Путешествует… приехал, осматривался на лестнице, а Лулу на него так безобразно налетела! Да, но ходят ли виконты просто в рубашках, пусть даже с кружевным жабо? А где же камзол, расшитый золотом? Туфли с пряжками? И шляпа с пером? Лулу прекрасно знает виконтов. В Дюма она, несмотря на свои десять лет, уже контрабандой заглядывала…
– Вы в растерянности или, может быть, в гневе? Мне следовало представиться первым, но, увы, я не смел… – виконт изящно повел рукой. Он так и стоял, прислонясь к колонне, уходить не торопился, напротив, укрепился, закинув ногу за ногу, – нарушить вашу величественную задумчивость.
Совершенно сбитая с толку его серьезностью, «дочь владельца замка», однако, уловила, что этот виконт, очевидно, намекает на неуместность ее скачков и прыжков, и сочла нужным еще раз объяснить:
– Да, я задумалась, но потом вспомнила одну чрезвычайно важную вещь и, ДУМАЯ О НЕЙ, слегка побежала по лестнице… Обычно у нас, здесь все ходят очень прилично и воспитанно, – добавила она, не отметая версию виконта-путешественника.
Тот засмеялся вполне откровенно, а Лулу, сделав независимое лицо, повернула назад.
– Мадемуазель, вы сбились с курса, – прозвучал выразительный голос.
Лулу развернулась. Виконт посторонился, давая ей дорогу. И когда она покорно последовала по указанному пути, незнакомец принял прежнюю позу. С высоко поднятой головой Александрин степенно повернула на узкую лестницу наверх, чувствуя, что он так и не ушел.
Наверху ее поджидала раздраженная maman:
– Слушай, Александрин! Если я из-за тебя опоздаю к обеду … то, – угрожающе начала она и зачем-то перешла на русский, – дрьянь девчьенка, сотнью разов ти биль звана, а пользешь, как сваренни….
В глазах молоденькой горничной мелькнула смешинка, и Лулу покраснела, как всегда, когда ей бывало стыдно за мать. За месяц она не могла привыкнуть к maman, с ее неловкостями и бесцеремонностью. Лулу рассеянно дала себя одеть, даже не порывшись в гардеробе, хоть это всегда было одним из ее любимых занятий. Мысли вертелись вокруг странного человека, встреченного на лестнице. Это событие оказалось, чуть ли не самым значительным со времени ее приезда в Раздольное. Размышления были прерваны матерью, которая, окончательно потеряв терпение, потащила ее в столовую.
Лулу и без стращаний maman знала, что опоздание к обеду, a тем более с гостями, для ее нервного отца – вопиющее преступление, но, тем не менее, мадам Доминик всю дорогу выкрикивала мрачные пророчества об их прибытии. В момент, когда она с Лулу на буксире влетела в столовую, говорил гость – господин Петров:
– Ну, дамочкам всегда позволено подзадержаться. Всякие там кокеты, туалеты…
– Я неоднократно говорил, – тут же загремел отец, – с девчонкой порядка в доме не будет! Превратили дом в шантан!!
– А! Так это ваша парижская мамзель… – протянул гость.
Устроившаяся на своем месте Лулу почувствовала себя под взглядами присутствующих весьма неуютно и не поднимала глаз. Она уже готовилась к резкому ответу отца, когда заметила, что внимание сидящих за столом переключилось. Причиной был бесшумно вошедший в боковую дверь… давешний виконт!
– Я, кажется, опоздал? – с любезной улыбкой осведомился он.
Отец ответил ему своей суховатой улыбкой, и, жестом пригласив к столу, объяснил гостю:
– Господин Шаховской только сегодня утром вернулся из Петербурга.
Вытирая салфеткой расшлепанные мокрые губы, гость поинтересовался:
– И за каким предметом ездить изволили, сударь?
– Пустячки, как всегда, – охотно ответил виконт.
Так это какой-то Шаховской, и отец его знает. Лулу была страшно разочарована и перестала прислушиваться к разговору.
Над самым ее ухом раздался знакомый хриплый голос:
– Quelle gamine vilaine![2]
Это могло относиться только к ней, но в данное мгновение Лулу не чувствовала за собой прегрешения. Оказалось, поправляя волосы, maman обнаружила, что в заботах о своевременной доставке дочери к обеду, забыла соорудить парадную прическу, и срывала досаду на виновнице.
– Ви билль свершено прави , Victor, дочь ведьет себья свершено pas comme il faut[3],– обратилась она через стол к мужу, возвращаясь к такой неприятной для Лулу теме.
– Да,– поддержал отец,– когда я, господин Петров, настоял, чтобы этого ребенка оставили у деда во Франции, я был трижды прав. В нашем доме – и вдруг девчонка! Шантан какой-то.
– Да что поделаешь! Покойник-то дедушка души в ней не чаял, как было не оставить ему, – приложила к глазам платочек Евдокия Васильевна. – Бедная девочка!
Лулу с интересом взглянула на тетку: оказывается, изредка навещавший ее в пансионе высокий старик – grand-père[4] Антуан очень любил ее? На минутку они пожалела, что жизнь ее так изменилась, и она потеряла его, не поняв этого.
А здесь все так плохо относятся к ней! Ее приезду никто не рад. Отец с матерью всегда, как будто нарочно, унижают ее в присутствии чужих… Лулу, задумавшись, машинально вертела в руках тяжелую серебряную вилку.
– Arrête![5] – дернула ее за руку Доминик.
Лучше бы Лулу не поднимать голову. Взгляд голубых глаз Шаховского, безразличный и, как ей показалось, иронический был направлен в ее сторону. Хорошо еще, что он и вправду не заезжий виконт, хотя до конца уверенной быть нельзя. Она уже уловила из разговора, что этот человек как бы подчиняется отцу. Но теперь и братья будут презирать ее! Противная девчонка, жалкая Лулу – кто же после этого захочет общаться с нею? Ну, раз так, терять нечего! С грохотом отодвинув стул и демонстративно прихватив со своей тарелки куриную ногу, кусая ее на ходу, Лулу вышла из столовой. Оторопевших отца и мать она не удостоила взглядом.
ГЛАВА 2. ОТКУДА БЕРУТСЯ ВИКОНТЫ В РАЗДОЛЬНОМ?
В комнате становилось все светлее. Солнечный луч настойчиво щекотал лицо Лулу, над ухом что-то противно жужжало. Глаза разлепились с трудом. Какой беспорядок вокруг! Опрокинутая этажерка… разбитые статуэтки. Здорово все-таки Лулу вчера боролась за свободу. Силы, в конце концов, оказались неравными, а Лулу – под замком.
Она вспомнила визг матери: «Дрянь! Как ты смела в присутствии отца! Что подумал господин Петров? Из-за тебя я должна позориться! Отец был вне себя. Скажи спасибо, что он не пришел сам учить тебя уму-разуму!».
Теперь в памяти отчетливо вставало каждое слово, но вчера, в пылу борьбы, Лулу различала только отдельные взвизги. Она поднялась с креслица, на котором вчера незаметно уснула, устав от сопротивления, обдумывания планов мести и слез… Оправила платье, отыскала под кроватью туфельку. Пора переходить к действию. Александрин влезла на высокий подоконник и глянула вниз. Ого! Выше, чем казалось вчера, в темноте. Но что решено – решено. Надо дотянуться до ближайшей надежной ветки, а уж лазить по деревьям она умеет отлично!
Ключ с неприятным скрежетом повернулся в замке. Доминик возникла в дверях в платье цвета яичницы с помидорами. Близоруко вглядываясь в ералаш, царивший в комнате, она, наконец, обнаружила дочь, стоящую коленками на подоконнике.
– Это что еще такое? Вместо того чтобы просить прощения, она продолжает безобразничать! Что за ребенок! Слезай сию же секунду!
