Призраки(Русская фантастическая проза второй половины XIX века) - Данилевский Григорий Петрович (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
(8). Потому что баран символ качеств души Пожирателя Книг, голос же у этого гяура козлиный. Так написано в Книге судеб.
(9). И явится на кровле дома Шамилева знамение того гяура, и услышит народ козлогласование его, и поймет Кавказ: близка погибель Кавказу от Потрясателя Земли.
(10). И смирится Кавказ, и спасется Кавказ. Так написано в Книге судеб».
(11). И возопил Абу-Джафар: «Так написано в Книге судеб!»
(12). И возопивши, возопил голосом великим: «Смирится Кавказ, и спасется Кавказ!»
(13). И плакали наибы и мюриды, и говорили: «Увы, если не смиримся, сокрушится Кавказ. Увы нам, ах!» И плакали плачем великим. И весь народ.
(14). И возопил народ, и мюриды, и наибы возопили: «Так написано в Книге судеб: Смирится Кавказ, и спасется Кавказ!»
(15). И возопили воплем великим, как рев моря в плеске бури волнами о скалы Кавказа: «Смирится Кавказ, и спасется Кавказ! Так написано в Книге судеб. И смиримся, и спасемся».
Глава седьмая
(1). И сказал Шамиль наибам своим и мюридам своим и всему народу: «Кто вам сказал это?»
(2). И сказали все: «Это сказал марабут Махмуд Абу-Джафар Ибн-Мустафа Джурджурский, человек угодный Богу.
(3). И свидетель Абу-Джафару сын его Джафар; и рукописание в руке Джафара».
(4). И сказал Шамиль: «Как же по прозванию этот марабут Махмуд?»
(5). И сказали все: «По прозванию он марабут Абу-Джафар Продажная Душа».
(6). И сказал Шамиль: «Он человек угодный Богу; Богу ли только? Может быть, еще кому-нибудь?»
(7). И сказали все: «Он также угоден тебе, Шамиль».
(8). И сказал Шамиль: «Мне он угоден, это точно. Но мне ли только?»
(9). И сказали все: «Нет, не тебе только; и князю Воронцову также».
(10). И сказал Шамиль: «Хорошо. Он угоден и мне, и князю Воронцову. Одному бы кому из нас, еще годилось бы куда-нибудь. А то угоден обоим нам. Как же может он быть угоден Богу? И сами вы говорите: по прозванию он Продажная Душа. Понимаете, как вышло дело?»
(11). И сказали все: «Чего тут не понимать? Князь Воронцов подкупил его сказать так. И слово его лживое».
(12). И выхватили шашки наибы, и мюриды, и весь народ, изрубить Абу-Джафара и сына его Джафара в мелкие куски.
(13). И сказал Шамиль: «Младшему обманщику хорошо будет так; этого наказания довольно с него, потому что он лишь подговорен отцом. А старшему обманщику мало такого наказания. Сделайте вот так: возьмите большое бревно, толстое; и расколите вдоль, и выдолбьте; и вложите лживого пророка в это дерево и возьмите пилу; и распилите его».
(14). И сказал Абу-Джафару: «А пока готово будет дерево, в котором пилить тебя, иди за мной».
(15). И повел Шамиль Абу-Джафара в дом свой.
(16). А Джафара изрубили мюриды в мелкие куски; и рукописание с ним.
Глава восьмая
(1). А Абу-Джафара Шамиль ввел в дом свой, в особый покой дома своего.
(2). И дрожал Абу-Джафар, как дрожит лист осины в лесах гяуров; и был синий, как лед в ледниках Эльбруса.
(3). И затворил Шамиль дверь покоя особого своего за собой и Абу-Джафаром; и поставил у двери Арслан-бея.
(4). И был наиб Арслан-бей мюрид из мюридов; и он один из наибов и мюридов не восплакал и не сказал: «Смиримся и спасемся», когда восплакали все и сказали то.
(5). И был Арслан-бей головой выше всех мюридов; и воин сильный пред Богом.
(6). И была праведна душа его, и не было коварства в сердце его, и не было обмана на языке его.
(7). И добрый был человек Арслан-бей; и видна была доброта его на бесстрашном лице его.
(8). И поставил Шамиль наиба Арслан-бея на страже у двери покоя особого своего, а сам затворился с Абу-Джафаром, и сказал Абу-Джафару:
(9). «Марабут Абу-Джафар, ты мерзавец; ты хуже пса; и душа твоя грязнее нечистого тела свиньи. Но ты марабут. Как допускает Бог таких людей быть марабутами, я не знаю. Но такова воля Божия. Знаю я, недорого купить тебя на всякое подлое дело. Но не подкуплен ты князем Воронцовым на такой совет. Сколько ни давать тебе, чтобы ты устраивал мир, ты будешь расстраивать мир. В том твоя выгода, чтобы не было мира. И знал ты, что ведет тебя на смерть такой совет. Своею волею не мог ты прийти сказать такое слово. Сила Божия привела тебя против твоей воли. И знаю я, твое слово истинное».
(10). И сказал Абу-Джафар: «Так. Знал я, что иду на смерть. И не хотел идти. И сын мой Джафар не хотел идти: и не хотел писать моего слова. Но велела ему писать сила Божия, и повела его со мною, как повела меня».
(11). И сказал Шамиль: «Как быть! Знал я то, что не виноват он. Но молодой человек не умел бы после молчать, что было это слово по воле Божией и что истинно оно. Нельзя было мне поступить с ним иначе».
(12). И сказал Абу-Джафар: «А меня ты помилуй».
(13). И сказал Шамиль: «А что это было в руке у него? Написано было слово твое по слову Казы-Муллы, это конечно. Но было еще что? От князя Воронцова было что-нибудь?»
(14). И сказал Абу-Джафар: «Было. Но ты помилуй меня».
(15). И сказал Шамиль: «Так я и понимал, что было. Потому и дал изрубить его бумаги с ним. Говори, что было».
(16). И сказал Абу-Джафар: «Ты помилуй меня».
(17). И сказал Шамиль: «И просить не о чем. Зачем же я и увел тебя от тех бешеных? Сына твоего нельзя было оставить живого. А ты будешь говорить всем, что твое слово было лживое. От тебя вреда не будет. А выгода мне от тебя большая. Нечего тебе бояться».
(18). И обрадовался Абу-Джафар, и припал к ногам Шамилевым, и целовал их.
(19). И поднял его Шамиль, и сказал: «Ездил ты в Тифлис. Что там?»
(20). И сказал Абу-Джафар: «Идут на тебя полторы дивизии гяуров. И я сказал князю Воронцову, где найти тебя: в Хундзахе».
(21). И сказал Шамиль: «Хорошо сказал ты. Съезжу в Хундзах, чтобы прав ты был перед князем Воронцовым. А как и где они пойдут?»
(22). И стал говорить Абу-Джафар. И когда рассказал все, сказал: «Так я узнал. И о тебе рассказал я им все, что велел ты сказать, ничего не забыл. И дал мне князь Воронцов за то тысячу рублей. И другую тысячу, чтоб я отвез к тебе ту бумагу. И два дня и две ночи молился я Богу, чтоб он научил меня, как не отдать ее».
(23). И улыбнулся Шамиль, и сказал: «Все ты говорил хорошо, а в этом соврал: не по страху ты хотел утаить ее, — отдать мне одному, втайне, какой же страх? А невыгодно было тебе, вот что».
(24). И улыбнулся Абу-Джафар, и сказал: «Когда так, то правда. Жаль мне сына; а что бумага изрублена, хорошо».
(25). И сказал Шамиль: «Что же, предлагал князь Воронцов условия лучше прежних?»
(26). И засмеялся Абу-Джафар, и сказал: «Что изрублено, то изрублено».
(27). И сказал Шамиль: «Не бойся, не соблазнишь. Говори. Для соображения моего, не мешает же знать».
(28). И сказал Абу-Джафар, какие условия для мира были в той бумаге.
(29). И задумался Шамиль, и сказал: «Дураки гяуры, предлагать такие условия. Лучше, нежели я думал, хоть и знал глупость гяуров».
(30). И испугался Абу-Джафар, и сказал: «Вот оно так и есть».
(31). И сказал Шамиль: «Не пугайся, друг. Я только дивлюсь глупости гяуров. Половину б их силы мне, взял бы я и Москву их, не то что эти горы. А соблазнить меня, не бойся: не соблазнят».
(32). И обрадовался Абу-Джафар, и сказал: «Так не соблазняешься и на эти условия?»
(33). И сказал Шамиль: «Нечего спрашивать у орла, какие условия примет он, чтобы дать подрезать свои крылья. Теперь этот разговор кончен, Абу-Джафар; и прошу тебя, доскажи, что там дальше в Книге судеб. Там было о трех бомбах. Первая — на Кавказ; а те две на кого будут?»
(34). И сказал Абу-Джафар: «Что слышал от Казы-Муллы, все сказал. Больше не слышал. Потому что, как услышал: „Смирится Кавказ“, — я очень испугался за такое слово, что должен сказать тебе такое слово при всем народе. И от испуга проснулся».
(35). И сказал Шамиль: «Жаль. Надо бы мне узнать о тех двух бомбах».
