Тайна сибирской платформы - Осипов Валерий Дмитриевич (книги бесплатно без онлайн TXT) 📗
Возвращение на родину
Всю ночь на противоположном берегу реки горели костры, сыто ржали кони и слышалась отрывистая английская речь.
Завернувшись в широкие плащи и тесно прижавшись друг к другу, буры сидели молча, глядя, как, глухо ворча, катит мимо свои свинцовые воды великая Оранжевая река. В темноте белели бинты и повязки, тихо стонали раненые и умирающие.
Это был последний бурский отряд — двести человек, не пожелавших сложить оружия и сдаться на милость победителей. Они были окружены со всех сторон и прижаты к берегу реки.
…Ночь подходила к концу. У горизонта родилась узкая полоска рассвета. По черному небу побежали светлые блики. За краем земли всходило солнце последнего дня бурской свободы.
В английском лагере усилились шум и движения. Буры по-прежнему молча сидели на берегу, опираясь на свои длинноствольные ружья.
Неожиданно на фоне светлой полоски зари выросла закутанная в плащ высокая фигура в широкополой шляпе. Это был Христиан Левет.
— Братья! — громко произнес Левет и поднял руку.
Плащ упал с его плеч, и все увидели, что бинты на груди генерала почернели от крови.
— Братья! — повторил Христиан Левет взволнованным голосом. — Время, оставленное нам англичанами, истекает. Может быть, мы сложим оружие и сдадимся на милость королевы Виктории?
С земли поднялся старый кряжистый бур с большой седой бородой.
— Нам незачем жить, Христиан, — тихо сказал он.
— Ты прав, Мартин, — потупился генерал Левет.
На востоке, за полосатой грядой облаков, взошло солнце. Оно медленно поднималось в голубое небо, возвращая на землю яркие краски, тепло, свет, жизнь.
Оно тронуло своим первым лучом забинтованное плечо Христиана Левета, и генерал, словно удивившись этому ласковому прикосновению, повернулся лицом на восток. Увидев солнце, буры один за другим поднялись с земли и сняли свои широкополые шляпы. Они молча стояли и смотрели на рассвет своего последнего дня.
…Лугов плакал, по-детски всхлипывая, не вытирая слез. После смерти Зенкевича Павел Иванович понял, что как бы ни сложилась его судьба, что бы ни случилось, он не может, не имеет права умирать больше нигде, кроме как на этой каменистой, несчастливой земле.
Уйдя из Кимберлея, Лугов добрался до столицы Трансвааля — Претории и вступил в отряд генерала Левета, уходившего к Оранжевой реке, в степи западного Грикаланда. Здесь он встретил старого Мартина. Старик тоже искал смерти в бою.
Весь трудный поход с севера на юг Лугов и Мартин прошли бок о бок. Старый бур словно забыл о своем возрасте: ни разу не пожаловался он на тяготы долгой дороги, ни разу не попросил помощи. Глядя на него, мужался и Павел Иванович.
Несколько раз во время похода, в сражениях Лугов шел на верную гибель. Он делал это сознательно, без лихачества, стараясь умереть с пользой для отряда. Но смерть упорно обходила его стороной. Он был всего лишь два раза легко ранен.
После того как буры приняли решение сложить головы на берегу Оранжевой реки, Павел Иванович был спокоен. Мысли о близкой смерти не волновали его. Но безропотное прощание буров с жизнью взволновало его до глубины души. В памяти Лугова неожиданно ожило все то, чем он жил эти два года, все, что он любил и ненавидел на этой суровой, обожженной нерадостным солнцем земле. И слезы сами потекли по его щекам.
К Лугову подошел Христиан Левет.
— Вы плачете…
Генерал положил руку на плечо Лугову и помолчал.
— Вы единственный иностранец среди нас, — продолжал Левет. — Теперь, когда жертвы бессмысленны, вам надо уходить. Не обижайтесь. Мы хотим, чтобы у себя на родине вы честно рассказали о гибели нашего народа.
— Генерал, — вздохнул Павел Иванович и вытер слезы, — мне некуда уходить. Я хочу умереть вместе с вами.
На противоположном берегу послышались резкие слова команды. Жерла орудий медленно поворачивались в сторону бурского лагеря.
— Это возмездие, — неожиданно заговорил Христиан Левет. — Много лет назад наши предки, приплывшие из Голландии, вытеснили с территории теперешнего Трансвааля коренные негритянские племена. Может быть, когда-то наши прадеды так же, как сейчас англичане, готовились уничтожить последний отряд негров на берегу Оранжевой реки. И вот колесо истории совершило полный оборот. Возмездие пришло к нам. Мне больно думать об этом именно сейчас, но тем не менее это так.
Генерал стоял, устало опустив плечи, и задумчиво смотрел на противоположный берег. Ветер трепал его длинные каштановые волосы.
— Когда-нибудь возмездие придет и к англичанам: ведь колесо истории не стоит на месте, — голос Христиана Левета звучал глухо и взволнованно. — Я не знаю, кто повернет его тогда — потомки ли уничтоженных нашими предками коренных негритянских племен, или кто-нибудь другой. Но это произойдет так же неизбежно, как неизбежен каждый день восход солнца, как всякий раз после его восхода неизбежно голубым остается небо. Прощайте!
…Рано, в семь часов утра, англичане начали артиллерийский обстрел лагеря. Спустя три часа все было кончено. Буры отбили девять атак британской кавалерии. Но когда в десятый раз рассвирепевший лорд Эксли, командующий английскими войсками, сам повел на «этих проклятых мужиков» два эскадрона королевских уланов, с бурских позиций не сделали ни одного выстрела — все защитники лагеря были перебиты.
В прозрачном утреннем воздухе медленно расплывался пороховой дым. Было необычно тихо. Свежий речной ветер шевелил изорванные картечью одежды на телах убитых. Над трупами, радуясь богатой добыче, уже парили стаи хищников. В ослепительно голубом небе неподвижно застыло багровое солнце.
Лорд Эксли в сопровождении уланских офицеров объезжал бурский лагерь. В одном месте он остановил коня. В окружении не менее полутора десятков англичан лежал генерал Христиан Левет, сжимая в руках обломок сабли.
— Похороните всех буров так же, как и наших солдат, — приказал Лорд Эксли. — Надо уважать храбрость противника.
Вечером начальник похоронной команды доложил через адъютанта лорду Эксли, что среди трупов убитых буров найден один тяжело раненный солдат, на груди у которого могильщики случайно (при этих словах лорд Эксли усмехнулся) обнаружили золотой медальон чеканки петербургского Монетного двора.
— О, это интересно! — поднял брови лорд Эксли. — Русский наблюдатель? Обыщите-ка его еще раз, да получше. Не найдется ли на нем какой-нибудь метки русского генерального штаба?
Надежды лорда Эксли не оправдались. При обыске на теле неизвестного русского был найден зашитый в нижнее белье членский билет Русского императорского географического общества на имя доцента кафедры минералогии Петербургского университета Павла Лугова. При вторичном осмотре медальона было обнаружено, что он имеет двойное дно, из-под которого был извлечен женский портрет и пучок неопределенных засохших цветов.
На всякий случай, для полного выяснения всех обстоятельств, раненый русский был отправлен в сопровождении фельдшера и усиленной охраны в Кейптаун.
Подозрительность лорда Эксли спасла Павлу Ивановичу жизнь. От большой потери крови и от тяжелой дороги Лугов не приходил в сознание, но сопровождавший его английский военный лекарь делал все, чтобы не дать ему умереть.
Если бы во двор русского консульского дома в Кейптауне привезли живого Александра Македонского, князь Болховитинов и то удивился бы меньше, чем тогда, когда увидел на английской повозке покрытое красной армейской шинелью безжизненное тело Павла Ивановича.
Но князь, естественно, и виду не подал, что удивлен присутствием Лугова в Африке. Выслушав объяснения обстоятельств, при которых было обнаружено тело русского на берегу Оранжевой реки, Болховитинов подтвердил, что раненый действительно является петербургским ученым Павлом Луговым, три года назад приехавшим в Африку в научную командировку на алмазные месторождения. Факт же нахождения Лугова в отряде Левета князь объяснил чистым недоразумением, которые, как недвусмысленно намекнул Болховитинов, в последнее время особенно часто случаются в Южной Африке.
