За Дунаем - Цаголов Василий Македонович (книга бесплатный формат .txt) 📗
— Н-но! Э-э! — кричал возница громко.
Высокие деревянные колеса перекосившейся арбы
скрипели на всю улицу.
— О, Кудаберд, ты, кажется, вырубил весь наш лес,— окликнул возницу Бекмурза.— Клянусь небом, во всей Осетии не сыскать такого жадного, как ты.— И прибавил вполголоса, теперь уже для Знаура: — Этот парень, как мышь: все тащит в свою нору.
Знаур усмехнулся и провел указательным пальцем по коротким усам, которые стал носить в тот год, когда бежал из дому Бабу.
— А, это ты, Бекмурза? Удивительно, как рано ты встал сегодня,— не остался в долгу возница; он стоял на одной ноге, оторвав другую от земли, и улыбался во весь рот.— Ты бы пошел поспать еще. Бог милостив, и если ты хорошо помолишься, то он вспомнит о тебе. А мне спать некогда, надо всюду самому поспеть.
— Да за тобой сам бог не поспеет,— беззлобно засмеялся Знаур.— Ты, наверное, провел всю ночь в лесу? Как только тебя не съели волки? Хотя зачем им кости да сухая буйволиная кожа...
— Эх, пожить бы мне одним вашим днем,— Кудаберд присел на правую ногу, а левую, несгибающуюся в колене, вытянул вперед.
— Ты бы тогда погиб под тяжестью забот,— Бекмурза вонзил острый конец палки в землю.— Правда, тогда бы в ауле стало на одного хромого меньше! — Бекмурза знал, чем обидеть Кудаберда.
— Какая у тебя забота, если ты не хочешь разбогатеть,— Кудаберд сплюнул прямо перед собой, пропуская мимо ушей слова Бекмурзы.— А мне и во сне видится богатство Тулатовых.
— Для кого так стараешься, Кудаберд? Или у тебя в доме растут десять сыновей-джигитов? — Бекмурза сдвинул шапку на затылок, и солнцу открылся высокий лоб, отливающий бронзовым загаром.
Кудаберд вскочил, как ужаленный, и, потрясая кнутом в воздухе, запальчиво крикнул:
— Из Тифлиса привезу красавицу! Черноглазую грузинку...
В ответ на это хромой тут же услышал смех, но, однако, не растерялся.
— За деньги и царица согласится жить в моем доме! А вы так и будете ходить, поглядывая на чужих жен,— Кудаберд лихо подкрутил усы.
— Ты лучше попроси у бога другую ногу... А то за тебя, хромого, даже старуха не согласится выйти,— не унимался Знаур.
Махнув рукой, Кудаберд заковылял за своим возом. Когда арба скрылась за поворотом, Бекмурза откинул полы вылинявшей черкески и уселся па плоский камень, привезенный с речки отцом Знаура в то лето, когда он только собирался строить на этом месте саклю.
— Будь гостем, Бекмурза, арака1 для тебя всегда найдется,— пригласил соседа Знаур.—Мой дом — твой дом! Зайди, пожалуйста.
Однако Бекмурза на вежливость Знаура не ответил, как того требовало приличие, а просто отказался.
— В другой раз.
Но Знаур сделал вид, будто не слышал, и снова повторил приглашение.
— Не помню, когда ты в последний раз был в доме друга своего отца. Может, мы тебя обидели? Так скажи...
И вновь Бекмурза ответил отказом, на этот раз даже резко;
— Нет, пе проси. Не об араке думаю.
Может, сосед отказался потому, что он не услышал в голосе Знаура достаточной настойчивости, а может, по какой другой причине. Как бы то ни было, а поведение его настораживало Знаура: Бекмурза обычно заявлялся к нему без всякого повода, если знал, что в доме есть выпивка, а тут взял да и отказался.
Знаур опустился на камень рядом с соседом и ждал, когда тот заговорит сам. Но Бекмурза, упершись грудью в длинную суковатую палку, нахмурил широкие взъерошенные брови и, не мигая, смотрел перед собой. Знауру было непонятно молчание обычно говорливого друга.
Они считались ровесниками, хотя мать Бекмурзы при случае с некоторой гордостью говорила, будто ее сын уже стоял на ногах с посторонней помощью, когда родился Знаур. Это было трудно опровергнуть, и поэтому Знаур вел себя в присутствии Бекмурзы, как и подобает младшему, независимо от того, разговаривали они наедине или на людях. Вот и сейчас он ждал, когда Бекмурза соизволит сказать, с чем пожаловал.
Но сосед как будто и не собирался говорить, вовсе не заботясь о нарастающем беспокойстве Знаура.
У них одинаково печально сложились судьбы. Рано лишившись отцов, Знаур и Бекмурза получили в наследство нужду и горе. Правда, у Бекмурзы выросла красавица-сестра, и он лелеял мечту получить за нее хороший калым. Ее сватали многие и даже из далеких аулов. Но брат отказывал им под разными предлогами, надеясь втайне выдать Ханифу за человека, у которого бы в доме был достаток. К несчастью, к нему шли такие же бедные, как он сам. И все же Бекмурза надеялся, что вот-вот привалит, наконец, счастье и его принесет сестра.
— Слушай, Знаур, скоро люди будут выезжать в поле. А нам что пахать? — нарушил Бекмурза тягостное молчание, не меняя при этом позы.— Я пришел посоветоваться с тобой. Не податься ли нам в город? Как ты думаешь? Живут же там осетины. Думаю, и твой брат ушел туда. Но почему-то молчит долго. Вон и брат Кудаберда живет в Баку. Хромой рассказывал, что он уже шлет деньги. Надо что-то придумать, а то женщины в наших домах умрут с голоду.
Скосив глаза на заросший затылок соседа, Знаур подумал: «Эх, да если бы не мать, давно бы отправился я на край света... Нет, не могу я обидеть ее. Один бог знает, жив ли Бабу,— теперь я сбегу. Нет, лучше наймусь к Тулатовым, а ты как знаешь».
— Ты не хочешь сказать, что у тебя на душе? — Бекмурза резко повернул голову и посмотрел пытливо на друга. — Может, ты оглох? И мне следует говорить громче? Тогда нас услышат люди, а мне не хочется попадать им на язык. Начнут говорить о нас всякое.
Встрепенулся Знаур, задел его Бекмурза за живое. Он уперся правой рукой в бок и выпалил одним духом.
— А разве оттого, что я буду много говорить, бог даст мне землю?
Однако, устыдившись своей горячности, он тут же добавил, понизив голос:
— Э, к чему мне ломать голову... Где уж ей думать о жизни, когда она устала шапку носить!
— Посмотрите на него! Ты забыл, что я твой сосед?
Или ты скажешь, что Бекмурза говорит пустое? Не хочешь обидеть меня?
Выпрямив спину, Бекмурза оглянулся на Знаура. Тот, видимо, собирался с мыслями. Но вот Знаур встал и, одернув бешмет, отступил на шаг: «Наверное, Бек-мурзе не понравилось, что я уселся рядом с ним. Пусть на один день, а он старше меня... Нехорошо получилось. Человек пришел со своим горем, а я накричал на него». Одернув еще раз бешмет, Знаур опустил руки вдоль тела и проговорил:
— Сам думаю день и ночь... Мой отец оставил горы, а разве он нашел счастье для себя? Э-э, и в горах у нас не было земли, и здесь ее не больше горсти. Видно, богу так угодно, Бекмурза, и нам надо терпеть. Наши отцы ничего не смогли придумать, а мы...— Знаур досадливо махнул рукой.— Был бы дома Бабу!
В минуты безысходного отчаяния Знаур больше всего сердился на самого себя. Вот и сейчас Знаур не может помочь хотя бы советом самому близкому другу. Да и сам не в состоянии выбраться из нужды. Подождет еще до осени Бабу, и если брат не даст о себе знать, тогда надо что-то решать. Больше терпеть нет сил.
— А как жить дальше? — требовал ответа сосед.— Мне давно пора жениться. Дети пойдут, а чем их кормить буду? Может, ты мне скажешь?
Из ворот дома, что напротив, вышла старуха. В руках у нее были деревянные ведра. Высокая, худая, она шла, раскачиваясь на ходу. Старуха пересекла дорогу и только у канавы оторвала взгляд от земли. Мужчины встали и, почтительно склонив головы, приветствовали ее.
— Да продлит бог вашу жизнь,— пожелала им женщина и, обеими руками окунув в воду ведро, зачерпнула через край.
Мужчины стояли, пока старуха не набрала воды. И когда она повернулась к мужчинам спиной, Бекмурза устроился на прежнее место.
— Я тебя спрашиваю, куда мне податься со своей нуждой? — продолжал Бекмурза прерванный разговор.
«Опять он за свое. А разве я не живу один, как волк? Эх, Бекмурза, вот возьму и украду твою сестру, тогда будешь знать»,— Знаур улыбнулся, и это не ускользнуло от взгляда друга.
