Болотные огни (Роман) - Чайковская Ольга Георгиевна (книга бесплатный формат .txt) 📗
В тот день, когда произошло несчастье, у Нюркиного ларька как раз стояла очередь за огурцами, каких кооперация еще не видела. Нюрка с особым удовольствием погружала руки в рассол и наваливала на чашки весов мокрые глянцевые груды. И вот тут-то в очереди раздался крик:
— Женщины! Кооперацию ограбили!
Это оказалось правдой. Ночью какие-то люди вошли в контору правления, ударом по голове свалили сторожа, взломали деревянный сундук, заменявший несгораемый шкаф, и ушли, унося с собой все его содержимое. Даже документацию.
Берестов и Ряба первыми вошли в ограбленное помещение.
Денис Петрович был уверен, что это дело опять тех же самых рук. Ему казалось, до конца дней своих обречен он, как в кошмаре, бороться с невидимым врагом.
Ничего. Бестелесных врагов не бывает. Нужно собраться с силами и с мыслями.
Все здесь было сделано по правилам. Милиционеры не пустили никого не только в дом, но и во двор. Это уже достижение.
Денис Петрович остановился в дверях и попытался окинуть помещение «взором опытным и зорким», как это и полагается начальнику розыска.
В комнате — стол, стул, сундук и шкаф. Сундук взломан, шкаф открыт. Сундук пуст, из шкафа вывалено все его содержимое.
Отпечатки? Ни одного отпечатка. Чем и как взломан замок? (Настоящий криминалист по характеру взлома определяет иногда не только орудие взлома, но и профессию преступника.) А черт его знает, чем он взломан!
«Постой, сделаем всё по правилам, ведь это только на первый взгляд нет следов, — подумал Берестов. — Концентрическими кругами от периферии к центру».
— Пошли, — сказал он Рябе.
Они стали медленно обходить вокруг дома, когда милиционер показал им на свежий след, обнаруженный им утром на влажной дорожке. «Эх, собаку бы сюда», — подумал Денис Петрович. Однако Хозяйка из губрозыска по таким пустякам не выезжала, им же, как всякому уездному розыску, и во сне не снилась такая роскошь, как ищейка. Денис Петрович решительно пошел к воротам, где толпился народ.
— Бабы! — крикнул было он, но в этот миг его внимание привлекла странная короткая женщина, которая смотрела на него с глубокой верой и вместе с тем с какой-то просьбой, только что не с мольбой. — Ну хотя бы ты, — продолжал он, — не можешь ли раздобыть мне утюг с горячими углями?
В толпе раздался удивленный ропот, но Нюрка тотчас повернулась и побежала.
— Будем снимать след, — тихо на ходу бросил Берестов Рябе, словно они каждый день только и делали, что снимали отпечатки со следа.
На самом деле они должны были произвести эту операцию первый раз в жизни. Впрочем, это было не такое уж и сложное дело: в сухой след (утюг нужен был для того, чтобы высушить сырой песок) выливали гипсовый раствор, а через некоторое время, когда гипс начинал схватываться, в него, для прочности, клали кусочки проволоки.
Осмотр двора не дал результатов — на траве не было видно следов. Берестов собирался уже входить в дом, когда со всех ног прибежала Нюрка, настолько озабоченная, что не слышала смеха, которым была встречена ее нелепая фигура с утюгом в руке. Понимая всю значимость своей особы, она, не глянув, пробежала мимо милиционера и направилась прямо к Берестову.
Послюнив палец, Нюрка приложила его к утюгу. Тот коротко зашипел.
Берестов оглянулся. Милиционеры были заняты тем, что сдерживали толпу у ворот и следили за мальчишками, пытавшимися проникнуть через изгородь; Ряба был нужен при осмотре.
— Пойдем, — сказал он Нюрке и повел ее за дом, где был след. — Держи утюг вот над этим следом, только не дотрагивайся до него. Поняла?
Нюрка кивнула, сейчас же присела на корточки и замерла, держа утюг вершка на три над землей. Берестов посмотрел на нее, усмехнулся и пошел в дом. Он послал Рябу за проволокой, а сам сел разбирать бумаги, выброшенные из шкафа и разбросанные по полу. В окно ему была видна Нюрка, по-прежнему сидевшая на корточках с утюгом в руках.
Он возился довольно долго, когда вспомнил про нее. «Окостенела, должно быть, от усердия», — подумал он и вышел во двор. Она действительно так же сидела на корточках и так же держала утюг, но по щекам текли слезы.
— Ты чего?
— Девушку жалко… — шепнула Нюрка и поджала дрожащие губы.
— Вот оно что! — Берестов с интересом посмотрел на нее и оказал: — Давай утюг, спасибо, что помогла. Пойди, отдохни.
Нюрка с трудом выпрямилась и побрела к воротам. Какая веселая бежала она тогда с утюгом и как тихо брела сейчас!
— Послушай, — вполголоса окликнул ее Берестов, — не говори никому, что ты здесь делала. Просто мне помогала — и все.
Нюрка кивнула головой, лицо ее просияло. «Немного же тебе нужно, простая ты душа», — подумал Берестов.
— Не забудь утюг… — сказал Ряба.
Он уже ждал Дениса Петровича с проволокой и плоскогубцами. Они начали снимать след.
Не без важности вынул Денис Петрович из своей сумки пакет с гипсом, — теперь, начитавшись литературы, он, невзирая на смешки Водовозова, брал особой на задание разные вещи; воск, бумагу, краску, порошок алебастрового гипса — и, видно, не зря. Оставив Рябу сидеть около следа — слепок нельзя было вынимать по крайней мере до вечера, — Берестов отправился в больницу, куда увезли сторожа.
К его удивлению, старик не только пришел в себя, но и был весьма словоохотлив. Он с готовностью рассказал Берестову то, что успел уже по нескольку раз рассказать врачу, нянькам и соседям по палате.
Он собирался как раз попить чайку, когда услышал за спиной шум, однако оглянуться не успел, потому что кто-то схватил его за шею. Он, должно быть инстинктивно, втянул голову в плечи, рука бандита соскользнула, после чего старик изо всей силы ее укусил, кажется, выше кисти. Потом в голове его «возник гром и блеск», и больше он ничего не помнит.
— Так укусил, говоришь? — спросил Берестов.
— Цапнул, тудыть его! — восторженно крикнул старик, ерзая по постели. «Что-то мне сегодня везет», — подумал Денис Петрович, усмехнувшись, и достал из сумки кусок воска.
— А ну покажи, как цапнул, — сказал он, протягивая воск, — и до крови, как ты думаешь?
— Да уж на совесть, — хвастливо подтвердил старик.
В розыске Берестова ждали напуганные члены правления — им нельзя было показаться на улице: в городе бушевали слухи, повсюду говорили, что правление ограбили сами кооперативщики, дабы скрыть следы собственных хищений. В лавках «красных купцов» стояло сплошное ржание. Бабы на фабрике плакали.
— Был в магазине у Кутакова, — рассказывал один из сотрудников, — мука в полтора раза, сахар в полтора, чай вдвое. «Не хотите, говорит, — берите в своей кооперации. Там у вас народ честный. Бессребреники». А кругом приказчики — ха- ха-ха.
Городские старухи неистовствовали.
Они собирались обычно около церкви. Правда, церковь была закрыта, утварь ее продана в двадцать втором году в пользу помгола (помощи голодающим), колокола отосланы на завод, а помещение, как мы знаем, отдано под клуб, однако это не мешало старухам собираться, только не в самом здании, а во дворе. Здесь они шипели вслед «совбарышням» сих стрижеными головами и юбочками до колен, ругали священников-«обновленцев» и все вместе ждали дня страшного суда и прихода антихриста — такие старухи во все времена ждут конца света и прихода антихриста.
В беседах с ними Анна Федоровна омывалась душою и теперь шла с церковного двора в самом покойном состоянии духа. Нюрка сделала было попытку укрыться в ближайших воротах, но Анна Федоровна сама ее окликнула.
— Ну что, — сказала она, даже не поздоровавшись, — Левка-то, выходит, парень не простой.
Нюрка не выдержала.
— Теть Нюш, господи! — взмолилась она. — Ты же знаешь, ты все знаешь!
Анна Федоровна смотрела на нее со снисходительной улыбкой.
— Знать — не знаю, а догадываться — догадываюсь.
— И про кооперацию знаешь? И про девушку?
— Все может быть.
— Теть Нюш, миленькая, вы же с начальником знакомы, вам же ничего не стоит — зашли как бы в гости, а сами как бы невзначай и сказали бы, вроде и оказали, вроде и нет…
