Радуга просится в дом - Дроздов Иван Владимирович (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
— Ирусь, пойдем вечером гулять, — говорит Катя.
Ирина продолжает пришептывать.
— Ир, ты слышишь меня!.. Наденешь мою кофту? С юбкой будет хорошо. А?..
Ирина поворачивается на стуле. В ее черных печальных глазах вспыхивает резвый огонек.
— Пойдем!..
Катя смотрит на нее с любопытством, но без удивления — даже Ирина не прочь «пошламберничать», как говорила тетя Груня, у которой Катя, рано потерявшая родителей, жила в деревне.
Девушки вышли на улицу. Белая кофта со стоячим воротничком приятно оттеняла смуглое лицо Ирины. Девушка знала это и чувствовала себя счастливой. Она склонялась к Катюше и задавала ей один и тот же вопрос: «Ты о чем все думаешь?..»
Катя думала о себе и об Ирине. Ей казалось, что обе они неудачницы, обиженные судьбой. «Ирина некрасивая, а я невезучая. Нет у нас дорогих нарядов. Будь у нас мамы, папы, мы бы тоже приоделись, как эти…»
Катя окидывала завистливым взглядом идущих густой чередой девушек — нарядных, веселых, с высокими модными прическами. Они стучали каблучками, точно сыпали на мостовую маленькие металлические шарики. Главная улица крутила калейдоскоп женских нарядов, дышала говором, смехом молодых людей. Был час, когда центральная магистраль города жила самой наполненной жизнью.
У фонтана на площади девушки остановились. Смотрели на рвущийся к черному небу причудливый цветок водяных струй. Свет фонарей золотил шумящие потоки, рождал едва уловимую взором нежную радугу. Она то пропадала, то появлялась вновь, дрожала и таяла, искрилась изумрудной водяной россыпью и вновь исчезала. Катя протянула руку к этой полувоздушной живой радуге. Девушка приятно ежилась под дождем мельчайших капель. В шуме и плеске воды ей слышалась музыка. Она звучала тихо, временами пропадала, но потом, точно издалека, появлялась вновь и вновь.
За спиной раздался мужской голос:
— Не правда ли, красиво?
Девушки обернулись. Позади стояло двое мужчин: один в клетчатой спортивной куртке, другой в просторной рубахе навыпуск. «Командированные», — решила Катя и насторожилась.
Ирина ответила:
— Очень красиво. Особенно теперь, ночью.
— Вы, девушки, здешние? — выступил вперед тот, что был в рубахе.
— Да, — смущаясь, сказала Ира. — Мы студентки.
— Вот и хорошо! А мы аспиранты. Киевляне. Приехали на практику, на металлургический завод. Давайте знакомиться.
Была минута, когда Катя хотела сказать что-то едкое, повернуться и уйти. Она не любила нравы главной улицы, знала тех, кто тут липнет к девушкам, не однажды кляла себя за знакомство на «броде» — так здешние завсегдатаи называли главную улицу города, — кляла и продолжала гулять, знакомиться. Но недавно сказала себе: «Хватит!» И сегодня ей бы хотелось сдержать обещание, уйти, уединиться, но в голосе Ирины, в том, как она говорила с незнакомцами, Катя почувствовала желание подруги остаться. И ради нее, Ирины, Катя смирилась.
Они шли по улице в обратном направлении, болтали. Рядом с Ириной шагал высокий в спортивной куртке, а возле Кати, натыкаясь на людей, неловко трусил беловолосый, начинающий полнеть дядя лет тридцати пяти. Он был сдержан в беседе, не позволял себе прикасаться к Кате, и это ей нравилось. Несколько раз она мельком взглянула на Ирину и увидела неожиданно новую девушку, статно-высокую, красиво-взволнованную близостью мужчины. Даже голос Ирины, обычно резкий, тонкий, сделался теперь певучим. Она говорила много и громко, от души смеялась, и хорошо смеялась, так, что ноздри ее слегка раздувались, а щеки играли румянцем и глаза блестели. Кате вдруг захотелось, чтобы веселое настроение подруги сохранялось долго, чтобы никто ей не мешал, даже она, Катя, и этот… в голубой рубахе. Катя вдруг сказала беловолосому: «Давайте отстанем». Незнакомец замедлил шаг. Скоро они поравнялись с детским парком и Катя свернула в калитку. Здесь, под фонарем, девушка остановилась и, повернувшись к спутнику, глядя ему в глаза, спросила:
— У вас есть жена?
— Да, конечно!..
— Красивая?
Незнакомец кивнул.
— У меня тоже есть муж. И тоже красивый. Я его очень люблю. А вы любите жену?..
— Девушка! — смутился незнакомец. — Вы напрасно меня отчитываете. Мне ничего от вас не нужно. И если я прошел с вами сотню метров, то сделал это исключительно ради своего друга.
— Я не люблю ссор, до свидания.
— До свидания. Счастливого вам пути. И не думайте о людях так плохо. Ладно?
Аспирант чуть заметно насмешливо поклонился. Катя, справляясь с минутным замешательством, хотела сказать еще что-то, но не нашлась. Глухо проговорила:
— Я не хотела вас обидеть. Извините.
Резко повернулась и пошла. Кляла свою неумную выходку, терзалась чувством досады. Потом махнула рукой, заставила себя забыть о происшедшем и пошла в студенческое общежитие.
На столе лежала толстая книга: «Математический анализ». Катя раскрыла ее и стала читать.
Она обладала удивительной способностью за один вечер усваивать то, на что у других студентов уходили дни.
4
Катя Соловейко давно закончила перепечатку рукописи, но Белов за ней не приходил. Вечером девушка несколько раз подходила к дежурной по общежитию, звонила от нее на квартиру Белова, но писатель не отвечал на звонки. «Что он — холостой, что ли!» — в сердцах досадовала Катя, вешая трубку и возвращаясь к себе в комнату. Здесь ее встречали Ирина, Лиза и Федосей. Все они были в прекрасном расположении духа и подшучивали над Катей.
— Небось деньги за работу хочешь получить, — говорила грубоватым сочным голосом Лиза. — Конструкторы создают заводы на общественных началах, а ты на машинке постучать не хочешь. Не вздумай заикнуться — засмеет.
Федосей стоял, облокотившись о койку, и благодушно улыбался. Он всегда улыбался, о чем бы ни шла речь, и всегда пребывал в хорошем настроении.
Ирина прикрепляла очередную марку к своей коллекции. Девушки уже знали, что марка эта вьетнамская, привез ее профессор Родькин, недавно вернувшийся из заграничной командировки. Родькин знает коллекцию Ирины и считает эту коллекцию одной из самых полных в городе; впрочем, профессор сказал: «Моя коллекция вне конкурса».
— А ты, Кать, не бери деньги, — советовала Ирина. — Не бери, и все! Из-за гордости.
Федосей загадочно крутил головой. Толстый, лысый, с румяным молодым лицом, он походил на веселого гнома, сошедшего с картинки. Как преподавателю института ему неловко было околачиваться в студенческом общежитии, но он приходил к девушкам каждый раз, когда к нему не являлась Лиза. И придя в комнату, смотрел только на Лизу, слушал только ее. И если заговаривал с Ириной или Катей, то лишь для того, чтобы не молчать, или для поддержания с ними хороших отношений.
Федосей философствовал:
— М-да-а, роман. Написал же человек! Должно быть, умный он, Белов. А, Катюша?.. Умный?..
Говорил с Катей, а смотрел на Лизу.
Катя отвечала:
— Не написал он — перевел.
— Не понимаю людей, которые в наше время пытаются поучать человечество. М-да… Пишут романы. Ведь все написано, все известно — что скажешь нового? В наше время не надо писать романы. И читать не надо. Слушай старших, радио, смотри кино, телевизор — все будешь знать. А в школе, в институте постигай профессию. Да-а. Как не поймут этого там… в издательствах?
Федосей ткнул пухлым пальцем в потолок, будто издатели сидели на люстре.
Говорил он неуверенно, тревожно взглядывал то на Ирину, то на Лизу, ждал возражений, опасался, как бы Ирина с присущей ей бесцеремонностью и всезнайством не «посадила его в калошу». Но Ирина, заучивая формулы, пристукивала по книжке кулачком и пришепетывала. Катя тоже не слушала Федосея. Лиза же, как всегда, беззлобно, с нарочитым пренебрежением к болтовне Федосея замечала: «Э-э… Федя… перестань!..» Девушка тяготилась обществом Федосея и говорила ему дерзости в глаза. Он же безрассудно и слепо тянулся к капризнице.
В десятом часу Катя снова позвонила Белову. Писатель отозвался.
