Трилогия о Мирьям (Маленькие люди. Колодезное зеркало. Старые дети) - Бээкман Эмэ Артуровна (книги TXT) 📗
Красные!
Мирьям чуточку даже разочаровалась. Самые обыкновенные люди. Взять хотя бы того же коренастого мужчину, который держал на коленях карту и что-то рассказывал сидящим.
Девочку никто не замечал.
Она вышла из-за сосенки, чтобы получше разглядеть этих «большевиков» и «красных». Но ничего удивительного не разглядела.
Мирьям вдосталь насмотрелась на ужинавших возле огня русских.
Подумала было уже повернуть назад, но тут один из солдат заметил ее. Мирьям сразу же прыгнула за сосенку, однако тот быстро подошел к ней и спросил по-русски:
— Что тебе надо?
«Неужели ты, русский, не знаешь, что я по-твоему ни словечка не понимаю и пришла сюда смотреть, а не разговаривать?»
— Как тебя зовут? — снова спросил мужчина.
Мирьям покачала головой и принялась высматривать вшей на одежде у русского, хотя, по правде сказать, она и не знала, какие из себя эти вши. Но ведь бабушка уверяла со знанием дела:
— Они же сплошь все вшивые!
Тогда Мирьям впервые взглянула солдату в лицо.
Молодой парень, нагнувшись, очутился совсем рядом с девочкой. Она видела его дружелюбные карие глаза и чуть улыбающийся рот с толстыми губами.
— Ну, понимаешь, я Петр, — солдат указал пальцем на себя, — а тебя как зовут? — он показал пальцем на Мирьям.
Мирьям сразу как-то не поняла.
— Петр, — медленно протянул солдат и снова ткнул себя между ребер, там, где находилось сердце.
— Пээтер? — удивилась Мирьям и тоже нерешительно ткнула своим пальчиком в грудь молодому солдату.
Мирьям стала смеяться. Завтра же она скажет капитану Пээтеру, что у него русское имя, или скажет, что среди красных тоже есть Пээтер.
Солдат теперь указывал пальцем на Мирьям, туда, где у нее билось сердце, и девочка догадалась представиться:
— Мирьям.
— Значит, Ира. — И русский тоже почему-то обрадовался. Он отцепил от гимнастерки маленький блестящий значок и протянул его девочке.
— Возьми, возьми, это Ленин, — сказал он, делая ударение на имени, оно и в самом деле запомнилось Мирьям.
Было оно ясное и простое.
— Ленин, — на всякий случай повторил солдат.
Мирьям сделала вежливый книксен и приняла маленький красный значок.
— А теперь ступай домой, — посоветовал солдат и показал рукой на Вышгород, где праздничные люстры в окнах уже потухли.
Мирьям зажала значок в ладони и бросилась прочь.
— До свидания! — крикнул ей вслед русский.
Она выбралась из сосняка на безлюдную дорогу и снова осмелилась запеть свою песенку, лишь немного переиначив слова:
Мирьям прыжками неслась навстречу ветру и поглядывала на громоздящиеся облака, которые, отсвечивая багрянцем, лавинами мчались со стороны Вышгорода к морю.
«И почему только эти взрослые боятся красных?» — удивлялась про себя Мирьям.
Вот так, вприскок, Мирьям дошла до домов, исполненная гордости, что хоть раз в жизни она оказалась смелее взрослых. А то все смеются над ней, стоит только заговорить о страшной черной змее.
«Кто же такой этот Ленин, которого носят на груди?» — томилась Мирьям в неведении.
Она решила, что обязательно спросит об этом отца, он обо всем понемногу знает.
Дверь открыла встревоженная мама.
— Где ты шлялась? — задала она свой извечный и обыденный вопрос, на который даже не стала ждать ответа.
Она сердито подтолкнула молчавшую дочку на кухню, где, понурив голову, сидел отец.
Мирьям уже совсем было открыла рот, чтобы спросить у отца о Ленине, но вдруг поняла, что для этого сейчас совсем не подходящее время. И тут же испугалась новой мысли, возникшей у нее в голове: представлялось вполне вероятным, что всякий, приколовший себе на грудь значок красных, так и будет считаться красным.
Мирьям собралась с духом, намереваясь сразу же внести во все ясность, но тут отец, сидевший с опущенной головой, вдруг произнес голосом, от которого стыла кровь:
— Вексель Эйпла опротестован…
Мирьям сидела в углу комнаты на корточках, ощупывала в кармане значок с изображением Ленина и мучилась желанием задать свой вопрос. Но взрослые говорили о более важных вещах — о деньгах. И девочке пришлось выжидать.
Зеленый свет настольной лампы напомнил девочке давешнюю долгую зиму, когда она лежала больной, и Мирьям дотронулась тыльной стороной ладони до лба. В этот момент отец снова виновато повторил свои странные слова:
— Вексель Эйпла опротестован…
Мама стояла между дверью и печью, держа руку на ручке двери, и, как казалось Мирьям, готова была каждую секунду бежать из гнетущего покоя комнаты, тишину которой прорезали лишь вздохи маминой матери и отцовские шаги.
— Так, значит, остался без места? — спросила мамина мама.
— Можно считать, что так оно и есть, — с напускным безразличием ответил папа.
«Вот и конец счастью в нашей семье», — догадалась Мирьям, с трудом удерживая горечь, переходящую в слезы, — только сейчас загадочная фраза о векселе обрела для нее реальный образ.
— Неужто в самом деле у этих Эйплов нет состояния, чтобы погасить долг? — удивилась бабушка, постукивая ногтями по подлокотнику кресла.
Отец, словно школьник, остановился перед сидевшими в креслах матерью и тещей и ответил:
— Почему нет. Дом, магазин и еще кое-что…
— В чем же тогда дело? — теперь удивлялась уже теща.
Возле двери раздался вздох — мама наперед знала, что ответит муж.
— Все имущество записано на госпожу Эйпл, а у нее оформлен официальный развод с мужем.
— Так ведь они живут вместе! — резко вставила бабушка.
— Перед законом это значения не имеет, — коротко бросил папа.
Он стал снова нервно прохаживаться по тесной комнатке перед матерью и тещей, и Мирьям увидела в желтом круге света, падавшего сверху на пол, насколько поношены его полуботинки. Такие же убогие, как и ее собственные туфельки, те самые, которых должно было хватить на все летние и осенние воскресенья. Зато у бабушки поблескивали на ногах совершенно новые туфли, с лаковыми украшениями, туфли эти она носила даже в обычные будние вечера и заботы не знала. Да и маминой матери не нужно бояться зимы — ее коричневые туфли с пряжками еще не скоро начнут промокать. Что же до чулок, то тут, конечно, мамина мама оставалась в проигрыше — ее простые чулки не могли тягаться с теми, что на папиной маме, которые были из серого шелка.
«Все-таки бабушка — самая видная хозяйка», — решила про себя Мирьям.
— Опять моя дочка должна страдать из-за вашего сына! — шипела мамина мама, не оборачиваясь к бабушке.
«Начинается!» — с болью подумала Мирьям и сжалась в углу, сделалась совсем маленькой.
Отец отошел с середины комнаты к стене и, прислонившись к книжному шкафу, сунул в рот сигарету.
— Если бы у вашей дочери было что за душой, мы не сидели бы тут и не рассуждали.
— Моя дочь родила вашему сыну двух детей! — с гордостью заявила мамина мама.
Мирьям оторопела — такое нечасто случалось, чтобы их с Лоори втягивали в перебранку.
— Это любая баба может, — презрительно бросила бабушка.
Мама нажала на дверную ручку, но уйти не ушла.
— Ты чего здесь? — отец заметил съежившуюся в углу дочку.
— Я играю, — притворно веселым голосом ответила Мирьям и в подтверждение своих слов попыталась промурлыкать на свой склад Рийнину песенку.
— Не трогай ребенка, чего она понимает, — сказала бабушка отцу и махнула рукой в сторону Мирьям.
Девочка осталась в комнате.
— Моя дочь стала жертвой пьяницы, — подлила в огонь масла мамина мама.
— С такой женой и не хочешь, да запьешь, — повторила бабушка свою извечную присказку.
Мама распахнула дверь и быстро вышла на кухню.
— Оставьте вы наконец, — крикнул папа, — поговорим лучше о векселе!
В эту минуту Мирьям ненавидела отца, который так и не заступился за маму.
