Свет не без добрых людей - Шевцов Иван Михайлович (книги читать бесплатно без регистрации полные txt) 📗
- Как? - испуганно вырвалось у Веры.
- А вот так.
- Ну хорошо.
Вера машинально ломает ветку белой сирени.
- Хорошо, - повторяет она бездумно и, не говоря больше ни слова, уходит.
Дома Надежда Павловна изумленно спрашивает, указывая на ветку:
- Сирень! Неужто настоящая? Откуда?
- Идемте расскажу. - Вера позвала Надежду Павловну к себе наверх.
Не раздеваясь, поставила веточку в стакан с водой и, не отпуская от себя стакан, как драгоценную чашу, сказала, обращаясь к Надежде Павловне:
- Я сегодня днем в лесу весну видела, а вечером - вот это.
- Но где ты раздобыла? - Посадова силой взяла из Вериных рук стакан, понюхала цветы. - Дивная сирень.
- Подарил мне на прощанье человек, которого я… Который для меня…
- Которого ты любила?.. И это здесь, в совхозе? Кто-нибудь из приезжих?
- Нет, он местный, но теперь это все равно. Только ветка эта связывает нас… пока. Век у нее слишком короток. А жалко. Завянет, все завянет, как эта ветка.
- О-о-о, да ты начинаешь говорить загадками. - Надежда Павловна обняла Веру и приласкала. - Ну расскажи, кто тот принц, который достал из-под снега тебе ветку сирени? Где он и откуда? Это мы должны с тобой обсудить.
- Он? Он где-то далеко. Сама не знаю где, - прижимая к своей горячей щеке руку Надежды Павловны, ответила Вера. - Только у него есть новая принцесса, Юлька-вторая. А я не Юлька. Я не хочу быть ни королевой, ни императрицей, ни президентшей, ни министершей. Я не хочу быть женой миллиардера. Я не могу… И Родину свою ни на какие титулы и блага не променяю. Нет, не променяю! Нет, я не Юлька Королева! Они глубоко ошибаются. Они меня не знают.
- Кто они? - роясь в догадках, спросила Посадова. Но Вера не спешила называть подлинные имена.
- Оба они: принц и принцесса.
- Как имя этого таинственного принца?
- Михаил… Миша, - с грустью назвала Вера.
- Он вернулся? - всполошилась Надежда Павловна.
- Нет. Он пишет письма Нюре.
- А сирень на прощанье?
- Сама взяла. Из его оранжереи. Там сейчас среди цветов и музыки сидит принцесса Нюр де Комари и готовится к докладу на партсобрании.
Вот когда Надежде Павловне стало все ясно. Она посмотрела в печальные, ясные девичьи глаза, встревоженные мятежными всполохами, и, матерински ласково, улыбаясь доброй, чуткой и отзывчивой улыбкой, сказала:
- Так ты приревновала? К Нюре приревновала?!
- Это плохо? Это разве нехорошо? - забеспокоилась Вера.
- Нет, моя девочка, хорошо это. Значит, любишь.
- Да, очень люблю, - вполголоса призналась Вера. - Очень. Я никого на свете так не любила и не полюблю.
- И береги ее, Верочка, как зеницу ока, береги первую любовь. Неповторимую, самую большую и самую чистую. Она у всех одна - у меня, у тебя, у него.
- Нет, нет! - Вера энергично замотала головой, блестя влажными глазами. - У него она была, неповторимая. Юлька Королева была.
Надежда Павловна степенно покачала головой и, щуря серьезные, задумчиво-глубокие глаза, возразила:
- Нет, Юля не в счет. Я хорошо знала Юлю Законникову. Она никогда не любила Михаила. Он ей просто нравился. Юля много мнила о себе, это я уж потом поняла, когда с ней случилось непоправимое.
- Но ведь он ее любил, - перебила Вера.
- Да, только на расстоянии. Они редко виделись. И потом любовь без взаимности - это слезы, а не любовь. Он это чувствовал. Потому и любви у него настоящей, первой любви еще не было.
- Ну все равно, - безнадежно махнула рукой Вера. - Было, не было. Какое это имеет для меня значение, когда у него есть Нюра.
- Нюра его друг, товарищ. А это не одно и то же. У меня тоже есть хороший друг, товарищ. Ты его знаешь.
- Алексей Васильевич? - быстро догадалась Вера.
- О, нет. Алешу я любила. Он был первый. Иногда мне и теперь вдруг сильно захочется все бросить и уехать к нему, в Москву, провести там остаток жизни, жить памятью сердца. Но я не могу: сложно у меня все, запутанно. Я должна жить здесь ради Тимоши, у него есть отец, они видятся.
- А Захар Семенович? Значит, вы… вы не любите его?
- Это все не так просто, девочка. Говорить о любви женщины в сорок лет это совсем не то, что в двадцать. "Любви все возрасты покорны", - сказал Пушкин, который не знал преклонного возраста… Захар мой друг и отец Тимоши. Мы каждый год проводим с ним вместе отпуск. Уезжаем куда-нибудь далеко-далеко. Нам бывает хорошо. - Она осеклась, поняла, что сказала лишнее, заговорила торопко: - Но я тебе не пример. У тебя все должно быть по-другому. За счастье надо бороться. Я не боролась. А ты должна.
- Силой?
- Если нужно, то и силой. Сирень тебе разве подарили? Сама взяла. И счастье и любовь тоже не дарят. Ты это запомни.
"Силой брать любовь?" - спрашивала Вера, оставшись одна. Мысль была неприемлемая, чуждая ее взглядам на жизнь. Но, быть может, не так прямолинейно надо понимать эту мысль, может, Надежда Павловна права, у нее больше жизненного опыта. "Не брать силой, значит уступить другому. Не возьмешь ты - возьмет Нюра. Да, Нюра куда опытней в жизни, она умеет бороться за свое счастье. Но нет же, мы еще посмотрим, принцесса Нюр де Комари! Я принимаю твой вызов, будем бороться!.. А последнее слово за ним. Он решит. Он еще ничего не решил, и его письма к тебе это письма друга, товарища. Я хорошо помню тот незабываемый вечер в его комнате, когда ты, Нюра, помешала нам. Нарочно зашла, из ревности, чтобы помешать. Его поведение, его взгляд были совсем недвусмысленны. Ты для него оставалась просто товарищем. Я - больше. Он ушел со мной, а не остался с тобой. А письма? Ну что ж, что письма пишет тебе, а не мне. Этому, должно быть, тоже есть какое-то объяснение".
Успокоив себя, Вера легла спать. Ночью она долго думала почему-то о судьбе Юли Законниковой, пробовала представить ее и понять, ставила рядом со своей судьбой, - получалось слишком контрастно. Одна уехала в поисках счастья из деревни в столицу и затем - черт знает куда, в пропасть. Другая - из столицы в Юлькину деревню. Найдет ли здесь она счастье, свою судьбу? Хотелось верить в хорошее, потому что здесь она уже нашла добрых людей, а это как-никак половина счастья.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Люди спят и видят сны, часто сумбурные, несуразные и нелепые с точки зрения действительности. Но иногда видятся очень ясные картины, вполне реальные, как наяву. В снах много странного и загадочного, необъяснимого даже наукой, должно быть, поэтому в них нашли себе благодатную почву мистика и суеверие.
Ольга Ефремовна верила в сны. Видеть рыбу или мясо - к болезни. Спускаться вниз по лестнице, в лифте или просто бежать под гору - к несчастью или к неудаче. Подниматься вверх - к удаче. Лететь над землей, парить в воздухе птицей - это к счастью.
Так говорила Ольга Ефремовна. Вера относилась к подобным разговорам матери иронически и не придавала снам никакого значения. Она часто летала во сне, птицей парила над полями, над крышами домов, иногда поднимаясь довольно высоко. Это было приятное ощущение простора, свободы и легкости. В таких полетах Вера испытывала настоящее блаженство и наслаждение, какое-то несказанно сильное и горделивое.
Иногда она видела страшные сны: странные чудовища пытались схватить ее, но всякий раз Веру выручала счастливая возможность летать. Вера легким рывком отталкивалась от земли, взмахивала руками, как крыльями, и ее удивительно легкое, почти невесомое тело поднималось в воздух на безопасную высоту, куда не могло подняться ни одно, пусть даже самое страшное и свирепое существо. Она легко повисала в воздухе над землей и приятно чувствовала себя неуязвимой и никем не досягаемой.
В детстве и в юности во сне летают все. Для этого стоит лишь сделать прыжок небольшим усилием, и ты уже в воздухе - высоко, далеко, над землей, такой цветущей, поющей, радостной, осененной каким-то волшебным светом, идущим от горизонта. И ты летишь навстречу этому свету, излучающему музыку, буйство души. Наверно, вот так человек ощущает состояние невесомости в космосе.
