Время любить - Козлов Вильям Федорович (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
– А может, ей и другие написали? – сказал Андрей. – Ну и выбрала по своему вкусу.
– Не прошел ты, Миша, по конкурсу, – вставила Мария.
– Да я ведь просто так написал… – сказал Миша. – От скуки. В армии это принято… Вон даже какой-то фильм был, когда один написал девушке, тоже увидев ее портрет в журнале, а вложил в конверт фотографию какого-то красавчика… В общем, встретились, все завертелось-закрутилось, а чем кончилось, я не запомнил!
– Они полюбили друг друга и поженились, – засмеялась Мария. – Фильм со счастливым концом!
– Бабы – такой народ, им палец в рот не клади, – буркнул Супронович.
– Грубо, Миша, – сказала Мария.
– Зато верно, – хохотнул тот.
Пока Мария накрывала на кухне, Андрей и Миша подключили телевизор к временной антенне, – бывшие жильцы сняли кабель, идущий с лестничной площадки, где общий распределитель. Андрей уже купил в магазине кабель, завтра должен прийти мастер и протянуть антенну в комнату.
– Не дашь мне червонец в долг? – понизив голос, попросил Миша.
Хотя у Андрея в связи с новосельем было туго с деньгами, он дал Супроновичу десятку, а про себя подумал, что тот мог бы и не говорить про «долг». Миша раз в месяц обязательно стрелял у него по трешке, пятерке и никогда не возвращал, очевидно надеясь, что Андрей не помнит. Тот помнил, но «в долг» без отдачи все равно давал. Дело в том, что Миша считал себя в какой-то мере спасителем Андрея. Это он когда-то зимой подобрал Андрея с Петей Викторовым на пустынной дороге после аварии. А позже…
Случилось это осенью в Андреевке два года назад.
Андрей с соседской собачонкой вернулся с прогулки в лес. В кармане куртки у него лежал белый гриб, найденный у железнодорожного моста. Вечер был теплый, солнце клонилось к сосновому бору, на станции попыхивал длинный товарняк, видно, дожидался встречного.
У сельмага толпились мужчины – наверное, красное вино завезли. Двое расположились с бутылкой в привокзальном сквере. Тогда еще борьба с пьянством только разворачивалась, это теперь в сквере не увидишь ни одного пьяницы, тут же участковый или дружинники накроют – и прямым ходом в климовский вытрезвитель.
Открыв спрятанным в щель ключом дверь – Андрей жил тогда один в доме, – он прошел в комнату и ахнул: отцовской пишущей машинки «Рейнметалл», на которой он иногда стучал, на месте не было. Начатая рукопись была раскрыта, страницы перепутаны, некоторые залиты рыжей жидкостью. Андрей столбом стоял у письменного стола и ничего не понимал: кто-то был в доме, переворошил его рукопись, облил вином, забрал пишущую машинку. Он прошел по всем комнатам; буфет в гостиной Дерюгина был распахнут. Там обычно стояли бутылки с вином и водкой. На полках было пусто.
Больше никаких сомнений не оставалось: в доме побывал вор! Причем хорошо знающий распорядок жизни Андрея. Забрался сюда именно тогда, когда Андрей ушел на прогулку, а уходил он всегда в одно и то же время. В дом вор попал не через дверь – ключ был на месте, – а, скорее всего, через пристройку, оттуда был вход прямо в коридор, внутри дома никогда двери не закрывались, разве только когда все уезжали на зиму из Андреевки.
От стариков Андрей слышал, что, случалось, мальчишки совершали набеги в сад за яблоками, как-то поздней осенью кто-то забрался по лестнице на балкон, откуда дверь вела в летнюю комнату на чердаке – там обычно работал отец. Стекло было выбито, но вроде бы ничего не украли, да там ничего, кроме книг, и не было. Решив, что это дело рук мальчишек, старики даже не заявили о случившемся участковому. Но с тех пор Дерюгин и стал на все двери навешивать замки.
Андрей закрыл дом, спрятал ключ на прежнее место и отправился к магазину. Потолкавшись среди мужчин и послушав их разговоры, решил пойти в поселковый Совет и заявить о краже. Сколько вор взял бутылок в буфете Дерюгина, он не знал, да это было и неважно, а вот машинка… По пути в поселковый завернул к старому клубу на опушке бора – там тоже иногда после работы в ольшанике располагались с выпивкой промкомбинатовские рабочие. В том, что это дело рук пьяницы, Андрей не сомневался: в доме были другие вещи, например швейная машинка, одежда, обувь, а взяли лишь то, что было на виду.
В ольшанике никого не было. Поселковый Совет уже не работал, на двери участкового висел ржавый замок. Настроение у Андрея было отвратительное, как-то сразу стало неуютно ему в Андреевке. Воровство само по себе унижает любого человека – чувствуешь себя оплеванным, каким-то беззащитным, на людей начинаешь смотреть с подозрением, больше того, начинаешь думать плохо обо всем роде человеческом. Пока, как говорится, жареный петух не клюнет, живешь себе спокойно и никакие тяжелые мысли тебя не одолевают, а тут начинаешь копаться в сути человека, хочется понять, почему он способен на подлость, воровство, убийство. И как распознать негодяя? Отличить хорошего человека от дурного? Ну как это можно прийти в чужой дом и украсть то, что тебе не принадлежит? То, что не тобою приобретено, куплено? Какую черную душу и каменную совесть нужно иметь, чтобы после этого спокойно смотреть в глаза людям, разговаривать с ними, жить бок о бок? Не человек это, а оборотень!..
На следующий день перед обедом к Андрею зашел участковый – лейтенант Алексей Лукич Корнилов, внук Петра Васильевича Корнилова, который вместе с прадедом Андрея – Абросимовым – охотился в этих лесах на медведя.
– У вас не пропала пишущая машинка? – спросил Корнилов. – Иностранной фирмы.
Андрей не успел ответить, как дверь распахнулась и в комнату влетел Михаил Супронович.
– Не верит, что ты мне, Андрюша, дал машинку отпечатать стихотворение, – гнусаво запричитал он с порога. – Смеется, когда я говорю, что пишу стихи… Вадим Федорович сказал, что у меня есть поэтическая жилка… Да разве я бы взял просто так? Хотел пару стишков отпечатать и послать в районную газету. Вадим Федорович толковал, что могут напечатать…
Водянистые глаза Михаила умоляюще смотрели на Андрея, большие корявые руки в черных трещинах висели вдоль короткого туловища, губы скривила жалкая улыбка.
И Андрей сказал:
– Я дал ему машинку, Алексей Лукич.
– Чего же он ее, сукин сын, пытался продать на Лысухе заезжему автомобилисту? – заговорил Корнилов, бросив хмурый взгляд на Супроновича. – За полсотни отдавал…
– Я пошутил, Алексей Лукич! – забормотал Михаил. – Шел к Андрею…
– Чего же тебя занесло к железнодорожному мосту?
– Андрей в той стороне гуляет, я хотел ему новые стихи почитать… – Он снова невнятно что-то забормотал.
– Замолчи ты! – поморщился участковый. – Пить надо меньше, Супронович. Ты что же, с пишущей машинкой разгуливал по лесу?
– Принес Андрею, а его дома нет, ну я и пошел по его маршруту, – довольно бойко тараторил Михаил. – А тут эти на «Жигулях»: мол, что у тебя, парень, за вещь? Слово за слово, я им и показал машинку, а продавать у меня и в мыслях не было! Чтоб мне провалиться…
– Дело ваше, – пристально взглянув на Андрея, произнес участковый. – Хотите – покрывайте родственничка! – Он перевел взгляд на понурившегося у двери Супроновича. – Только я ему и на мизинец не верю! Может, не ты увел из цеха набор инструмента? А кто у Федулаевых двух кролей ночью спер?
– Теперь что ни случись – виноват Супронович, – покачал головой Михаил. – Уеду я отсюда, Алексей… Вижу, все равно ты мне не дашь житья.
– Вот обрадовал! – усмехнулся Алексей Лукич. – Не только я – вся Андреевка свободно вздохнет, когда ты отсюда сгинешь!
Участковый ушел, а они уселись за стол – Андрей как раз собирался обедать. Нарезал длинным ножом черствый круглый ленинградский хлеб, сыр, налил в тарелки куриного супу с лапшой, молча пододвинул одну Михаилу.
– К обеду бы… – вырвалось у Супроновича.
– Ты же кроме машинки прихватил из буфета всю выпивку, – спокойно заметил Андрей.
– Век не забуду, что выручил, – проникновенно сказал Супронович. – Лешка давно на меня зуб точит!
– Значит, стихи сочиняешь? – сдерживая улыбку, полюбопытствовал Андрей.
