Коридор - Каледин Сергей (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Телеграмма была фототелеграммой. Папин каллиграфический почерк: «В сложных условиях военного времени ты с отличием окончила школу, полностью оправдав наши родительские надежды. Поздравляю тебя, желаю крепкого здоровья и дальнейших академических успехов. Твой отец Георгий Бадрецов. 15 июня 1942».
Подпись отца «Бадрецов» кончалась виньетистым росчерком. Отец давно смирился с тем, что в двойной его фамилии Бадрецов-Степанов первой была – Липина, и теперь уже. не раздумывая подписывался жениной частью фамилии, что всячески отвергал в начале их супружеской жни.
Уснуть не получалось! голова – хоть до крови раздери…
…Утром ее разбудил звонок. Она выскочила в коридор в одеяле, чуть не сшибла хозяина квартиры. Константин Алексеевич буркнул то ли «здравствуйте», то ли «вините» и исчез. А выскочила Аня, чтоб опередить бабку. Эта ведьма запросто скажет: «Дома нет». Особенно если Глеб. А вчера Александр Ильич пришел с двумя ведрами – колонка на углу не работала, – выгнала его, зараза: «Тута тебе не колодец!»
Аня отперла дверь: Левка.
– Анька! Пляши качучу!.
– Не ори! – Аня показала на хозяйскую дверь и приставила к уху ладонь трубочкой. – Чего приехал? Сессия?
Левка сунул руку под мышку и откуда-то со спины достал две полбуханки белого хлеба. Хлеб пах пекарней и был чуть влажный от Левкиного пота.
– Держи! Вчера приехал, ночь, пошел в общагу к ребятам, на хлебозавод с собой взяли. Грузить. Посплю часок и опять к ним – у них конспекты есть. Одеяло надо шерстяное забрать – холодно на торфянике, мочи нет.
После того как Липу отозвали в Москву и с харчами стало совсем туго, Лева устроился на торфяник – в сорока километрах от Свердловска! он – мастером, Люся – нормировщицей. В институте они по-прежнему числились студентами. Сейчас Лева приехал сдавать сессию,
– Лева! А я аттестат получила! Посмотри.
– Ишь ты! А почему «с отличием» от руки?
– Бланков не было. Приписали. Не болеет Танька?
– Тьфу-тьфу… – Лева тяжело вздохнул и, не раздеваясь, лег на Анину постель. – Спать хочу, подыхаю.
Ань! Ты почему такая красивая? И толстая какая-то, румяная вся. Другие вон: кожа да кости…
– Это с виду. А так-то я дохлая: в библиотеке засыпаю, трамвай, пока совсем не подойдет, номера не вижу. Софья Лазаревна говорит: от плохого питания. Грибов хочешь?
– Это грибы? – Лева боязливо ткнул пальцем в тарелку с какими-то блинами зловеще-бурого цвета.
– Грибы. Валуи соленые. Вполне съедобны. Это они только с виду.
Он отщипнул кусочек.
– Соль голая!
– И хорошо! – засмеялась Аня. – Поешь – пить хочется, напьешься – есть не хочется.
– Ты их все-таки не надо… – Лева опасливо покосился на грибы. – Траванешься – и до свидания. Я тебе в следующий раз чего-нибудь питательного прихвачу. Лучку зеленого. Ты ешь хлеб, ешь…
– Лев… Киршонам надо бы, а то сожрем одни. Они мне всегда…
Лева отодвинул на край стола полбуханки,
– На. Я лягу, Ань. Посплю часок и пойду.
– Только сапоги сними.
…За транспарантом, перекинутым через улицу: «Разгромим врага в 1942 году», Аня свернула в переулок.
Софья Лазаревна Киршон, московская приятельница Липы, стояла в темном закутке передней и что-то жарила на керосинке.
Аня достала сумки хлеб,
– Господи! Откуда?
– Левка притащил,
– Левочка приехал? Привет ему. А я уж грешным Делом подумала: на панель пошла наша отличница.
– Кстати, – Аня подкрутила пламя керосинки. – Ко мне ребята заходят, Глеб, Юра – Люсиного института, – они теперь в Академии Жуковского учатся. А хозяина квартиры (он вдовец) теща вконец застращала: солдаты, говорит, к девке ходят, а алименты тебе платить. Он, бедный, и так-то дома почти не бывает, а когда бывает, даже в уборную при мне старается не выходить… А я аттестат получила с отличием…
…Комната была большая, с нким потолком. Обеденный стол, разложенный, как для гостей, был поделен на две части. Полстола и полуторная кровать были выделены Киршонам.
За своей половиной стола сидел муж Софьи Лазаревны Александр Ильич, читал газету. С другой стороны стола хозяйская девочка готовила уроки, перед ней стоял раскрытый учебник, прислоненный к закопченному чайнику. Аня помнила, какими глазами смотрели на Кир-шонов родители девочки, когда эвакуированных вселяли к ним в комнату. Однако Софья Лазаревна так повела дело, что теперь их всех можно было принять за родственников.
– Новостей нет? – спросила Аня. Александр Ильич молча сложил газету.
– Честно говоря, я больше и не жду… Не дай бог только, если в плен… И почему именно Веня?.. Лева ваш не пошел, учится… И Глеб здесь…
Аня виновато потупилась,
– Лева – да… Хотя у него семья… А Глеб – нет. Глеб в летную школу подал сразу. Полгода – и на фронт. А ему сказали: в академию, раз четыре курса технического вуза…
– Смотри-ка, что нам Аня принесла!.. – в комнату вошла Софья Лазаревна. – Белый. Зина, мой руки, будем праздновать. А у нас, Анечка, между прочим, тоже деликатесы: картофельные оладьи и компот. И масло хлопковое.
– Буржуи!
– Это все мои мухи! – Софья Лазаревна хитро улыбнулась, достала – под подушки батистовый платочек, обвязанный кружевами мулине. В углу платочка была вышита большая черная муха. – Нравится? – Софья Лазаревна пошевелила платочек – муха затрепетала. – К нам иногда дамы-патронессы наведываются, местного начальства. Одна увидела у меня на столе – вышиваю, если дежурство спокойное, – прямо зашлась: сделан ей таких полдюжины, платит продуктами. А мне что, пожалуйста. – Софья Лазаревна вздохнула. – Ну, а ты у нас, выходит, именинница? По такому случаю… – Софья Лазаревна полезла в шкаф. – Спирт будем пить!
– Мне, Софочка, чистого, – попросил Александр Ильич. И, заметив удивление жены, добавил: – Граммов двадцать.
– И мне чистого! – выкрикнула Аня.
– Сейчас еще Зина попросит чистого! – Софья Лазаревна подлила в рюмку воды чайника. – Вот, Зиночка, Аня кончила школу. Поздравь ее.
Девочка молча улыбнулась.
Александр Ильич встал, поднял рюмку, откашлялся:
– В сложных условиях военного времени…
Аня засмеялась, расплескивая рюмку… Отхохотав-шись, она под удивленные взгляды Киршонов полезла в сумку и достала фототелеграмму.
Александр Ильич прочел и тоже засмеялся.
– Тогда дай я просто тебя поцелую, Анечка. Молодец! Бог даст, все будет у тебя в жни в порядке!.. Чокнулись.
– Вот что, – сказала Софья Лазаревна, когда Аня пошла ее проводить. – Я договорилась у нас в санпропускнике: придешь, помоешься. Я с пяти, так что приходи, не опаздывай. Я тебе голову помажу специальной жидкостью.
– И вода горячая будет?!
– Сколько угодно. И оденься потеплей.
…Дома Аню ждал Глеб. Кирзовые сапоги на нем блестели.
Левка уже проснулся и врал Глебу, что скоро его назначат главным инженером.
– Привет, Глеб.
– А от тебя не спиртом пахнет? – нахмурившись, спросил Глеб.
– Спиртом. Это оттого, что я пила спирт! – Аня дыхнула Глебу прямо в лицо. – Левик, можно я твою лыжную шапку возьму ненадолго?
– Бери, – удивленно пожал плечами Лева. – Погода, прямо скажем, не очень лыжная, а так – бери.
– Мне надо… Я ненадолго. Мыться пойду к Софье Лазаревне. Глеб, а почему ты все-таки не пошел в летную школу? Был бы сейчас герой летчик!.. Ладно, Глеб.
Жди меня, и я вернусь. Шучу, Глеб, не жди. Я пошла. Приду не скоро.
– Она что, напилась? – невозмутимым голосом спросил Глеб.
– Я вас целую, – сказала Аня, посылая Глебу воздушный поцелуй.
– Ты что же так поздно? Давай… – Софья Лазаревна усадила Аню на табуретку и закрыла дверь на ключ. – Через час ранбольные пойдут мыться.
– Пешком шла. В трамвай никак. – Аня проворно расплела косы. – С завтрашнего дня – на завод направили. Рабочую карточку дадут.
– Рабочую – это хорошо. Поближе сядь.
Софья Лазаревна помешала деревянной палочкой в банке с бурой маслянистой жидкостью. – Сейчас намажемся…