(не)свобода - Лебеденко Сергей Владимирович (читать лучшие читаемые книги .txt, .fb2) 📗
И тогда Олегу стало страшно.
Но Саша поехала не домой.
Она вышла на «Преображенке», как обычно, но пошла в другую сторону.
Заглянула в супермаркет, купила пакет персиков, фундука и плитку шоколада со вкусом апельсина, кофе и зубную пасту. Про фторурацил, главное, не забыла. Забыла только про бритву, но времени оставалось так мало, что решила не возвращаться. Сделалось грустно.
Солнце пряталось среди бело-синих облаков, скрывая лучи. Это был просто белый диск в небе – елочная игрушка, которую забыли снять с ветки после праздника.
Саша перешла мост, потом перебежала дорогу под аккомпанемент сигналящих авто и ругающихся водителей, и вышла на искомую улицу. На мгновение ей пришлось остановиться, прислонившись к стене какого-то заброшенного предприятия. Улица вдруг поплыла куда-то в сторону, всплыли синие и красные круги, расходившиеся концентрически, – и Саша замерла, задержав дыхание и сосредоточившись на ощущениях. Всё, как советовал терапевт.
Сначала сосредоточься на пяти вещах, которые ты слышишь. Далеком перестуке вагонов поезда. Ровном гуле машин, похожем на белый шум канала, настроенного на пустую частоту. На фальцете подростка, тарахтящего о «Майнкрафте». На цокающих по жженой мостовой каблуках.
Она сможет его вызволить. Сможет. На этой дурацкой судье в «Bosco» всё не закончится. Но для начала… Для начала ей нужно сделать кое-что еще. И сделать быстро.
Вопрос в том, что́ на это скажет отец.
И скажет ли что-то вообще? После того вечера с летающими бокалами они были не то чтобы лучшими собеседниками – даже в те редкие моменты, когда руководство «Матросской Тишины» разрешало свидания.
Но сначала надо было сделать передачку. На свидании делать передачки нельзя – Саша хорошо это усвоила однажды, когда лекарство не удалось передать из рук в руки, и пришлось выстаивать долгую вечернюю очередь, чтобы вручить субтильной сотруднице мятый рецепт.
В этот раз без очереди тоже не обошлось. В коридоре с дерматиновыми стульями и шелушащейся штукатуркой было очень душно; где-то работал вентилятор, но спасал он плохо.
– А кто последний?
– После меня будешь… Ты к парню?
– Нет, к отцу.
– Ого, повезло ему. А что у тебя там, персики?
– А что? Персики, сахар.
– Девушка, с сахаром не принимают.
– В смысле не принимают? Почему? А как чай пить?
– А вот как хочешь, так и пей. Не принимают и всё.
– Сахар нельзя, полуфабрикаты нельзя, мед только в прозрачной таре…
– Да-да, меня из-за этого развернули в апреле. Принесла книжку почитать ему, Бодрийяра, ну меня и послали. Говорю, ну к экзамену подготовиться нельзя, что ли? Не, говорит, пусть пользуется библиотекой изолятора.
– Жесть.
– Не, он всё равно на экзамен не попал, срок содержания продлили.
– У моего так бизнес накрылся. Посадили, только партнер на свободе остался, но тот контракты потерял.
– А долго ждать?
– Быстро двигается.
– Да, в этот раз быстро, а иногда и по шесть часов маринуют.
– Шесть?..
– Это еще ничего. Это еще спасибо, что передать можно. Скоро и передачи закроют, наверно. Без права переписки и всё такое.
– Ну да, только с адвокатом и можно попасть на встречу.
– Мне вот запретили журналы приносить, представляете? Мол, не положено.
– А какая статья?
– Два восемь два.
– Тогда понятно. Странно, что сюда отправили, а не в «Лефортово».
– «Лефортово» забито, говорят.
– Оно всегда забито, зато там камеры меньше, не то что в этой…
– Простите, а не знаете, как тут с лечением в больнице?
– Ну лечиться приходить явно не сюда надо.
– Ха-ха-хах.
– Да я понимаю, но у отца рак, и его только недавно в больницу определили.
– Ого, кошмар!
– Сочувствую вам очень.
– Не очень у них с лечением, если честно. У сестры муж здесь лежал с туберкулезом, еле выкарабкался. И то только потому, что меру пресечения сменили.
– Сколько заплатил?
– Да сами отменили вроде. Про него в газете написали, и судья струхнул. Типа того.
– Девушка, в заявлении напишите обязательно, в какой дозировке и как часто принимать лекарство ваше.
– А что, они там не знают?
– Ну… Вы напишите.
– Ладно. А ручка есть у кого-то, ручка?
– Засрали всё своими западными мультфильмами. Вот раньше мультики были: Винни-пух, Простоквашино…
– У вас есть ручка с Простоквашино? А с Винни-Пухом? А просто ручка?
– Что?
– Ну и всё.
– Господи, еще этих разговоров я тут не наслушалась.
– А долго там, никто не знает?
– Следующий! Проходите следующий на передачу!
– О, быстрее пошло дело.
– Да в будние всегда так, это ближе к выходным больше людей – меньше окно для передач.
– У моего лекция в это время должна была быть, эх…
– Можно попросить по видеосвязи провести, наверно.
– Да его уволили еще зимой. Чего, боятся все.
– Моего тоже с работы уволили, финдиректором был. Правда, опаздывал еще много, но уволили только как в «Тишину» попал.
– Учебники еще дорогие стали, книги. Книгу сейчас дешевле тыщи не найдешь иногда.
– У меня вся зарплата на учебники в школу уходит, и конца этому не видно.
– А кого у вас тут?
– Брата. А у него две дочери – ну куда их? С нами живут.
– Катавасия, наверно?
– Не то слово.
– Бумаги заполнять не забываем! Бумаги! Вон ручки лежат!
– Да они засохли все… Девушка, вы скоро?
– Я почти, сейчас…
– Одета еще во всё черное, как на траур… Вы в курсе, что это плохая примета?
– Оставьте в покое уже девочку, у нее отец болен.
– А я о чем! Отец болен, а она уже хоронит!
– Доебались до мышей, ей-богу. До мыши.
– Давайте следующий, кто там!
– А кто последний, девочки?
До Саши добрались через час.
Рыжеволосая сотрудница с родинкой на подбородке критично осмотрела пакет с двумя розовощекими зайцами, потом покопалась в содержимом, что-то пробурчала себе под нос. Потом сверилась со списком, который Саша записала на бланке. Саша ждала, что сотрудница начнет его обнюхивать, но вместо этого она спросила:
– У вас персики почему не в таре?
– Так я только что в магазине купила, – опешила Саша.
– Не положено. Надо в таре.
– Но откуда я возьму ее, тару?!
– Тогда без персиков, – сухо сказала сотрудница. – Или без передачки вообще.
Саша сжала и разжала кулак. На ладони остались красные отметины от ногтей.
– Отцу вынесли приговор, он скоро уедет. Это последняя передачка. Неужели вы не сделаете исключение?
Сотрудница долго молчала, глядя прямо на нее. Взгляд был странный: как будто по ту сторону серых глаз что-то шевелилось, какая-то мысль, но снаружи сотрудница оставалась непроницаемой. Наконец она молча достала из пакета три персика (и три осталось), а потом показала пять пальцев на руке.
– Да у меня нет столько! – опешила Саша. – У меня на карте всего полторы тысячи осталось, и я…
Сотрудница подумала и покачала головой.
Саша вздохнула. Ну, ничего справится как-нибудь. Хорошо, что дома гречка есть.
В изоляторе стоял запах хлорки от помытого пола. Откуда-то тянуло горячей жареной рыбой: обед. Колени вспотели. Почему-то вспомнилось лето, когда-то давно: она сидит на песке, прижав голову к коленям, слушает, как фырчит море, где-то вдалеке орут чайки, да так, что кажется, будто кто-то мучается в агонии. Она кладет руку на песок и чувствует, как он липнет к мокрым от морской воды ладоням. Больше всего ей тогда хотелось, чтобы пляж оказался всего лишь нижним сосудом песочных часов, которые сейчас кто-то перевернет, чтобы измерить время, пока готовится ужин, – и всё это исчезнет, и не нужно будет слизывать с коленок собственные слёзы и слушать, как где-то смеются дети.
В коридоре плакали женщина в бордовом хиджабе и другая, рыжая, волосы горшком, в розовой рубашке, которая перебирала сухими пальцами юбку и что-то бормотала, глядя перед собой в стену.
