Старый дом - Климов Михаил (бесплатные версии книг .txt) 📗
И они, наконец, вышли с Надеждой на залитую солнцем улицу.
29
Поскольку никаких указаний о том, что за домом кто-то следит, не поступало, Прохоров разрешил сам себе постоять на пороге, посмотреть по сторонам, подышать новым воздухом, в общем – оглядеться.
С порога ничего особенного наш герой не увидал.
По сторонам были дома, часть из них были знакомы и привычны, часть – нет.
Новый воздух Славе показался значительно чище, чем привычный московский, скорее похож на деревенский, наверное, из-за чуть уловимого запаха навоза откуда-то с реки.
– Ну, – спросила насмешливо Надежда через пару минут, – насмотрелись? Можем идти?
Двинулись они в сторону бульваров, Прохоров изо всех сил крутил головой, пытаясь уловить какую-то жизнь, иную и привлекательную, о которой так много думал в последнее время. Вот, громыхая, проехал автомобиль (первый за почти пять минут!), вот барыня с ребенком идут на прогулку, вот…
– Позвольте, – удивленно спросил он Надежду Михайловну, – но ведь это извозчик сейчас вон там по бульвару проехал?
– Конечно…
– Но ведь вы говорили, что в Москве конки нет с прошлого года… – задиристо спросил он.
Несколько секунд она смотрела на своего кавалера, явно не понимая, о чем он спрашивает, потом догадалась:
– Конка и извозчик, – начала объяснять она, – уважаемый Вячеслав Степанович, это два разных явления…
Но он уже и сам догадался, что спорол очередную чушь, отвернулся, уставился в афишную тумбу.
– А что значит, – спросил он, тыкая в объявление и ломая предыдущую тему, – «Пермяк-Абрамов непьющий просит посетить его бенефис»? У него, что – тройная фамилия, просто третья с маленькой буквы написана?
– Да нет, – заулыбалась Надежда, сделав вид, что предыдущей глупости не было, – просто он сообщает, что не пьет, следовательно, представление точно состоится, и все, что указано в афише будет сыграно…
– Ага, – понял наш герой, – и его не унесут в середине первого отделения в гримерку приводить в себя. У вас, кстати, что-то на шляпную булавку налипло… – тихо, чтобы не конфузить даму, добавил он.
Она опять несколько секунд недоуменно смотрела на кавалера, даже руки потянулись снять головной убор и проверить, но голова ее и на этот раз оказалась проворнее рук и она расхохоталась:
– Так это наша Дума… ха-ха-ха… приняла такое решение… что на острый кончик булавки… хи-хи-хи… – никак не могла остановиться она, – надо непременно что-нибудь надевать…
– Зачем? – теперь уже он был в полном недоумении.
Да и немного в раздражении – давно уже никакая женщина так в открытую не смеялась над ним.
Пожалуй, со времен Варвары…
– Просто… если мы поедем на трамвае… а ведь мы так скорее всего и поедем… то она, – Надежда, все так же смеясь, коснулась рукой края шляпки, – то она… может кого-нибудь поранить… Вот теперь так и ходим… с булавкой в ножнах…
Тут уже рассмеялся и он.
Прохорову, правда, казалось, что по старому этикету смеяться громко и долго не положено, но тут он пошел за своей спутницей, которая это себе позволила и тоже всецело отдался стихии хохота.
Они стояли посреди тротуара и смеялись, немногочисленные прохожие испуганно обтекали их по сторонам, а одна старушка в серо-салатном (почему-то Славе хотелось сказать «салопе», но он не помнил, что это такое, скорее шуба) наряде даже перешла на другую сторону улицы.
И пошла, не оглядываясь, но истово крестясь…
Вершиной их невольного хулиганства стало то, что группа людей, человек пять-шесть, которые демонстративно шли посреди мостовой и от которых прятались все встречные, боясь, скорее всего, вымазаться об их почти черные от сажи рубахи и портки, сами вдруг остановились и свернули, чтобы не проходить близко от наших героев.
– Трубочисты идут… – прокомментировала это событие Надежда Михайловна и почему-то данное происшествие послужило к еще большему взрыву смеха. – Идут и нас боятся…
И Слава присоединился к ней, каким-то шестым чувством понимая, что смех этот – их и, только их достояние, почти никакого отношения ни к булавкам, ни к трубочистам не имеющее.
Но когда он вышли на бульвар, Надя вдруг смолкла, и как-то настороженно прижалась к своему спутнику.
Слава проследил за ее взглядом и увидел немолодого невзрачного мужчину с порядочными залысинами и хрящеватым носом, прилично, но как-то неряшливо одетого, который шел, зыркая глазами по сторонам.
– Кто это? – удивленно спросил он.
– «Бульварный сторож»… – тихо ответила она, – так его зовут… Он, конечно, сумасшедший, но никому от этого не легче, потому что он пристает ко всем одиноким дамам…
И в самом деле, человек, похоже, увидев ничего не подозревающую жертву, вдруг как-то подобрался, выставил руки вперед и устремился к неспешно идущей по бульвару женщине, схватил ее сзади за плечи.
Слава в растерянности глянул на свою спутницу, не зная, как реагировать – не помочь – вроде нельзя, помочь – с его «бэкграундом» – можно попасть в любую самую неприятную историю.
Однако события пошли своим чередом и без его участия:
Раздался тонкий и истошный крик, дама забилась в руках «бульварного сторожа» и чуть не лишилась чувств, а тот, удовлетворенно потирая руки, двинулся дальше. Но недалеко, к ним уже спешил городовой (а кем мог быть еще этот мужчина в форме, тут же, как из-под земли возникший на месте происшествия?), прихватил «сторожа» за ухо и начал что-то невнятно объяснять даме, второй рукой поддерживая ее под локоть…
– Пойдемте… – вздохнула Надежда. – Я видела, как вы приготовились бежать на помощь, и спасибо вам за это… Сейчас такое рыцарство нечасто встречается…
На Пречистенке возле одного из домов вся мостовая была усеяна соломой – отличный повод отвлечь даму от ее грустных мыслей.
– Перевернулся воз, который ехал на рынок? – поинтересовался наш герой. – Хотя какой тут рынок в центре города?
– Просто кто-то заболел, – вздохнула Надежда, – и чтобы его не мучил грохот проезжающих экипажей, стелют солому… Ну вот мы и пришли…
Прохоров поднял голову – они стояли у здания, на вывеске которого было написано «Фаберже Александр Петрович, доверенное лицо фирмы “К. Фаберже”».
30
Давным-давно, нет, не так, уж больно сказочный зачин получается, а у нас тут не сказка, а суровая реальность…
Правильно, наверное, вот так: уже довольно давно наш герой попал в первую свою заграницу,
…ну не считать же настоящей заграницей советскую Болгарию или почти советскую Чехословакию, в которых он побывал до этого…
а именно в город Гамбург, где у него оказались знакомые, пригласившие его погостить на Рождество. И вот там, в этом самом славном городе Гамбурге, в качестве угощения, повели его друзья-хозяева на новое тогда для любого, никогда не бывавшего за границей человека, но вполне привычное и ординарное для западных жителей, развлечение – антикварную мессу.
Сегодня в Москве подобные мероприятия называются Салонами и проходят два раза в год, а тогда это было абсолютно внове.
Они приехали к какому-то большому зданию (как объяснили хозяева, здесь всегда проходят выставки и ярмарки), купили билеты, причем Славу, как жителя Советского Союза, тогда еще существовавшего, приравняли к жителям ГДР, которым за билеты полагалась большая скидка, и вошли внутрь.
Вдоль стен расположились длинные ряды небольших антикварных отсеков-магазинчиков…
Впрочем, что это я начинаю описывать то, что и так всем знакомо? Сходите на любой сегодняшний московский Салон и увидите примерно то, что увидел наш герой тогда.
Суть ведь не в этом…
А в том, что Прохоров, бродя по бесконечным рядам этих магазинчиков, изредка спрашивая цену, чаще недоумевая от того, что именно тут считают антиквариатом и продают за немалые деньги, все больше и больше падал духом. Самым точным образом свое состояние после посещения гамбургской мессы Слава выразил, когда уже вернулся в Россию и встретился с одним старым приятелем – коллекционером всяких редких и дорогих штучек.
