Неповиновение (Disobedience) (ЛП) - Алдерман Наоми (читать книги без регистрации TXT) 📗
========== Глава восьмая ==========
Глава восьмая
Возрадуйся и сделай эту драгоценную пару радостной, как в начале сделал Ты радостными Твои создания в Саду Эдема.
Из Шева Брахот, читается на свадебном банкете
Чем больше мы задумываемся о браке, тем абсурднее он кажется. Брак разрешен только между людьми, имеющими мало общего. Запрещено вступить в брак с близким родственником. Запрещено вступить в брак с человеком одного с тобой пола. Бог, Создатель небес и земли, мог точно так же предопределить, что брат и сестра могут пожениться, что две женщины могут произвести потомка. Он мог бы устроить мир таким образом, что только похожие друг на друга люди могли быть вместе. Он мог бы дать Своим созданиям больше удобств. Почему тогда Он так не сделал?
Чтобы ответить на этот вопрос, сначала мы должны понять, что этот мир существует для того, чтобы учить нас. Конечно, им также нужно наслаждаться, это правда, но в первую очередь изучать, как и Тору, которая и есть мир. Точно так же, как каждый крохотный штрих, формирующий одну из букв Торы, содержит в себе бесконечный смысл, его содержит и каждый аспект создания. Ничто не случайно, ничто не предоставлено воле случая. Все предусмотрено и все предопределено.
Чему же нас учит брак? Он учит нас стремиться к близости. Он учит нас тому, что близость не может быть достигнута или поддержана без усилий. А каков духовный аналог этого земного понятия? Те, кто верят, что сам брак — это гарантия гармонии, – дураки. Брак труден. Он тягостен. И он должен быть таковым. Поскольку, пытаясь сблизиться с человеком, так непохожим на нас, мы начинаем понимать, что от нас требуется для сближения со Всевышним. Это наша работа на земле, и работа в браке подготавливает нас к этому. И, пусть брак может принести радость и удовлетворение, этого не обещалось.
Мы можем отречься от правды, но в таком случае мы должны отречься от всего. Мы можем заявить, что брак – это ничего кроме желания сердец, умов и чресл двух людей. Мы можем настаивать, что Создатель не мог хотеть для нас жизни в дискомфорте. Мы можем, если захотим, стать близ насыпи земли и объявить себя повелителями творения, но тогда мы не должны удивляться, если мы прекратим гореть желанием Источника мироздания и перестанем чувствовать Его тоску по нам.
***
Довид провел шесть ночей и пять дней в Манчестере. По истечении этих дней он вернулся домой чтобы провести Шаббат с женой. А посреди своего пребывания в Манчестере он получил телефонный звонок.
Визит был нелегким. Его мать была более огорчена смертью брата, чем Довиду казалось из их телефонных разговоров. Она была беспокойна, печальна и взволнована по мелочам: перенесенная запись, нежданный гость. Его отец, не уверенный, как вести себя со своей женой, часто удалялся на работу, утверждая о срочной необходимости разобраться с документами. В понедельник вечером они ужинали с братом Довида Биньомином и его новой женой. Пнина уже была беременной и выглядела уставшей и серой, хоть и говорила, что чувствовала себя прекрасно. Они оба вели себя необычайно почтительно по отношению к Довиду, с постоянными улыбками на лицах расспрашивали о его здоровье. Довид думал, не считают ли они до сих пор, что он будет следующим Равом общины.
В этот вечер Довид и его мать сидели в гостиной одни. Когда Биньомин и Пнина ушли, она начала плакать. Д-р Куперман тут же покинул комнату, бормоча что-то про работу и несколько записей на следующее утро. Довид сидел, наблюдая, как его мать плачет, сожалея, что он не может позволить себе уйти, как это сделал его отец. Он передавал ей салфетки, а она держала его руку, благодаря его и не переставая извиняться. Если бы она только перестала извиняться. Через несколько минут ее слезы прекратились, и она сделала несколько глотков воды. Она улыбнулась одними губами.
- Они выглядят счастливыми, Биньомин и Пнина.
Довид кивнул.
- Я сразу не могла этого представить; они долго не могли определиться друг насчет друга, но сейчас кажутся довольными.
Довид снова кивнул.
- Они женаты всего год, и у них уже скоро будет ребенок.
Это всего лишь простые утверждения, подумал Довид, всего лишь приятные слова, чтобы заполнить тишину.
- Довид, ты не?.. - Его мать запнулась.
Не здесь, не здесь. Пусть она не произносит эти слова, не сейчас. Пусть будет тишина.
Она подалась вперед и спросила у него:
- Довид, ты счастлив?
- Что?
- С Эсти. Ты счастлив с Эсти?
- Да, - сказал он. – Извини, я очень устал. Хочу пойти спать.
***
Довид знал, что некоторые люди в общине считали его глупым. Хоть он и прошел обучение в йешиве и стал раввином, он не был духовным наследником, который облегчил бы для них этот тяжелый период. Даже когда он учился в йешиве, он не был блестящим знатоком Торы. Знания, полученные им, быстро забывались, если их постоянно не повторять и не обновлять. Рав часто напоминал ему об истории Рабби Акивы, известного своей медленностью мудреца, чьи знания Торы, тем не менее, были выдающимися. Общине не нравилась эта перспектива. Его ум не был проворен, и сам он был несколько медлителен, из-за чего складывалось впечатление, что он не полностью следил за беседой и не понимал, что его спрашивают.
Была и другая причина, почему некоторые люди считали его глупцом. Довид с неудовольствием осознавал, что прихожане замечали, как он ведет себя с Эсти, а она себя с ним. Они осознавали ее сверхъестественное спокойствие, силу ее молчаливости. Эсти не была любимицей среди женщин общины; она не принимала участия в их разговорах и делах. Он знал, что один или двое членов синагоги подходили и спрашивали Рава, тихо, но настойчиво, не следует ли Эсти уйти. Они сомневались, что Эсти – подходящая жена для кого-то, кто так близок к статусу наследника Рава.
Рав, понимающий, что не всякие отношения просты, и что простота – не обязательно самое ценное, рассказал Довиду об этих мнениях, чтобы он был подготовлен. Довид не передал эти новости Эсти. Он не стал менять свое поведение или заставлять ее менять свое. Его манера поведения с ней осталась прежней, и он молча встречал знающие взгляды и произнесенные шепотом комментарии – в синагоге и на улицах.
Любить кого-то, зная, что он не может полюбить тебя, ужасно. Есть и более страшные вещи. Есть более мучительные страдания. Однако это все равно ужасно. Как и многое другое, это неразрешимо.
***
Остаток визита прошел легко. Мать Довида, казалась, обрела некое спокойствие. В среду старший брат Довида, Реувен, привел двух своих детей – двухлетнего мальчика и четырехлетнюю девочку. Мать Довида завела их на кухню и показала, как выкладывать на пироге рожицы из кусочков шоколада.
- Помните, - сказала она, занося поднос, - помните, как вам двоим это нравилось? Помнишь, Довид, как ты сначала съедал низ пирога, чтобы оставить рожицы на потом?
Ее лицо стало беспокойным, как будто она переживала, что он забыл что-то настолько важное, или, возможно, что она всего лишь изобрела эту мысль, и он оспорит ее правдивость. Довид помнил; они приятно провели время.
***
В четверг из Лондона позвонил д-р Хартог. Сказал, чтобы оповестить Довида о планах. Планах? На хеспед, естественно. Хартог гордился своими планами. Несколько уважаемых раввинов посетят поминальную службу. А еще несколько важных фигур в еврейской жизни Британии – не самые известные, а подобные самому Хартогу, снабжающие деньгами, чья поддержка была чрезвычайно важна. Хартог запланировал, что, вместе с ними, также будет давать речь Довид.
- Ты же будешь говорить, Довид? – спросил он.
Довид молчал.
- Община порадуется, - продолжил Хартог, - если ты скажешь пару личных слов про Рава. Поговоришь о том, каким он был. Как человек. Как отец для нас всех, но прежде всего для тебя.
Довид не ответил.
- Я подготовил для тебя некоторые мысли, Довид. Посмотришь, когда вернешься. Просто парочку идей.
- Я подумаю об этом, - сказал Довид.
***
