Старый дом - Климов Михаил (бесплатные версии книг .txt) 📗

В планах был большой рассказ об этом обеде: что ели, как веселились, о чем говорили…

Но вдруг подумалось, что делать этого не надо.

Ну, в самом деле, если описывать обед, то надо упомянуть несколько блюд, иначе это будет описанием не обеда, а свидания.

Что тоже неплохо, но исходим мы из задачи дать картину трапезы, а это много французских слов, в большинстве своем непонятных современному читателю.

Что это такое:

Ерундопель?

Галантир?

Серизовый?

А ведь это все присутствовало на столе, и названное только малая часть (не думайте, что Надин с Прохоровым такие уж проглоты – всего было много разного, но по чуть-чуть), а остальное наш герой и не запомнил. Да он и это-то не запомнил, просто автор подслушал и записал.

Так для чего рассказывать о том, что было когда-то и никогда не будет больше и никому, ни при каких условиях все эти галантиры попробовать не удастся.

Настоящие, я имею в виду, а не то, чем кормят сейчас, выдавая химию за кулинарию. Натуральные, чистые коровы, выращенные на луговых травах – давно вымерли…

Точно так же есть сомнения в том, чтобы передавать разговоры наших героев. Ну о чем могут разговаривать влюбленные, которые только что друг другу признались, хотя впрямую ни одного слова произнесено не было?

Да о чем угодно, причем чаще всего слова, произносимые, к тем, которые они слышат, отношения не имеют.

Ну, попробовали они продолжить игру «А у вас» только уже с положительной стороны.

– А у нас на Благовещенье, – сказала, улыбаясь, Надин, – не только птиц отпускают на волю…

– А кого еще? – не понял Прохоров. – Неужели собак и крокодилов? Они же кусаются…

– Да ну вас… Те, у кого есть деньги, приходят загодя к долговым тюрьмам, выясняют, кто сколько должен, а потом выплачивают их долги, и тем самым отпускают людей на волю…

– М-дя, – несколько кисло отреагировал наш герой, – в моей России давно бы уже договорилась пара ребят. Один другому, ничего не беря реально, написал бы расписку, тот пошел бы в суд, этого посадили бы. А на Благовещенье, когда какой-то благожелатель выкупил бы «должника», тот с кредитором указанную сумму бы и раздерибасили напополам…

– И у нас так иногда делают… – растерянно сказала Надежда…

Даже не поинтересовавшись, что же это за зверь такой «раздерибасили».

Тут Прохоров, как ни тужился, а ответ ей придумать не смог: не приходило в голову ничего, что сделала бы «его» Россия. Не просто человечество, не американцы или японцы, не СССР, который при всех своих недостатках что-то все же помнил и умел, а современная ему Российская Федерация.

Разве что теперь не всех за критику властей расстреливают…

Некоторых просто в тюрьму сажают…

Вот это достижение…

Есть чем похвалиться…

– Ладно… – сказала Надежда. – Давайте забудем… Поговорим о чем-нибудь другом…

Еще любопытным в их разговоре был один момент: Слава посоветовал своей даме что-нибудь почитать из поэзии, которую он купил в предыдущих магазинах. Понятно было, что «Ослиный хвост» должен быть Надежде далек, но нашему герою казалось, что Блок не Блок, а уж Цветаева такой женщине, как его подруга, скорей всего понравилась бы.

Надежда Михайловна согласилась и даже тут же за столом перепаковала книги так, чтобы все остальные оказались опять крепко «спеленатыми», а две поэтические книги – снаружи.

Вот, пожалуй, и все, что стоит рассказать об их торжественном обеде.

Не знаю, что ели и что пили Станиславский с Немировичем в тот памятный разговор, история сохранила нам только его итог, а не меню, но держу пари, что удовольствия от такого времяпрепровождения наши герои получили гораздо больше, чем два титана театрального искусства.

Расплатились (конечно, Прохоров), вышли, направились к Шибанову.

Здесь Надежда уселась в кресла – читать «Вечерний альбом» и «Стихи о прекрасной даме», а Слава принялся рыться в книгах.

Тут я опять пропускаю некоторую часть их занятий, которая в случае Прохорова никому, кроме дилеров не интересна, а в случае с Надей – пока не понятна и точно описанию поддается с трудом.

В самом деле, что рассказывать о том, как женщина читает стихи?

Важней был результат…

Примерно через час перед Славой возвышалась стопка книг. Точнее, стопок было две: в одной он собрал то, что собирался купить сейчас по уже известному нам принципу. Дешевое, легкое и дорогое там, в его России.

Куплено было:

Богданов, А. Цветность пера птиц. (Куплено за красивое название, коммерческого смысла не имеет.)

Бурдоне (де-ла), Л. Новейшее начертание о шахматной игре. (Ну, кажется и так понятно.)

Саншес (придворный медик). О парных российских банях, поелику споспешествуют они укреплению, сохранению и возстановлению здравия. (Книга, описанная у Смирнова-Сокольского и потому продать легко за приличные деньги.)

Горлов, Н. Полная история Чингисхана, составленная из татарских летописей и др. достоверных источников. (Эту тему все время требовали те, кто имел дело с Казанью и тамошними начальниками.)

Аксаков, К. Исследование о торговле на украинских ярмарках. (Редкое первое издание, в котором сочеталось три темы – классика, украинистика и торговля.)

На общую сумму восемнадцать рублей.

А вторая отложенная пачка – то, что требовало консультаций с Володей, потому что объем немалый – и физический и финансовый.

Прохоров попросил приказчика запаковать купленное, расплатился и направился к креслу, где Надежда за столом читала стихи.

– Ну и кто больше понравился? – спросил он.

– Блока я даже не успела открыть… – улыбнулась она, – а Цветаева… Прочитала вот это сначала и вроде хорошо: «Но почему была она печальной? Чего искал прозрачный силуэт? Быть может, ей – и в небе счастья нет?..» А потом как-то расстроилась – все такое детское… Но вот «Мука и мука» опять здорово…

– Это я – идиот… – стукнул себя по лбу Прохоров, – она и Цветаевой-то стала чрез несколько лет, это пока так – шалости, проба пера… Ну ладно, пойдемте, я придумаю, что вам дать почитать из Марины Ивановны…

Он подал Надежде руку и мельком взглянул в окно, а там все тот же «мафиози» на этот раз рассматривал витрину в кондитерском магазине напротив.

И у Прохорова судорожно сжалось сердце…

39

Он убрал протянутую руку, присел к столу.

– Что случилось? – не поняла Надежда.

Прохоров не успел ответить, потому что возле стола появился приказчик:

– Не хотят ли господа чаю?

Было ясно, что тут не трактир и чаем всех подряд не поят, но с другой стороны, совершенно понятно, что и на несколько тысяч рублей тут не каждый день покупают, а Слава отложил даже на большую сумму.

И сто рублей в задаток оставил со словами:

– Куплю не все, но много. Пусть полежит пару дней, а я подумаю…

Одни «Древности государства Российского» в таком виде – цельнокожаные переплеты работы Ро – стоили восемьсот, что немало, но там в его Москве разговор за такой экземпляр должен был начаться с двухсот пятидесяти тысяч долларов. Даже нет, так он должен закончиться, а начаться еще выше – с четырехсот, например.

А еще «Византийские эмали», а еще «Исторический обзор деятельности Комитета министров» в 6 книгах, а еще Найденовская «Москва» в четырех томах и Маркевич «История Малороссии» в пяти…

В общем, сумма сильно выходила за тысячу, а там, в другом мире подходила к миллиону долларов…

Осталось только выбраться отсюда…

Бежать, бежать от этой мысли…

Но вот вывезти все, что задумал, надо, хоть и не просто…

Потому что здесь нужно с собой брать кого-то помоложе, чтобы все перегрузить. Тут-то в магазине помогут, а вот там у Надежды?

При его сердце потаскать такие тяжести полчасика и, привет, шардык встречает на пороге…

Так что предложение чаю его не удивило (наверное, всех солидных клиентов поят), хотя кофе сейчас было бы лучше, но у них тут свои правила – кофе дорог или его, вполне может быть, здесь не пьют вообще. Слава не помнил, был ли Шибанов старообрядцем, а если был – ни о каком кофе разговора быть не могло…