Перфекционистка из Москвы - Хайнц Мария (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
Я говорю и боюсь остановиться. Боюсь, что он уедет, когда я замолчу. Я готова придумать тысячу болезней, миллион атакующих меня голосов, лишь бы он не уезжал!
– Мы всегда ищем причины, – Алексей смотрит в окно, будто говорит с кем-то другим, не со мной. – И чаще вне себя. Излечивается тот, кто перестает винить в своих бедах других: родственников, родителей, матерей, отцов, даже, если они действительно виноваты. Они воспитывали, как могли. Чаще всего именно так, как воспитывали их родители. У них не было другого выбора, они не знали, что можно по-другому. Им не у кого было научиться. Чтобы вылечиться, страницу прошлого придется закрыть. Раз и навсегда. Прости родителей и шагай дальше. Вспомни мамину фотографию, где она совсем молодая, неопытная, полная страхов за своё будущее и твое. Тогда будет легче понять её. Она делала то, на что была способна в тот момент. Она старалась, как могла. Прости её за то, что она не смогла. У нее больше нет шансов что-либо изменить, но такой шанс есть у тебя. С этого момента ты единственная ответственна за своё настоящее и будущее. Ты готова принять эту ответственность?
Я растерялась. Момент истины настал. Он берёт меня за руку и смотрит в глаза.
– Нам нужно взять полную ответственность за своё настоящее и будущее. Здесь и сейчас, в этом автомобиле, в присутствии друг друга как свидетелей. Клянешься?
– Да, – нерешительно отвечаю я.
– Это очень серьезно, что я сейчас говорю.
– Я понимаю…
Перед моими глазами вдруг проносятся Красная площадь, экскурсия в Мавзолей в девятом классе, съемки фильма, мысли о вечном, о смерти и вопрос Всевышнего. Если бы он меня сейчас спросил, чего я добилась, то именно об этом моменте я бы ему рассказала. Я готова взять всю ответственность за настоящую и предстоящую жизнь на себя, за нас.
– Да, – отвечаю я теперь уже твердо.
– Я тебе тоже обещаю. Обещаю взять всю ответственность за свою жизнь на себя. Главное сделали. Теперь остались мелочи.
– Какие? – удивляюсь я.
– Накрепко запрем дверь в прошлое, чтобы оттуда никто обратно не манил. Избавимся от родителей.
– Как? – я испуганно смотрю на Алексея. Он смеётся.
– Не волнуйся, обойдемся без крови. Поработаем с ними в подсознании. Проведем рокировочку. Если тебе не удается самой избавиться от мамы, то мы заменим её папой. Ты школу наверняка с медалью окончила?
– Да, – отвечаю я, не понимая, к чему он клонит.
– Представь, что она лежит всегда одной стороной кверху. Её вытирают, полируют уже двадцать три года исключительно с одной стороны. Мы перевернем медаль другой стороной, и ты увидишь, она засияет для тебя совсем другим цветом.
Я по-прежнему пребываю в недоумении.
– Представь себе квартиру, в которой вы жили. Опиши её.
Я откидываюсь на спинку кожаного кресла, вытягиваю ноги и закрываю глаза. Перед взором предстает стандартная девятиэтажная панелька, трехкомнатная квартира, двенадцать квадратных метров моей комнаты с картинами из пазлов на стенах.
– Моим родителям повезло, – начинаю я, – к моему дню рождения они переехали в новую трехкомнатную квартиру. Поэтому больших бытовых проблем мы не знали. У меня была своя комната, которую я очень любила. Большую часть времени я проводила там. Сначала за книгами, потом за пазлами…
– Прости, я тебя остановлю на секунду. Давай сделаем наше погружение более направленным. Вспомни обычный выходной. Мама и папа дома. Была у тебя какая-нибудь обязанность на выходных?
– Да. Готовить завтрак. Я пекла блины.
– Расскажи об этом.
– Что именно? Опиши кухню. Почувствуй её запах.
– Кухня наша была очень маленькой. Мы втроем едва помещались. Поэтому я любила бывать там одна. В воскресенье по неписаному правилу я готовила завтрак. Обычно я пекла блины, потому что они очень нравились папе. Мы ели их со сметаной, малиновым вареньем или черничным – какое с лета оставалось. По особым случаям доставали земляничное или клубничное. Блинчики у меня получались, что надо. Со временем я стала настоящим профи. Родители мне даже ради этого случая на восьмое марта подарили две отличные сковородки – специально для блинов.
Я вспомнила, как орудовала этими двумя сковородками. Я осторожно переворачивала тонкие, как простынь, блинчики, деревянной лопаткой, а если получались покрепче, играла с ними, подбрасывая и переворачивая несколько раз в воздухе.
– Что в это время делали родители?
– Они спали. Мама обычно выходила первой, чтобы посмотреть, всё ли правильно я делаю. Обычно я, по её мнению, где-нибудь не дорабатывала, но она меня быстро поправляла. Со временем она перестала заходить – видимо, я научилась делать, как нужно.
– А папа?
– Папа выходил всегда ровно к девяти, ел и хвалил мои блины.
– Было ли у мамы какое-нибудь занятие, которое её могло отвлечь от критики? Какая-нибудь страсть? То, чем она очень любит заниматься?
– Трудно сказать. Порядок для нее был превыше всего. Хотя одно занятие было: в свободное время она вязала.
– Отличное занятие. Теперь попробуй заменить маму на папу. Дай волю творческой мысли.
Я утвердительно киваю.
– Описывай, что ты видишь, вслух. Как можно подробнее.
– Утро. Воскресенье. Я встаю, как обычно, раньше родителей. Хочу приготовить завтрак. Делаю всё по порядку. Развожу тесто. Включаю газ, ставлю на плиту две тонкие сковородки. Первые блины комом. Быстро выкидываю их в ведро под мойкой и прикрываю газеткой, чтобы мама не заметила. Добавляю муки, остальные блины идут на ура. Горка растёт. Без десяти девять. Сейчас выйдет мама. Она всегда выходит первой, – тут я останавливаюсь, вспоминая, как у меня внутри всё переворачивалось от волнения в такие моменты.
– Продолжай, но не забывай про конечную цель, – ободряет меня Алексей и мягко жмёт руку.
– Я тем временем накрываю на стол. Кружевная белая скатерть, сервиз из шкафа, серебряные приборы из черного ящика с красной бархатной обивкой. Ножики кладу справа, вилки слева, сверху по десертной ложечке. В центр ставлю три розетки для сметаны и варенья. Обычно мама решала, каким вареньем будем лакомиться. Стол готов. Дверь спальной открывается. Родители выходят вместе. Мама… тут же отправляется в большую комнату и начинает вязать. Просит папу принести ему блины и чай в комнату. Он всё выполняет, возвращается ко мне, мы достаем земляничное и клубничное варенье, а потом подмигиваем друг другу и рядом ставим еще две розетки: с черничным и малиновым. Кушаем блины один за другим, он хвалит меня. Мы творим с ним невообразимое. Мастерим из пятнистых блинов (у меня таких особенно много получалось) коров и жирафов. У нас появляется целый зоопарк. Мы смеёмся и съедаем «животных».
Мама не выходит из комнаты. У нее куча пряжи. Она вяжет, вяжет, вяжет, не переставая. Вся комната завалена большими полиэтиленовыми пакетами с мотками. У нее большой заказ. Мама не выходит из комнаты и просит её не беспокоить. Мы с папой идем гулять, катаемся в парке на велосипедах, едим пломбир в вафельных стаканчиках, кружимся на карусели. Возвращаемся вечером. Мама всё еще вяжет. Мы готовим с папой ужин. Кушаем все вместе. Мама благодарит нас за то, что мы ей не мешали, и опять уходит вязать. Папа читает мне на ночь книжку, и я, счастливая, засыпаю.
Я выдыхаю и открываю глаза. На душе невообразимо легко. Я побывала в выдуманном мною прошлом, но ощущение такое, будто всё случилось на самом деле. Я прожила день в своём прошлом так, как мне всегда хотелось: без страха, без критики, без маминого голоса.
– Как ты себя чувствуешь? – осторожно спрашивает Алексей.
– Замечательно. Как воздушный эклер.
Глава 19
Он уехал. Я с тоской смотрю ему вслед, пока машина не исчезает за поворотом. Он ничего не сказал: увидимся ли мы и когда. Наверное, позвонит. Обязательно позвонит! С этой обнадеживающей мыслью я поворачиваюсь к двери подъезда, но домой идти совсем не хочется. Там слишком пусто. Я разворачиваюсь и бреду по тропинке, подминая ногами опавшую листву. На душе уныло. Будто вынули что-то важное, а вернуть забыли. Я иду вдоль длинного изогнутого дома, поворачиваю к бульвару, намереваясь сделать круг до поймы и обратно, но на моем пути неожиданно вырастает супермаркет.
