Заметки с выставки (ЛП) - Гейл Патрик (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Холст был большим по сравнению с работами, которые она писала после Петрока. Такие вещи она имела обыкновение делать, когда все еще предпочитала работать в студии на заднем дворе. А там у нее не было ограничений по размеру, какой можно протащить через люк или окно. Не думала она и о том, чтобы работа была достаточно небольшого формата для продажи туристам по практичной цене.
Ему захотелось, чтобы Оливер был рядом, чтобы поразиться вместе с ним, помочь и дать совет. Это было удивительно. Совершенно не для дома. Всего лишь квадратный метр, возможно, но все же огромный, величественный манифест для музея или дома богатого человека. Взволнованный, он вернулся к шкафам и нашел еще восемь холстов, на сей раз на неповрежденных подрамниках. Работы были закончены, даты небрежно проставлены на оборотной стороне, а также подписаны на лицевой. Она работала как одержимая, ведь эти картины она закончила всего за месяц до смерти.
Он разложил их вокруг себя, подобно экзотическим коврикам. Они составляли своего рода серию, поскольку все представляли собой вариации на тему круга. Там был один огненно-красный круг, в сущности — солнце, а другой, молочно-белый, точно передавал оттенок таблетки — ее нового лекарства. Остальные шесть были не такими идеально круглыми и более натуральными. Целых десять минут или больше он пристально вглядывался в них, прежде чем узнал ее драгоценные гальки, которые, казалось, всегда были при ней на чердаке, и которые он только что убрал в ванную.
Она написала их с таким точным соблюдением деталей и настолько больше натуральной величины, что изображение стало абстрактным. Или, может быть, она просто показала то абстрактное искусство, с каким природа поработала над ними? Камень, который на первый взгляд казался просто коричневатым, обнаруживал — если посмотреть на него ближе — завитки розового, синего и глубочайшего пурпура. И все же они уже не были просто галькой. Она что-то добавила или что-то обнажила.
Хедли откинулся на спинку стула, отдавая себе отчет о звуках передвигающегося внизу Энтони, но был не в силах оторваться. Он представлял себе, как эти огромные, блистательные холсты будут выглядеть, развешанные последовательно, именно как серия, в пространстве светлом и достаточно объемном для того, чтобы их цвета вибрировали от стен как ряд окон в соборе. Было слишком рано беспокоить Энтони такими известиями, но картины нужно показать, а не просто продать. Оливер знал бы, как поступить. Хедли принялся осторожно задвигать их обратно в хранилище. Мысли в его голове неслись вперед. Было ли в шкафах абсолютно сухо? Достаточно ли страховки домашнего имущества? Когда он сможет убедить Оливера приехать посмотреть на них?
Мысль об Оливере неизбежно привела к тому, что перед его внутренним взором встал образ Анки. И внезапно Хедли удалось понять, почему он настолько бессилен перед этой женщиной. Да потому, что она так похожа на Рейчел. Инстинктивно почуяв слабые места противника, она коснулась сформированных в отрочестве условных рефлексов никогда не угрожать хрупкому душевному равновесию Рейчел и не нарушать его, как бы плохо она себя ни вела. Как и Рейчел, Анки была яркой, пренебрежительной, неуправляемой — личностью грозной, настойчивой, жаждущей эмоций, и в глубине души он хотел умилостивить ее и угодить ей. Но она даже отдаленно не была так талантлива, и в этом, возможно, как раз и заключался шанс победить ее.
Не то, чтобы он когда-либо побеждал свою мать или хотя бы выстоял против нее. Он просто устранялся с поля боя.
Убрав последнюю картину на место, он собирался пойти вниз и приготовить что-нибудь легкое, но питательное на ужин для Энтони. Он уже готов был открыть люк и выключить свет, но тут снова уселся в старое, поломанное кресло, где его мать провела столько мучительных часов, и, сам побежденный, попытался извлечь скудное утешение из того, что, возможно, близость к крупному хищнику защитит его от хищника поменьше.
РИСУНКИ ДЛЯ ТКАНЕЙ
Тушь, акварель на бумаге
С 1965 года, когда Джек Трескотик ввел ее в свой круг, и до середины семидесятых, когда она наконец-то стала зарабатывать своей живописью, и ей уже был не нужен дополнительный доход, Келли создавала эти и другие эскизы для «Креста Силкс». Сама умевшая стильно одеться, по крайней мере, когда к тому был повод, Келли обладала верным глазом на дизайны, которые будут удачно повторяться в различных цветовых решениях, не подавляя владельца. Среди художников, на протяжении многих лет вносивших свой вклад в дизайны «Креста Силкс», были Барбара Хепуорт, Патрик Херон, Джек Трескотик и Грэхем Сазерленд. Однако к тому времени, когда Келли создавала эти эскизы, компания практически утратила свои корни в идеалистическом предприятии пацифиста Тома Херона в Сент-Айвсе и была поглощена империей Дебенхэмс. В данной экспозиции представлено также письмо Келли, отправленное после принятия ее дизайна ткани на тему Шаста. В письме содержался заказ на изготовление платья с розовым сочетанием красок к десятилетию дочери, с частичной оплатой. На семейной фотографии — Морвенна Миддлтон (вторая слева) в этом платье.
(Материалы и дизайны тканей предоставлены Дебенхэмс ООО)
Морвенна была в Сент-Айвсе одна с Рейчел, потому что ей исполнялось десять лет, и это была традиция. Учитывая, что Рейчел настолько отклонялась от нормы в других проявлениях, не всегда давала себе труд одеться должным образом или вымыть руки, или причесать волосы, глотала таблетки чаще, чем садилась за нормальную еду; учитывая, что была она художником, учитывая, что картины, которые она писала, были фактически ни о чем, учитывая, что иногда она плакала или смеялась без всякой на то причины, учитывая, что она была душевнобольной, — при всем при этом Рейчел удивительным образом настаивала на соблюдении традиций. В ночь перед Рождеством они могли пользоваться только свечками — даже в ванной комнате, такова была традиция. В день летнего солнцестояния все три раза они ели на открытом воздухе, предпочтительно на пляже, и всегда на том же самом пляже, даже если вода стояла высоко, даже если шел дождь. Снова традиция.
И если у кого-то был день рождения, то этот день предстояло провести с Рейчел. Конечно, это не относилось к Энтони, ведь он был женат на ней, так что получилось бы глупо. Зато касалось всех остальных. Идея заключалась в том, что это твой день, и, в разумных пределах, она должна была идти и делать, и съесть все, чего бы вы ни пожелали.
Гарфилд был еще большим традиционалистом, чем она, и всегда хотел одно и то же: крабы и чипсы, затем мороженое с шоколадной подливкой у Бейлис, затем в кино. Когда он был мальчиком, он действительно получал удовольствие, командуя Рейчел, зная, что она должна была делать все, должна есть пудинг — хотя притворялась, что терпеть его не может — и смотреть фильм, от которого она начинала нетерпеливо дергаться. Хедли было всего восемь лет, и он только-только начинал в полной мере пользоваться преимуществами своих дней рождения, мечтая о них и планируя их так дотошно, и меняя планы так часто, что когда наступал великий день, он неизбежно его разочаровывал. Пикники на день рождения Петрока, который действительно был еще мал, служили хорошим поводом для Рейчел самой уйти куда-то и просто взять его с собой как пакетик с марихуаной.
Морвенна обожала Петрока. Его вид, его голос, его запах пробуждали в ней своего рода голод, она хотел обладать им и контролировать, и просто задушить своей любовью — этого чувства у нее никогда не возникало ни к Гарфилду, ни к Хедли. Когда Рейчел садилась тем утром с ней в машину и сказала: «Твой день. Только мы. Что будем делать?», ей было стыдно, и на самом деле она хотела ответить матери, чтобы та забрала куда-нибудь всех остальных и на несколько часов оставила бы ее одну с Петроком. Но она когда-то была так же глубоко влюблена в Рейчел, как сейчас в своего маленького братца, так что ей было достаточно легко пожать плечами и сказать: «Главное то, что мы вместе и одни. Что ты хочешь делать?»
