Яблоневый дворик - Даути Луиза (читать книги регистрация .txt, .fb2) 📗

Прокурорша сделала паузу, опустила взгляд на свои бумаги и, взяв стоявший перед ней стакан воды, сделала небольшой аккуратный глоток. Прежде чем продолжить, еще раз заглянула в записи — не потому, что что-то забыла, а чтобы подчеркнуть серьезность описываемых событий. Пока шел процесс, мне довелось неоднократно наблюдать эту картину, и я пришла к выводу, что это такой же прием, как съехавшая с плеча мантия Роберта, — игра, тщательно продуманный жест. Прокурорша снова подняла голову.

— Мужчина закончил разговор, сказав, что выпьет чаю и перезвонит отцу. Отец ответил, что собирается ненадолго отлучиться в магазин, и если сын его не застанет, то он позже перезвонит сам. Мужчина попросил отца быть поосторожнее, поскольку тот передвигался с трудом.

На этом месте она опять сделала паузу, но уже не такую долгую. Она понимала, что находится не на сцене.

— Это был его последний разговор с отцом. Собственно говоря, это был вообще его последний разговор. — Небольшое покашливание. — Если, конечно, не считать человека, который его убил.

Меня так заворожила ее речь, что я не сразу сообразила: мы уже в пути. Нет больше Икса и Игрека, нет никаких мифов и загадок. Есть только доказательства. Судебный процесс «Корона против Марка Лиама Костли и Ивонн Кармайкл» начался.

17

Начиная вступительную речь, прокурорша миссис Прайс говорила медленно и скорбно, как будто ей действительно страшно не хотелось копаться во всей этой истории, но — что поделаешь! — долг есть долг. Но постепенно ее голос крепчал и спина выпрямлялась, как будто правда делала ее выше и сильнее, и всем становилось ясно: даже такой сдержанный, как она, человек не может не возмущаться нашим отказом признавать свою вину.

— Леди и джентльмены! — обратилась она к присяжным. — Вы услышите аргументы защиты. Вы услышите, что первый обвиняемый по этому делу должен быть признан невиновным по причине ограниченной вменяемости, что он не несет ответственности за содеянное потому, что страдает… — она сделала маленькую паузу, которой вполне хватило, чтобы посеять в мыслях присутствующих крупицу недоверия к убийце, — страдает расстройством личности.

Вы услышите доводы в защиту второй обвиняемой, утверждающей, что она… — еще одна едва заметная пауза, — полностью невиновна. Что она не знала о намерениях первого обвиняемого и о содержимом его сумки с запасной одеждой, когда в своей машине везла его к человеку, который жестоко ее изнасиловал. Она якобы не имела представления о том, что происходило, пока она сидела в машине — сидела очень долго, — дожидаясь возвращения человека, которого, по ее словам, всего лишь подвезла. Вам скажут, что у нее не возникло даже тени подозрения, что случилось нечто ужасное, когда он наконец вернулся в другой одежде и обуви, правда, забыв сменить носки, кровь с которых попала на коврик под сиденьем ее машины. — Последовала новая, более продолжительная пауза, чтобы те самые крупицы недоверия успели не просто сложиться, но соединиться, как атомы, образуя некую новую сущность. Миссис Прайс немного понизила голос: — Обвинение считает, что это, леди и джентльмены… Она заговорила громче. — Что это просто ерунда. По версии обвинения, это было совместно задуманное убийство, которое оба участника обсудили и согласовали. Они заранее хладнокровно спланировали, что первый его совершит, а вторая обеспечит безопасные пути отхода. Каждый из них владел всей полнотой информации о действиях сообщника, что делает обоих виновными в равной степени.

Завершив этот шедевр красноречия, она посмотрела на свой стол, где лежала большая белая папка-регистратор, а также два альбома в пластиковых переплетах. Точно такие же были у каждого присяжного и у нас. В них содержались доказательства — приложения один, два и три. Прокурорша переложила их с места на место, как мне показалось, чтобы в очередной раз подчеркнуть серьезность момента.

— Приложение первое. Я буду ссылаться на него. Могу ли я попросить вас, леди и джентльмены, открыть папку на первой странице?

В папке лежало несколько карт. На первой, мелкомасштабной, были помечены квартира Крэддока в Южном Харроу, а также наши дома. От них шли стрелки к вынесенным на поля нашим адресам — твоему в Туикенеме и моему в Аксбридже. На другой карте, более крупного масштаба, было указано местоположение дома Крэддока. К некоторым картам прилагались снимки с камер видеонаблюдения.

Представительница прокуратуры комментировала каждую карту, подробно объясняя, сколько времени занимает путь от одной точки до другой — пешком и на машине, где расположены станции метро, автобусные остановки, магазины. «Пускала пыль в глаза, — потом скажет мне Роберт. — Обвинение должно представить как можно больше фактов. Присяжные ведь смотрят телевизор. Они хотят фактов — твердо установленных, неоспоримых. Вот обвинение и собирает все, что под руку попадет, даже если так называемые факты не имеют к делу никакого отношения».

Покончив с картами, миссис Прайс, снова понизив голос на пол-октавы, обратилась к присяжным:

— Леди и джентльмены, прошу вас перейти ко второй папке. Это Приложение два, в котором собраны рисунки.

Интересно, почему она сбавила тон, подумала я. Ничего, сейчас узнаем.

— Прошу вас не поддаваться искушению, — продолжила прокурор, — и не смотреть все рисунки сразу. Мне хотелось бы представлять вам их по очереди.

На первом рисунке была изображена розового цвета верхняя половина человеческого тела, голая и лысая, как портновский манекен. Переворачивая страницу, я краем глаза заметила, что ты не открываешь свою папку, а смотришь прямо перед собой.

— Леди и джентльмены! Я намерена довести до вашего сведения, какие травмы получил в тот субботний день мистер Крэддок, и доказать, что он получил их спустя несколько минут после своего последнего разговора с отцом-инвалидом; получил от рук мужчины, которого вы видите на скамье подсудимых, при поддержке и попустительстве сидящей рядом с ним женщины.

Я рассматривала следующую картинку: то же розовое тело с предыдущей страницы, к которому с помощью фотошопа пририсовали раны. Выглядели они поразительно реалистично. Несколько широких, какого-то сероватого оттенка порезов на торсе. Алая отметина на лбу, еще одна — на щеке. Разбитые губы. Сплющенный (по-видимому, сломанный) нос. Шею пересекала красная полоса. Дальше в папке был рисунок головы крупным планом, за ним — та же голова в профиль, с разорванным ухом и содранной со лба кожей.

Листая страницы, миссис Прайс озвучивала перечень телесных повреждений, нанесенных жертве. Судя по расположению синяков (на теле остались четкие следы от подошв кроссовок), часть ударов обрушилась на Крэддока, когда он лежал на полу. У покойного был сломан нос, разорваны губы и правое ухо, выбиты четыре передних зуба. Причиной смерти стал отек головного мозга, последовавший в результате черепно-мозговой травмы.

Она закончила описывать травмы, и в зале воцарилась тишина. Я сидела, глядя прямо перед собой, как и ты. Каким бы пафосным ни казалось начало процесса — торжественное принесение присяги, эмоциональная вступительная речь прокурора, — сейчас все эти соображения отступили перед единственным фактом: человек умер ужасной смертью.

— Вызываю первого свидетеля. Доктор Натан Уитерфилд, прошу вас!

Пристав вышел из зала.

Внешне доктор Уитерфилд мало напоминал стереотипный образ судебного патологоанатома. Высокий, носатый, с ясным голосом и энергичной жестикуляцией, он громко и уверенно произнес слова присяги и отклонил предложение присаживаться. Его задача заключалась в том, чтобы подтвердить заявления прокурора относительно характера телесных повреждений жертвы. В отличие от обычных свидетелей, он как эксперт имел право высказывать догадки и давать оценки, но вряд ли в данном случае его мнение могло выйти за пределы констатации очевидного.

— Ваше имя доктор Натан Уитерфилд?

— Да.

— И вы?..

Последовала серия вопросов, проясняющих квалификацию свидетеля. Затем ему предложили открыть большую белую папку. Миссис Прайс обратилась к присяжным: