Купальская ночь - Вернер Елена (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
Ольга вздохнула:
– Очень странно, что ты прожила с ней семнадцать лет и так и не поняла, кто она. От нее нельзя было уйти. Ты ведь тоже не могла от нее ни уйти, ни сбежать.
– Я не хотела.
– Ты хотела. Ты чувствовала, что наступает взрослая жизнь, но тебе не хватило… может, времени, а может, и духу. А к Алеше ты не лезь. Ему и одного урагана Ветлигина хватило, на его жизнь.
– Ты так ничего и не сказала… об этом, – Катерина кивнула на конверт, все еще лежащий перед ними на столе.
– Все, что я говорю, я говорю об этом. Я просто хочу рассказать тебе, какой она была. Если она и любила кого, на самом деле, без этих странных игр, – то тебя. Тебя она любила всем сердцем.
Катерина вежливо улыбнулась.
– Перестань лыбиться, это правда! – рассердилась Ольга. – Ради тебя она потащилась в Москву. Когда поняла, что с Алешей ей ничего больше не светит. Она решила, что в столице сумеет обеспечить тебе и пропитание, и будущее. Хотя сначала было совсем тяжко. Вы жили в малосемейке, на втором этаже, в самом конце коридора. Я помню, потому что была у вас два раза. Она вкалывала как проклятая, и лаборанткой, и техничкой, и еще прачкой в яслях. Это она-то, наша поселковая принцесса, можешь себе представить? Как-то раз я приехала в декабре и привезла мяса, двадцать кило – тетя Тося передала вам с Аленой. Были морозы, и она положила его на балкон. Там еще висела кормушка, ты каждый день подкармливала синичек, не помнишь? И в тот день тоже пошла, одна. И вдруг мы с нею услышали твой крик. Алена вся побелела и бросилась на балкон. А там крысы, огромные две твари, прибежали на запах мяса. Одна крыса кинулась прямо на Алену. А размером с кота, честное слово! Аленка схватила лыжную палку и обеих насадила, причем эту, первую, чуть ли не прямо в ее прыжке… Я знаю, эта история не показатель. Но вся ее жизнь – показатель ее любви. Все, что она делала, она делала для тебя, и я тебя умоляю, запомни это, заруби себе на носу, Катя. Помни об этом, что бы я ни рассказала дальше. Она любила тебя больше всего на свете.
Ольга замолчала, глубоко вздохнула, собираясь с силами.
– Все, что он написал в этом письме, правда.
Сказав это, она заторопилась, боясь, что Катерина ее перебьет.
– Она увидела его, когда мы пошли на Ивана Купалу, на луг. Кажется, это первый раз тогда праздновали. С тех пор стало традицией, но я после того раза несколько лет не ходила, все вспоминала Алену. Нехорошая ночь… Правда, когда она мне тогда, на берегу, шепнула: «Смотри, какой!», я только похихикала. Мы же с ней подруги, мало ли кто из нас на кого посмотрел, всякое бывает. А потом ты привела его к ней знакомиться. Это ты ее как мать воспринимаешь, но сама подумай. Она была, как ты сейчас. Что, жизнь твоя сейчас кончена, ты старуха? Нет. Годы идут, а мы все те же. Себе ведь не объяснишь, что уже нельзя влюбляться, потому что – годы! Какие годы? Сколько тех лет должно пройти, чтобы внутри все успокоилось и закостенело?.. Когда она мне наконец призналась, я растерялась. Помнишь, что я тебе говорила только что, она хотела всех непременно победить. А Костя был так увлечен тобой… На нее и не взглянул, как на женщину, потому что она твоя мать. Он ее так и воспринимал. Я пыталась до нее достучаться: Алена, это же мальчик твоей дочери. Не хочешь подумать о разнице в возрасте, подумай о Кате, ты ведь ее так любишь. И в конце концов, это неприлично, неправильно! А она отмахивалась: «для Кати это просто летнее увлечение, сколько еще таких будет. А у меня все серьезно!» Конечно, это неправда. Просто она всю твою жизнь думала только о тебе. Ты ведь ни разу не видела с нею мужчину? Потому что она никого не подпускала. Втемяшила в голову, что должна быть идеальным примером… А тут вдруг все вылетело из-под ног. И из-за кого?! Какой-то мальчишка. Но она не могла сопротивляться. Наваждение, страсть, такая, что всякий здравый смысл – просто лепет.
Катерина хотела, чтобы Ольга замолчала.
– Ты когда-нибудь видела человека, который словно бы горит изнутри, сгорает заживо? Каждый раз, когда я ее видела, меня не покидало это ощущение. Она… ее глаза. В них то и дело вспыхивал такой безумный огонек. И я все время думала, что этот огонек – только отблеск того, что полыхает у нее внутри. Она мне рассказывала, что Костя потряс ее, когда рассказывал про волков каких-то. Не знаю, что уж он там рассказывал, просто она помнила, как он был в тот вечер одет, как говорил, как улыбался, как держал тебя за руку. Она изучала его при свете свечи и мечтала, чтобы тебя не было в комнате… Страшно, это ее признание… Я умоляла ее уехать в Москву. В хорошие дни она соглашалась, в плохие, чаще всего на следующий день после того, как она случайно сталкивалась с Костей, мы ссорились, она кричала, что я ханжа и не имею права быть ее подругой, и убегала. Два раза она покупала себе обратный билет, и два раза сдавала его.
– А на третий купила мне… – пробормотала Катерина.
– Да, – Ольга кивнула. – Я думала, ты заметишь, что с нею что-то творится. Но тебе было не до этого. А она… Ее как сглазили, заколдовали! Нашла какой-то повод, и отправила тебя с глаз долой. После твоего отъезда я почувствовала, что в ней что-то оборвалось. Знаешь, как корабельный канат. От огромного натяжения он может лопнуть, и удар его в несколько сотен раз сильнее, чем удар лошадиного копыта. А тут еще он! Каждый день обязательно проезжал на своем мотоцикле мимо вашего дома. Он-то, наверное, по тебе скучал, но ей хотелось другого. Она признавалась мне, что не может слышать этот звук без ужаса и ликования. Ужас… она все-таки чувствовала, что это неправильно, и боялась тоже. Но пучок лаванды, который он ей когда-то принес, положила под подушку. А когда… я оставила его ей, в гробу. Я думала… Я надеялась, что она не сделает ничего непоправимого. И когда узнала, что она погибла, и что там был Костя… Честно говоря, я до сегодняшнего дня понятия не имела, как она все это провернула. Но понимаю теперь, что задумала она это еще до твоего отъезда. Просто колебалась. Но мне ничего не сказала, знала, что я стану отговаривать. Если бы она мне рассказала свой план, я бы – клянусь! – я бы пошла к Косте и все ему рассказала, тут же. Потому что хоть она и мне была сестрой, но все это… Ненормально. Какая-то болезнь, было в ней что-то от безумия. Она хотела его, так сильно…
– Хватит! – Катерина закрыла уши руками. – Не могу больше слышать! Не могу.
Ольга кивнула и замолчала.
Не зная, что делать, как вести себя, Катерина неожиданно начала есть нарезанный огурец. Он хрустел во рту, но вкуса она не чувствовала. Ольга обошла стол и встала рядом, коснулась ее волос:
– Ты очень на нее похожа.
– Не говори так! – вскочила Катерина, и стул с грохотом повалился на кафельный пол кухни. Собака забегала вокруг них, колотя хвостом по ногам и ножкам стола.
– Никогда так не говори! Я совсем другая. Я бы ни за что…
– Замолчи. Ты никогда не узнаешь, как бы ты поступила на ее месте. И моли Бога, чтобы не оказаться на ее месте. Потому что это было страшно. И она за это все уже расплатилась.
– А я! Я не расплатилась? – прошептала Катерина. Она вышла в коридор и надела босоножки, только вот ремешком в пряжку никак не попадала. Ольга протянула ей Костино письмо.
– Ты понимаешь… Я хочу сказать, ты понимаешь, ЧТО для тебя сделал… этот мальчик? Для тебя и для нее.
Катерина, наконец, застегнула пряжку и вышла прочь.
По улице она двигалась на автопилоте. Иногда в мыслях вдруг образовывалась брешь, и тогда глаза выхватывали отдельные кадры: сотни ласточек, облепившие провода между столбов, как живые гирлянды. Черные латки на сером асфальте. Деревянный щит, прислоненный к табуретке возле крыльца: «Продаем трАтуарную плитку».
Она не сразу поняла, что дома никого нет, а дверь не заперта. По пустым комнатам гулял прохладный сентябрьский ветер.
Катерина позвала сына. И не столько испугалась тишины, сколько рассердилась. Быстрым резким шагом она направилась в мастерскую ковки. Она видела ее несколько раз, проходя мимо по соседней узкой улочке, но даже не догадывалась, кто живет в доме за мастерской.
