Сент-Женевьев-де-Буа - Юденич Марина (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗

— Как ты сказал, его зовут?

— Поляков. Дмитрий. Но выслушай меня Бес, пожалуйста, мне это важно — Слушаю, Леха, слушаю Я по-моему только и делаю, что слушаю тебя Говори, дорогой — Так вот, этот человек, Дмитрий Поляков, он тоже хочет разобраться во всем и он тоже, как бы тебе объяснить, получается, что жертва собственного деда. Он — с нами. Ну как тебе объяснить это? Понимаешь, он не враг И это будет высшая несправедливость — наказывать его за то, что натворил тогда, да и потом тоже его дед. Понимаешь, Бес?

— Нет, Леха, ни черта не понимаю А главное, не понимаю, что ты хочешь от меня услышать?

— Дай мне слово, Бес — Какое слово, Леха?

— Что ты не тронешь этого человека Поверь мне, он и так уже наказан, очень сильно наказан. Даже ты не сможешь так наказать.

— Хорошо, Леха. Хотя я и теперь не очень понимаю, о чем ты говоришь, Но давай договоримся так. Вы прилетайте и если то, что вы поймете и я пойму здесь на месте окажется так, как ты говоришь, то даю тебе слово — он уедет, как приехал. Никто не причинит ему вреда Но, слышишь меня, Леха? — если все это окажется так, как ты сейчас говорил. Ты меня понял?

— Да, Беслан — Так вы летите завтра, вернее уже сегодня?

— Да, Беслан — Хорошо, мои люди встретят вас.

Они отключили телефоны одновременно и каждый подумал про себя почти одинаковую по звучанию, но совершенно противоположную по смыслу фразу. " А куда ты денешься? " — подумал Беслан Шахсаидов, и за тысячи километров от него эхом отозвался Алексей Артемьев " А куда я денусь? " — зло спросил он себя, и этот вопрос спокойствия ему не добавил. Но время подгоняло — и он начал торопливо собирать вещи. Про то, что Дмитрий Поляков не сможет в этот день лететь с ними, он еще ничего не знал.

Артемьев был недалек от истины, предположив, что Беслан не спал в момент его звонка. Это на самом деле было так. Спал последнее время Беслан вообще как-то странно. То есть ночами он определенно не спал, мог потом не спать и днем — так длилось двое, а иногда и трое суток. Потом сон вдруг наваливался на него, более похожий на беспамятство, он проваливался в какую-то безмолвную черную бездну, едва успев добрести до кровати, а то и растянувшись прямо на траве, где-нибудь в укромном заповедном местечке, благо территория, которую контролировали его люди это позволяла.

Тогда он спал долго — двенадцать, а иногда и больше часов подряд. Но просыпался все равно уставшим, разбитым и злым, как если бы его вдруг кто-то разбудил, не дав выспаться толком. Так продолжалось уже около месяца — с тех пор, как произошла трагедия на руинах степного монастыря, и этот навязанный кем-то свыше, а, быть может, определенный собственным внутренним состоянием режим изрядно вымотал Беслана, и он дорого дал бы теперь, чтобы засыпать, как раньше, мгновенно, едва голова касалась подушки или того, что на тот момент ее заменяло. Однако прошлое не возвращается, в этом до недавнего времени он был уверен. Теперь же в душе его царило некоторое смятение, и это было также непривычно и неприятно, как внезапно оседлавшая его бессонница. И снова, в который уже раз остро ощущалась утрата Ахмета — он бы сумел пусть и на своем малопонятном ученом языке, объяснить что к чему. Но Ахмета не было теперь и Бесу предстояло постигать все самому. Наука оказалась не из легких К примеру, заказывая Лехе поиск потомков того бравого красного командира, что устроил побоище в монастыре, Ахмет действовал импульсивно и спроси его кто, вряд ли сумел объяснить, зачем ему понадобились эти люди, хотя в собственном сознании имел на этот счет совершенно четкую теорию, и сообразно с этой теорией совершенно точно знал, как следует с ними поступить. Но это было импульсивное решение. Теперь же, снедаемый неведомыми доселе сомнениями и размышлениями, коим предавался он в долгие пустые часы бессонницы, Бес отнюдь не был уверен, что люди или, как выяснилось человек, в чьих жилах текла поганая кровь ублюдка-чекиста, заслуживают той участи, которую он им уготовил Потому как, если пораскинуть мозгами, то выходило, что гибель и его кроткой жены Хеды с маленьким Русиком была справедливой карой ему и случись у него еще дети, то и их, и потомков их в любом колене, кто-то может решить покарать, и в решении своем будет прав. Так выходило. Да, были конечно красивые слова про свободу народа и борьбу за независимость, которую сколько жили на этой земле — столько и вели предки — их он мог говорить не хуже самого Ахмета, а тот до проникновенных, за душу берущих и затмевающих праведным гневом сознание, речей был мастер. Да что там речи — жива была память и рассказы бабушки о том, как выселяли из родных мест, по — бандитски, ночью, не дав даже собраться, и она впопыхах вместо теплого платка надела на голову тонкое «вафельное», как их еще назвали, полотенце Это полотенце почему-то запомнилось ему более всего. Все было, это так. Но ведь и у того ублюдочного чекиста и тех, кто стоял за ним были пламенные речи, поднимающие с трибун ревущие толпы народа « на бой кровавый, лихой и правый» ( советские фильмы он смотреть в детстве любил, смотрел каждый по несколько раз, и помнил хорошо). У них тоже были красивые, правильные слова, и правда какая-то своя была — на первый взгляд очень даже понятная правда — отнять у богатых и раздать бедным. Тогда — в чем разница между ними? Этот вопрос не нравился Беслану — он не знал на него ответа, кроме одного. Но тот его категорически не устраивал. Поэтому просьба Лехи застала его врасплох.

Вида он, конечно, не подал — тон выдержал свой привычный — насмешливый и слегка загадочный, но это была всего лишь внешняя оболочка. На самом деле решения относительно судьбы Дмитрия Полякова он пока принять не мог никакого Впрочем, долго рассуждать на трудно поддающиеся осмыслению темы, Бес не привык. В конце концов, в глубине души он был фаталистом, а значит — решение рано или поздно подскажет сама судьба, ему же надлежало пока не размышлять, а действовать — это проще, привычнее, а сейчас, пожалуй, что и приятнее — дело все-таки сдвинулось с мертвой точки. Встречу гостей, и последующее посещение с ними монастыря надо было готовить. Бес решил не посвящать в это мероприятие всех своих людей: многие бы просто не поняли его сути, начались бы размышления, вопросы, чего доброго — сомнения, этого Бес не допускал. Он вызвал четырех самых доверенных командиров и, начав совещание с ними, предупредил о строжайшем режиме конспирации, не подозревая даже какую роковую ошибку совершает в эту минуту.

Беслан Шахсаидов

(роковая ошибка)

Эти двое были в отряде недавно Они успели повоевать совсем чуть-чуть — обоим едва исполнилось восемнадцать Быть может потому, что настоящая война с крупномасштабнымиоборонительными и наступательными операциями, партизанскими рейдами, отходом в горы под напором танковых бросков противника и бесконечными бомбежками с воздуха для этих двоих закончилась быстро — они остались живы. Случись иначе — оба наверняка бы уже предстали перед Аллахом, поскольку такие понятия, как осторожность, терпение, внимание и элементарная даже воинская дисциплина были им абсолютно чужды. При все при том, оба явно не навоевались, а потому представляли собой довольно опасную генерацию молодых необстрелянных, а потому и непуганых идиотов, испытывающих к тому же комплекс неполноценности по поводу того, что на счету каждого из них не так уж много крови и жизней неверных «шурави», по сравнению с другими боевиками Беса. Они уже создали ему несколько, не очень, правда, значительных проблем, пытаясь проявить инициативу в проведении каких-то мелких акций, захвате заложников или обстреле машин с российскими солдатами и милиционерами. Однако этого было достаточно, и он уже всерьез подумывал о том, чтобы отправить их с глаз долой Удерживало лишь то, что оба приходились ему довольно близкими родственниками и отпустить их на вольные хлеба значило сильно осложнить жизнь вполне достойным семьям — у него они по крайней мере были под присмотром. Поэтому, приняв душе решение, он медлил, словно выжидая еще какой — ни будь их дурацкой выходки, которую он с чистой уже совестью объявил бы последней. Если бы он только мог предположить — чего он дождется.