Горячее молоко - Леви Дебора (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
Я понимала, что эти плакаты — обряд посвящения (в собственность, во вложение денег, в долги) и что эти корпоративные костюмы сообщают о принесении в жертву сложных гендерных различий. На другом плакате была фотография аккуратного двухквартирного дома и палисадника размером с могилку. Цветов в палисаднике не было, только новенький газон. Вид у него был заброшенный. Квадраты дерна еще как следует не срослись. Можно подумать, слева от этажа, который пристраивался для нас, затаился какой-то параноик. Он срезал все цветы и убил домашних животных.
Наш клерк заговорил оживленным, но механическим тоном. Для начала он сказал: «Привет, девушки» — хорошо еще, что не «Здравствуйте, дамы», а потом пустился перечислять банковские продукты, доступные для лишения меня наследства. В какой-то момент он спросил у моей матери, ест ли она бифштексы. Этот вопрос был задан не к месту, но мы поняли глубинный смысл (не роскошествуем ли мы?), а потому Роза ответила, что придерживается веганства, поскольку считает нужным отстаивать более гуманный и заботливый мир. А когда ее тянет на излишества, может добавить в дхал и рис по столовой ложке йогурта. Клерк не знал, что веганы не употребляют в пищу молочные продукты, иначе Роза выпала бы из красного банковского кресла на первом же препятствии. Дальше он спросил, любит ли она дизайнерскую одежду. Мама ответила, что любит только дешевые, грубые вещи. Есть ли у нее абонемент в спортзал? Странный вопрос, учитывая, что пришла она с тростью и с перебинтованными отечными лодыжками, против которых были бессильны противовоспалительные и болеутоляющие, запиваемые каждое утром стаканом не той воды.
Молодой человек попросил предъявить акт риелторской оценки нашей собственности и сообщил, что к нам наведается их штатный земельный инспектор. Компьютер одобрил все предоставленные нами на тот момент сведения, потому что моя мать полностью выплатила ипотеку. Недвижимость в Лондоне все же чего-то стоит, хотя викторианская кладка держится на слюне, моче и клейкой ленте. Клерк сказал, что склонен утвердить наш заем. Мама пришла в радостное возбуждение от предстоящего медицинского приключения: для нее клиника Гомеса была сопоставима с наблюдением за китами. Я побежала на работу варить три вида эспрессо, а Роза вернулась домой, чтобы обновить список болей и болезней. Не стану отрицать: ее симптомы представляют для меня культурологический интерес, хотя и тянут к земле вместе с нею. Ее симптомы говорят сами за себя. Болтают без умолку. Даже я это знаю.
Я шла через раскаленный песчаный берег, чтобы пошлепать по воде и охладить ноги.
Порой замечаю, что при ходьбе начинаю прихрамывать. Ощущение такое, словно мое тело помнит, как я хожу с мамой. Память не всегда надежна. Она не сообщает всей правды. Даже я это знаю.
В клинику вернулась в четверть третьего; Роза, пересевшая из каталки в обычное кресло, читала свой гороскоп в газете для английских экспатов.
— Здравствуй, София. Вижу, ты всласть понежилась на пляже.
В ответ я сказала, что на пляже не было ни души и что мне пришлось два часа таращиться на газовые баллоны. Я развила в себе особое искусство делать свой день короче, а мамин за счет этого длиннее.
— Ты посмотри на мои руки, — сказала она. — Сплошной синяк от анализов крови!
— Бедняжка.
— Да, я бедняжка. Доктор отменил три моих лекарства. Три!
Мама скривила рот, чтобы напустить на себя притворно-плаксивое выражение, и помахала газетой Гомесу, который не столько спешил в нашу сторону, сколько прогуливался по мраморному полу.
По его словам, у моей матери обнаружен хронический дефицит железа, что может быть причиной упадка сил. В дополнение к прочим средствам, таким, как повязки с сульфадиазином серебра для заживления язв стопы, он прописал витамин В12.
Рецепт на витамины. И это — за двадцать пять тысяч евро?
Роза перечисляла таблетки, исключенные из ее медицинского ритуала. Она словно оплакивала ушедших друзей. Подняв руку, Гомес помахал сестре Солнце, идущей по направлению к нему на сизых замшевых каблучках. Когда она поравнялась с ним, он развязно обнял ее за плечи, а она стала возиться с часиками, приколотыми у нее над правой грудью. На стоянку только что въехала машина «Скорой помощи». Медсестра по-английски сообщила доктору, что водителя нужно отпустить на обед. Доктор кивнул и убрал руку, чтобы сестре было удобнее придерживать часики.
— Медсестра Солнце — моя дочь, — объявил он. — В действительности ее зовут Джульетта Гомес. Не стесняйтесь, называйте ее, как вам больше нравится. Сегодня у нее день рождения.
Джульетта Гомес впервые улыбнулась. У нее были ослепительно белые зубы.
— Мне исполнилось тридцать три. Официально вышла из детства. Пожалуйста, зовите меня Джульетта.
Гомес не сводил с дочери глаз разного оттенка голубого цвета.
— Думаю, вам известно, что в Испании высок уровень безработицы, — сказал он, — в данный момент где-то двадцать девять и шесть десятых процента. Мне повезло, что моя дочь получила основательную медицинскую подготовку в Барселоне и является самым уважаемым физиотерапевтом в Испании. А это означает, что я могу слегка злоупотребить своим положением, чтобы дать ей работу в моем мраморном дворце.
Широким королевским жестом он распростер свои руки в тонкую полоску, будто собирался прижать к груди изогнутые стены и цветущие кактусы, и сверкающую новенькую «скорую», и медрегистраторов, и прочих медсестер, и пару врачей-мужчин, которые, в отличие от Гомеса, ходили в форменных голубых футболках и новехоньких кроссовках.
— Этот мрамор добыт в недрах Кобдара. Его цвет напоминает мне бледную кожу моей покойной жены. Да, я построил эту клинику как дань памяти матери моей дочки. Весной нас очаровывают сонмы бабочек, которых привлекает купол здания. Они всегда поднимают настроение больным. Кстати, Роза, быть может, вам захочется увидеть статую Девы Марии Розарио. Она изваяна из чистейшего мрамора, добытого в горах Макаэля.
— Я атеистка, мистер Гомес, — сурово сказала Роза. — И не верю, что рожавшие женщины остаются девственницами.
— Но, Роза, она изваяна из нежнейшего мрамора цвета материнского молока. Белого с легкой желтинкой. Вероятно, скульптор просто воздавал должное грудному вскармливанию. Интересно, называл ли Пресвятую Деву по имени ее единственный сын?
— Не имеет значения, — сказала Роза. — Так или иначе, все это выдумки. И, кстати, Иисус называл свою мать «женщиной». На древнееврейском это означает примерно то же, что «мадам».
Откуда ни возьмись появилась сотрудница регистратуры и заговорила с Гомесом, быстро-быстро тараторя по-испански. Она принесла с собой раскормленную белую кошку и теперь опустила ее на пол рядом со сверкающими черными штиблетами Гомеса. Когда кошка стала ходить кругами у его ног, он опустился на колени и протянул к ней руку.
— Джодо — моя истинная любовь, — сказал доктор. Кошка потерлась мордочкой о подставленную ладонь. — Она такая ласковая. Жаль, что у нас нет мышек — ей целыми днями совершенно нечем заниматься, кроме как ластиться ко мне.
Мама расчихалась. После четвертого раза она накрыла один глаз рукой.
— У меня аллергия на кошек.
Гомес засунул мизинец в рот Джодо.
— Десны должны быть плотными и розовыми; у Джодо в этом отношении все в порядке. Вот только животик немного припух. Беспокоюсь, нет ли у нее заболевания почек.
Выудив из кармана аэрозоль, Гомес распылил на руки дезинфицирующее средство; между тем Джульетта осведомилась, не закапать ли Розе глазные капли от зуда.
— Да, пожалуйста.
Нечасто от моей мамы можно услышать «пожалуйста». Можно подумать, ей предложили коробку шоколада.
Джульетта Гомес достала из кармана маленький белый пластмассовый флакончик.
— Это антигистаминный препарат. Я только что помогла другой пациентке с той же проблемой.
Подойдя к Розе, она вздернула ей подбородок и выдавила по две капли в каждый глаз.
Теперь у мамы был манерно-слезливый, укоризненный вид, как будто слезы подступили к глазам, но еще не покатились по лицу.
