Человеческий фактор - Грин Грэм (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
— Вода попадает между зубов и промывает их, — сказал Дэйнтри. — Мне эту штуку рекомендовал мой дантист.
— А я всегда ношу с собой зубочистку, — заметил Персивал. И вынул из кармана красную коробочку от «Картье». — Прелестная, верно? Золотая — восемнадцать карат. Ею еще мой отец пользовался.
— По-моему, моя штука более гигиенична, — сказал Дэйнтри.
— Ну, я в этом не так уж уверен. Зубочистку легко вымыть. Я ведь, знаете ли, до того как вошел в состав группы, был консультантом широкого профиля на Харли-стрит. Не знаю, зачем я понадобился Фирме — наверное, чтобы подписывать свидетельства о смерти. — Он стал прохаживаться по комнате, с интересом разглядывая все, что в ней было. — Надеюсь, вы не прибегаете к помощи всей этой фтористой ерунды. — Он задержался у фотографии, стоявшей в кожаной рамке на ночном столике. — Это ваша супруга?
— Нет. Дочь.
— Хорошенькая девушка.
— Мы с женой разъехались.
— А я никогда не был женат, — заметил Персивал. — По правде говоря, меня никогда особенно не тянуло к женщинам. Не поймите меня превратно — к мальчикам тоже. А вот к хорошему ручью с форелью… Знаете такую речку — Оби?
— Нет.
— Совсем маленький ручеек с пребольшущими рыбинами.
— Не могу сказать, чтобы я когда-либо интересовался рыбной ловлей, — сказал Дэйнтри и занялся промыванием своей игрушки.
— До чего люблю ходить вокруг да около! — заметил Персивал. — Никогда не подхожу прямо к делу. Это опять же как на рыбной ловле. Иногда приходится раз сто забросить леску, прежде чем клюнет.
— Я ведь не рыба, — сказал Дэйнтри, — и сейчас уже далеко за полночь.
— Дорогой мой, я, право же, прошу извинения. Я задержу вас не более минуты — обещаю. Просто мне не хотелось, чтобы вы легли спать во взволнованном состоянии.
— А разве я взволнован?
— Мне показалось, вас несколько шокировала позиция, занятая шефом, — я хочу сказать в отношении всего вообще.
— Да, возможно.
— Вы не так давно работаете с нами, верно ведь, иначе вы бы знали, что мы живем — каждый в своем ящичке… понимаете… в ящичке.
— Ничего не понимаю.
— Да, вы это уже говорили, верно? Понимать в нашем деле совсем не обязательно. Я вижу, вас поселили в комнате Бена Николсона [Николсон Бен (1894-1982) — английский художник].
— Я не…
— А меня — в комнате Миро [Миро Хуан (1893-1983) — испанский живописец и скульптор]. Хорошие литографии, верно? Собственно, это была моя идея — украсить ими стены. Леди Харгривз хотела повесить какие-нибудь охотничьи сценки. Чтобы сочеталось с фазанами.
— Я не понимаю современных картин, — сказал Дэйнтри.
— Взгляните на вот это творение Николсона. Как все продумано и уравновешено. Все квадраты разного цвета. И однако же, как счастливо они сосуществуют. Никакого диссонанса. У этого художника поразительный глаз. Измените один цвет — даже размер квадрата, — и получится ерунда. — Персивал указал на желтый квадрат. — Вот это наш Шестой отдел. Отныне это ваш квадрат. Вам не надо заботиться о синем и красном. Ваше дело нащупать нужного человека и сообщить мне. А за то, что происходит в синем и красном квадратах, вы не несете ответственности. Да, собственно, и за желтый квадрат — тоже. Вы только сообщите. И никаких укоров совести. Никакого чувства вины.
— Последствия не вытекают из поступка. Вы это хотите сказать?
— Решение о последствиях будут принимать в другом месте, Дэйнтри. Вы не должны слишком серьезно воспринимать сегодняшний разговор. Шеф любит выпускать в воздух идеи, а потом смотреть, куда они упадут. Он любит шокировать. Вы же знаете про случай каннибализма. Насколько мне известно, преступник — если он действительно преступник — будет по старинке передан в руки полиции. Так что у вас нет оснований не спать. Просто попытайтесь понять картину Николсона. Особенно вглядитесь в желтый квадрат. Если вы сможете увидеть картину моими глазами, вы хорошо будете сегодня спать.
Часть вторая
1
Молодой, преждевременно состарившийся человек с волосами до плеч и потусторонним взором аббата восемнадцатого века подметал пол в дискотеке, что на углу Литтл-Комптон-стрит, когда Кэсл проходил мимо.
Кэсл приехал более ранним поездом, чем обычно, и до появления на службе у него было еще три четверти часа. Сохо в эту пору казался таким же невинным и романтическим, как в дни его юности. Вот здесь, на углу, он впервые услышал иностранную речь, а в маленьком дешевом ресторанчике рядом выпил свой первый бокал вина; перейти на другую сторону Олд-Комптон-стрит было для него в те дни все равно что пересечь Ла-Манш. Сейчас, в девять утра, все стриптизы были еще закрыты — открыты были только продуктовые магазинчики, которые сохранились в его памяти с тех времен. Лишь имена возле звонков — Лулу, Мими и подобные — указывали на то, какая жизнь шла на Олд-Комптон-стрит во второй половине дня и по вечерам. По тротуарам в люки стекала чистая вода, и хозяйки спешили мимо под бледным, подернутым дымкой небом, таща с победоносно веселым видом матерчатые сумки, из которых торчали салями и ливерная колбаса. Сейчас не было видно ни единого полисмена, хотя после наступления темноты они будут прогуливаться тут парами. Кэсл пересек мирную улицу и вошел в книжный магазин, куда вот уже несколько лет повадился заглядывать.
Магазин был необычно респектабельный для этого района Сохо, совсем непохожий на тот, что находился через улицу под вывеской, на которой ярко-красными буквами стояло просто «Книги». В витрине того магазина лежали журналы с голыми девицами, которые никто никогда не покупал, — они были как знак из давно всем известного кода, обозначавший, чем можно тут поживиться и на что потратить деньги. А в витрине магазина «Холлидей-энд-Сан» — напротив ярко-красной вывески — стояли книги, выпущенные издательствами «Пенгвин» и «Эверимен», а также подержанные экземпляры мировой классики. Сына в магазине никогда не было видно, — там сидел лишь старший Холлидей, седой и сгорбленный, и с любезным видом, таким же неизменным, как и старый костюм, в котором он, наверное, хотел бы и в гробу лежать, встречал покупателей. Всю свою деловую переписку он вел от руки, и сейчас как раз писал одно из писем.
— Отличное осеннее утро, мистер Кэсл, — заметил мистер Холлидей, с великим тщанием выводя: «Ваш покорный слуга».
— За городом утром был легкий морозец.
— Что-то рановато, — заметил мистер Холлидей.
— Скажите, нет ли у вас «Войны и мира»? Я никогда не читал этой книги. Похоже, пора за нее взяться.
— Вы уже закончили «Клариссу», сэр?
— Нет, но боюсь, застрял. При одной мысли, что надо прочесть еще столько томов… Словом, нужно переключаться на что-то другое.
— Издание «Макмиллана» уже разошлось, но, по-моему, у меня есть хоть и подержанный, однако довольно чистый экземпляр из серии «Мировая классика» — все в одном томе. Перевод Эйлмера Мода. А лучше Эйлмера Мода никто не переводил Толстого. Он ведь был не просто переводчиком, но и другом автора. — Мистер Холлидей положил перо и огорченно посмотрел на «Ваш покорный слуга». Ему явно не нравилось, как он вывел эти слова.
— Вот этот перевод я и хочу иметь. Два экземпляра, пожалуйста.
— Могу ли осведомиться, сэр, как ваши дела?
— Сын у меня болен. Корь. О, ничего опасного. Пока никаких осложнений.
— Рад это слышать, мистер Кэсл. Корь в наши дни может вызвать немало тревог. На службе, надеюсь, тоже все в порядке? Никаких кризисов на международном горизонте?
— Мне, во всяком случае, об этом не известно. Все очень тихо. Так что я всерьез подумываю уйти на покой.
— Мне очень жаль это слышать, сэр. Джентльмены, много поездившие по свету, нужны нам в нашей внешней политике. Вам, я уверен, дадут хорошую пенсию?
— Сомневаюсь. А как у вас идут дела?
— Тихо, сэр, очень тихо. Вкусы меняются. Помню, в сороковые годы люди стояли в очереди за новым томом «Мировой классики». А нынче на великих писателей очень маленький спрос. Старики стареют, а молодежь… похоже, слишком долго они остаются молодыми, и вкусы у них не такие, как у нас… Вот у моего сына дела идут куда лучше — в той лавке через дорогу.
