Фристайл. Сборник повестей (СИ) - Сергеева Татьяна Юрьевна (хороший книги онлайн бесплатно txt, fb2) 📗

Но где сейчас взять ту сумму, которую назвал Пётр. Лабецкий и сам представлял, сколько может стоить эта вожделенная должность, не зря же он проводил время в сауне в обществе главных врачей. Хорошо выпив, они расслаблялись и делились друг с другом самой конфиденциальной информацией. Правда, Лабецкого напрягал сам факт переговоров с начальством, но Пётр его успокоил: всё очень просто. Сначала первый разговор тет-а-тет с руководителем комитета о желании занять соответствующую должность. Разговор этот должен иметь достаточно прозрачную окраску. Затем вторая беседа, завершающаяся лёгким жестом с конвертом в руке… Этот жест больше всего смущал Лабецкого, но Пётр и здесь его успокоил: жест этот нисколько не смутит хозяина кабинета…

Итак, где достать денег? Лабецкий только что купил в кредит первую в жизни иномарку, оставалось только на достаточно безбедное существование, но ничего лишнего… С генералом они так и не сблизились, старика очень раздражали непонятные отношения зятя с дочерью и его увлечение спиртным. Лабецкий не любил кого-то о чём-то просить, унижаться его даже тюрьма не научила. Но ради светлого будущего можно было рискнуть… И при всём при этом он прекрасно понимал, что стоит у первой ступени той загадочной лестницы вверх, ведущей вниз. Но спускаться вниз всегда легче, чем всю жизнь на четвереньках карабкаться наверх… И утром с началом рабочего дня он направился прямо на службу к своему тестю.

Несколько раз предъявив охране паспорт и служебное удостоверение, Лабецкий, наконец, добрался до приёмной. Он сообщил адъютанту о своих родственных связях с генералом, и уселся на высокий жёсткий стул. Мимо него в кабинет командующего потоком проходили офицеры разных званий, и Лабецкий приготовился к долгому ожиданию. Но, к его удивлению, достаточно скоро генерал сам открыл дверь своего кабинета и пригласил его войти. Они коротко пожали друг другу руки. Генерал вопросительно взглянул на зятя, которого видел впервые в своём служебном кабинете. Лабецкий не умел и не любил всяких витиеватых подходов к главному вопросу, да и задерживать генерала тоже было неловко. Он просто и коротко попросил денег.

— Деньги? — Генерал удивился. — Я думал вам хватает… Сколько?

Собрав всю свою волю в кулак, он назвал требуемую сумму.

Генерал удивлённо воззрился на него.

— Я не спрашиваю, зачем они тебе, но всё же такие деньги…

— Мне сорок лет, Владимир Романович… Эти деньги нужны мне для того, чтобы получить должность главного врача в одной из небольших больниц… Иначе я так и буду до самой пенсии перекладывать бумажки… Большие должности в медицине в наше время покупаются… И, наверно, не только в медицине…

Генерал побагровел. Лабецкий подумал, что он сейчас укажет ему на дверь, но тесть сдержался и нервно заходил по кабинету.

— «В наше время»… — Повторил он слова зятя. — Это ваше время… — Он подчеркнул слово «Ваше». — Вот в наше время…

Лабецкий вдруг возликовал. Словно гора упала с его плеч, он задышал свободно и радостно. Он больше не стал слушать генерала: всё было понятно. По-военному повернувшись кругом, Лабецкий лёгкой походкой вышел из кабинета, осторожно прикрыв за собой тяжёлую дверь. Эту ночь он проспал сладко и долго, как младенец.

На следующий день генерал передал через Веру нужную сумму. Это была судьба. Сердце на мгновение сделало паузу, а потом забилось часто и звонко. Лабецкий коротко объяснил жене, зачем ему нужны такие деньги. Она поставила на него свои прозрачные серые глаза и спросила только, скоро ли он сможет вернуть отцу этот долг. Лабецкий уверенно ответил, что скоро. Мысли его стали ясными и свежими, как никогда. И с открытыми глазами, отлично сознавая, что делает, он твёрдо ступил на первую ступень той самой коварной лестницы… Правда, он успел дать себе честное слово, что эта ступень будет в его жизни единственной. Но это была не лестница, это был эскалатор, который плавно понёс его вниз. И Лабецкому вдруг понравилось это плавание. Он отключил в себе мыслительный процесс и запретил своей совести когда-либо высовываться. Он больше не сопротивлялся.

В середине дня меня вызвал к себе главный врач. Я редко хожу без повода на «хоздвор» — так с моей лёгкой руки называют сотрудники нашей больницы длинный коридор, где расположены кабинеты главного, двух его замов, экономистов, статистики, бухгалтерии и прочих хозяйственников, которых у нас великое множество. Ставки медсестёр и санитарок каждые полгода неуклонно сокращаются, и вместо них появляются всё новые и новые лица в бухгалтерии и в хозяйственной службе. Идти к главному мне очень не хотелось. Несколько дней назад я опять круто с ним поскандалила. После получки, как всегда, запил мой ординатор Олег Степаныч. А второй доктор неожиданно свалился с тяжёлым гриппом. И осталась я в нашем отделении одна одинёшенька. Отсидев в больнице безвылазно своё дежурство и два чужих, я написала докладную главному врачу и начмеду, которые и без того были в курсе моих проблем, но тихонько отсиживаясь в своих кабинетах. Предупредив на всякий случай дежурного хирурга и реанимацию, отработав положенные по графику часы, я оставила отделение на Наталью, которая в этот день дежурила, и демонстративно отправилась домой. Впрочем, какая уж тут демонстрация! На каждой кочке спотыкалась — так устала. Брела по нашему, плохо освещённому лесопарку, вдоль покрытого лёгким ледком озера и старалась дышать поглубже, чтобы освободить свои замученные туберкулёзной больницей лёгкие. Острый месяц помогал светить тусклым фонарям, дорожка была хорошо протоптана десятками пар ног наших больных и сотрудников, и лёгкий морозный ветерок помогал мне делать поочерёдно вдох и выдох. Конечно, дышится здесь удивительно легко, финны были не дураки, открывая здесь госпиталь. Больница стоит на самом берегу большого озера, кругом хвойный лес. До города далеко, и ближайший посёлок в пяти километрах отсюда… О чём-то думать сейчас не было сил, но когда я поравнялась с мостками… Наше красивое озеро разделено на два круглых блюдца узким перешейком, через который перекинут хлипкий мостик. Мы каждый день ходим по этим мосткам на работу и обратно, по ним гуляют наши больные. С риском для жизни, между прочим. Мостки эти давно прогнили, сквозь шаткие доски можно рассматривать незамерзающую протоку внизу, а перила вообще держатся чисто символически. Завхоз каждую неделю докладные начальству пишет, а мы больных запугиваем, только бы здесь поменьше топтались. Но это мало помогает. Берег озера очень красивый: вокруг красные гранитные скалы, валуны, на которых летом втихаря загорают наши подопечные, которым это запрещено по болезни. У подножия старых сосен буйно разрослись лиственная поросль и огромные, всегда влажные папоротники. Именно здесь, в этих густых зарослях в тёплое время года пышно расцветают романы и назначаются свидания, метко прозванные выздоравливающими больными «кустотерапией». Приучить молодёжь гулять где-нибудь в центральной части парка по асфальтовым дорожкам и сидеть на садовых скамеечках, а не шастать через мостки туда и обратно совершенно невозможно… Сколько потрачено слов, чтобы убедить нашего главного привести этот мостик в порядок! Но наш начальник пешком не ходит, ездит по шоссе через главные ворота. В общем, «сытый голодного не разумеет», что ему до наших мостков!..

Осторожно перебравшись по ним на противоположный берег, я вышла на шоссе, вдоль которого вытянулись наши ведомственные пятиэтажки. Но не успела переступить порог собственной квартиры, как зазвонил мобильник. Это был главный врач. Значит, ему обо мне уже доложили. Я отмолчалась. Через несколько минут он позвонил снова. Ответила я только на третий звонок, прекрасно понимая, что меня ждёт. Выслушав его многословную тираду по поводу отсутствия совести и ещё чего-то, я поинтересовалась, как насчёт совести у него. Сколько можно бесплатно отдуваться за его ничегонеделание? Сколько раз поднимался вопрос о том, что кадрами надо заниматься?! Даже сейчас можно было запросить помощь из института туберкулёза, хотя бы интернов из города прислали, и то было бы полегче… Покричали, покричали мы в трубку, друг друга не слушая, но потом он всё-таки пообещал оплатить мне сегодняшнее дежурство, если я вернусь на рабочее место… Об отработанных сутках накануне он даже не заикнулся. У нашего начальника разговор всегда одинаковый: вы сделайте сначала, а потом будем о деньгах разговаривать… Делаем, конечно, куда деваться! А потом он отсылает нас к экономистке, которая, загибая пальцы, называет тысячи объективных причин, почему эту работу невозможно оплатить, или ещё похлеще — что она входит в наши функциональные обязанности… Так и живём. У нас — свои интересы, у администрации — свои… Никогда не стыковываемся. В общем в тот вечер я дома чаю попила, подремала часа полтора и вернулась в отделение. К счастью, вчера двух интернов к нам из города всё-таки прислали, случайно сложилось, без всякой инициативы от нашего начальства. Парня в хирургию определили, а девушку — ко мне. Теперь вот ещё в педагоги заделалась. Мы с Виктором будем натаскивать молодых докторов, а главный врач с начмедом получать за это гонорар. Такой вот порядок.