Завидное чувство Веры Стениной - Матвеева Анна Александровна (книги бесплатно .txt) 📗
Тётя Оля слушала Евгению внимательно, ужасалась в нужных местах, кивала и поддакивала с той же чёткостью, с какой целовалась на французский манер, – но Евгения видела, что вся эта история её нимало не занимает. Ей же самой головы царей всегда казались невероятно трогательными – они были такими живыми, эти бедолаги. У одного нет глаза, у соседа – половина лица стекала, как жидкая… От третьего уцелели только глаза, лоб в удивлённых морщинах и корона, похожая на тюбетейку. Полежи-ка в земле столько лет.
– Да-да, – нервно сказала тётя Оля, – ты всё очень интересно рассказываешь, Евгения. А вот скажи, у тебя нет в ближайшее время повода съездить в Екатеринбург? В университете отпустят?
– Скоро лыжная неделя, – сказала Евгения. – Я бы и без повода съездила, а зачем?
Тётя Оля опасливо покосилась на ближнего к ним царя, но у него не было ушей. Вообще.
– Тут такая история. В общем, на меня вышел один человек – он работает с очень известным художником, Вадимом Фамилией, ты, конечно, про него слышала.
Когда тётя Оля волновалась, в её речи автоматически включался уральский говорок. Это было очень приятно, Евгения заслушалась и чуть не упустила смысл. Очнулась только на имени – Вадим Фамилия. Конечно, она знает, кто это. Фамилия написал мамин портрет, они дружили в юности.
Тётя Оля при слове «дружили» хмыкнула, но факт оспаривать не стала.
– В силу моей работы я имею дело с очень влиятельными людьми, – объясняла она, подозрительно глядя на бедного глухого царя. – Агент Фамилии попросил меня выяснить, каким образом можно передать Вере Стениной в Екатеринбург некоторую сумму денег наличными. И я вспомнила про тебя.
«Интересно, а почему не про себя?» – удивилась Евгения, но сделала это тоже – про себя. А тётя Оля очень уместно сказала в этот самый момент:
– Мне пока что не следует появляться в России, а у тебя ведь всё в порядке с документами?
Разумеется, всё было в порядке – только так и может быть у дочери королевы Хаоса. Евгения, как истинная парижанка, собирала все квитки и справки, нужные и ненужные бумажки, не выбрасывала даже посадочные талоны, что уж говорить о паспорте!
– Если ты сможешь это сделать, я буду тебе очень признательна, – сказала тётя Оля.
Хор царей молчал. Конечно же, Евгения поедет в Екатеринбург! Ещё бы она не поехала! Сделать что-то хорошее для тёти Веры Стениной – её давняя мечта.
На прощание тётя Оля ещё раз ловко приложилась к щекам Евгении, пообещав приехать к ней завтра домой, на площадь Италии. И ушла, оставив девушку в компании каменных голов.
И вот они – деньги, плотный свёрток разноцветных купюр плюс несколько монет. Общее количество укладывается в таможенные правила. 9999 евро – остроумная, и, по мнению Евгении, красивая сумма. Она любила девятки.
Евгения снова проверила свёрток – он послушно лежал в сумке, не помышляя о побеге. Опять раскрыла Хандке. В кратком сетевом пересказе роман характеризовали так: «Голкипера футбольной команды удаляют за грубое нарушение правил. Он проводит ночь с девушкой – кассиром кинотеатра, а потом убивает её».
Хотели минимализм? Получите.
Первая часть путешествия прошла благополучно. В аэропорту Евгению никто особо не допрашивал, правда, мсье-таможенник изо всех сил разглядывал её ноги, но к этому она давно привыкла. Всё-таки это очень приятно, когда у тебя такие ноги. Спасибо маме, что не просит вернуть.
Выход для московского рейса объявили вначале один, потом поменяли на другой. Евгения не смотрела на табло, не слушала объявлений – просто шла следом за русской речью, за самыми краснолицыми мужчинами, за самыми крикливыми тётками, за самыми красивыми девушками на самых высоких каблуках. Никто не подвёл – все вышли к нужному выходу, а с ними и Евгения.
Когда поднимались по трапу в самолёт, Евгения зажала портфель-фугу под мышкой и перекрестилась щепотью, как её научили в детстве.
Место оказалось у прохода, рядом – свободное, а у окна идеальный сосед – крепко спящая девушка. Как она успела уснуть, если все только что вошли в самолёт? Воистину загадочная русская душа. Девушка, конечно, была русская – акриловые ногти, наклеенные ресницы.
Портфель Евгения положила себе под ноги. Потом скинула туфли и начала рассматривать окружающих.
Всякий раз в самолёте ей приходила одна и та же мысль: сколько же тайн везут с собой все эти люди! С виду толпа как толпа – но если знать историю каждого… Кто-то, не исключено, что та милая пожилая дама, усевшаяся впереди Евгении, смертельно болен. Кто-то вчера принял самое важное решение в своей жизни, но поймёт это лишь спустя много лет. Кто-то завтра изменит жене, а кто-то дал себе слово никогда больше не обманывать мужа. Кто-то, например, эта негромко похрапывающая девушка, везёт с собой гроб – сопровождает тело сестры. А у кого-то три часа назад разбилось сердце, и он вообще не понимает, зачем теперь лететь в Москву… Тайны летали в воздухе и сталкивались между собой, как самолёты на детских рисунках. И у Евгении была тайна – сюрприз для тёти Веры Стениной. И ещё один, для всех – ведь она не предупредила ни мать, ни Ереваныча, ни Лару.
Симпатичная стюардесса прошла через весь салон к аварийному выходу, у которого сидела Евгения и спала девушка. Попросила надеть туфли и убрать портфель на полку для ручной клади. Евгения заспорила, но стюардесса была непреклонна:
– Только на время взлёта и посадки! Потом, в горизонтальном полёте, сможете взять вашу сумочку обратно.
Евгения знала, что людей, которые злоупотребляют уменьшительно-ласкательными суффиксами, переубедить невозможно – такой была, например, Нина Андреевна, Ларина бабушка. Проще послушаться. Она вынула из портфеля свёрток с деньгами, а портфель закинула на полку. Стюардесса холодно улыбнулась, и тут её окликнула коллега:
– Ян, у меня там мужчина сидит с лишним весом, надо бы переместить.
– Очень толстый? – спросила Яна.
– Ну такой, турбулентный…
Стюардессы пошли перемещать турбулентного пассажира, а Евгения пристегнула ремень и снова открыла роман Хандке. Свёрток лежал на коленях, как зримый образ материальной ответственности. Тётя Вера обрадуется, даже если не покажет этого – а Евгении и не нужно ничего видеть, она и так знает, что Стениным всегда нужны деньги. Тётя Вера слишком много работает, а Лара, дурочка, бросила учёбу. Надо как-то уговорить её вернуться в университет…
Евгения покосилась на девушку, но та спала так крепко, что даже слюну пускала – интересно, где она умудрилась так вымотаться? Через проход сидела семья с младенцем, полностью этим младенцем порабощённая. Никто не смотрел на Евгению и не осуждал её – а она между тем делала кое-что предосудительное. Развернула свёрток и вытащила оттуда конверт с чужим письмом.
Евгения ещё в Париже решила: если конверт заклеен, то она не будет его читать, а если нет – тогда пусть это письмо станет одной из тех тайн, которые так легко доверить случайному попутчику.
Конверт был плотно запечатан.
Что ж, пусть таким и останется.
Самолёт набирал высоту.
Глава тридцать девятая
– Как повеселилась?
– Так себе.
– В метро прокатилась?
– Нет.
– А что ты вообще делала?
– Старела.
Сколько помнила себя Евгения, столько же она примеряла тётю Веру Стенину на роль своей мамы. Ей, конечно, стыдно было этим заниматься, но слишком уж сладкой была мечта. Слово «сладкий» чем-то походит на слово «стыдный», решила Евгения впоследствии, но легче ей от этого не стало. Роль матери подходила тёте Вере так, будто шили под неё специально – не топорщилась, сидела точно по фигуре. Родная мама Юлька была для этой простенькой одежды слишком уж оригинальной. Нечего, как говорят артисты, играть.
В памяти Евгении хранился косой десяток историй о мамином подходе к воспитанию. Хотя это был скорее уход от воспитания, помноженный на буйную фантазию. Например, однажды в детском саду Евгения, подбиваемая смелой подружкой (сама – ни за что бы!), съела несколько сушёных горошин. Воспитательница наябедничала родителям – смелой девочке хоть бы хны, а маленькой Евгении мама рассказала страшную историю. Теперь, объясняла мама, горошины обязательно прорастут и будут лезть из ушей и носа кудрявыми зелёными веточками, помнишь, мы видели такие летом в Орске? На этом месте мама потеряла интерес к описанию и унеслась вначале мыслью в Орск, а затем – и сама унеслась на целый вечер в какие-то гости, подбросив Евгению на порог к Стениным.