Остров кошмаров. Топоры и стрелы - Бушков Александр Александрович (книга регистрации .TXT) 📗
Некоторые историки уверены, что за убийством Вильгельма стоял как раз Генрих. Очень уж подозрительно, по их мнению, выглядит та быстрота, с которой он взял власть. Как по мановению волшебной палочки в Винчестере появились бароны и епископы, сильные и влиятельные сторонники Генриха. Да и та спешка, с которой была проведена коронация, не имела прецедентов в истории Англии.
Однако как бы там ни обстояло дело, за полным отсутствием точной информации доказать ничего невозможно. Опровергнуть, впрочем, тоже. Если и был заговор, то нам о нем никогда не станет известно, аминь.
Вскоре Генрих вернул из Нормандии архиепископа Кентерберийского Ансельма и восстановил его в прежней должности, чем укрепил свои позиции среди церковных иерархов, крепко уважавших этого человека. Ну а народу он пообещал много хорошего. Дворянам – что не станет чинить им ни малейших обид, хотя впоследствии не раз от этого своего слова отступал. Простому народу – что восстановит законы Эдуарда Исповедника с усовершенствованиями, внесенными Вильгельмом Завоевателем. Вот это Грамотей выполнил в точности, правда, преследуя скорее не удовлетворение народных чаяний, а собственную выгоду. Судебная система, основанная на старых саксонских законах, стала противовесом феодальным судам, где заправляли нормандские бароны.
В конце концов Роберт Коротыш все же добрался до Нормандии, узнал об английских новостях и пришел в ярость. Его подзуживал Поджигатель. Роберт возопил на всю Европу, что законный король Англии он, а не зловредный узурпатор Генрих. Европа к этому отнеслась как-то вяло. Мало ли в ее истории бывало узурпаторов? Ну а сам Генрих эти жалобы проигнорировал вовсе.
Состоялся очередной фестиваль братской любви, которой всегда отличались сыновья Вильгельма Завоевателя. Роберт принялся собирать войска. Генрих тоже. Агитацию он повел очень тонко, объяснял англичанам, что готовится второй набег нормандцев на добрую старую Англию, который на сей раз хорошо было бы отбить. Король держался деликатно, напоминал своим подданным, что сам-то он по происхождению нормандец, таки да, но родился все-таки здесь, на острове, и в свое время сам потерпел немало от Вильгельма Рыжего и Роберта Коротыша. Короче говоря, я свой в доску, совсем не то что Роберт. Тутошние мы.
Такая агитация имела успех. На стороне Генриха оказалась почти вся Англия, в том числе и многие нормандские бароны. Но некоторые из них, как это всегда водилось при любых заварушках, где можно было выбирать между двумя претендентами, примкнули к Роберту. На его же сторону по каким-то своим причинам встали и английские моряки. Они и увели в Нормандию практически весь военный флот, в те времена, когда пушек еще не было, ничем от гражданского, собственно говоря, и не отличавшийся. Роберт погрузил войска на корабли, поплыл в Англию и высадился там.
Генрих со своими сторонниками двинулся ему навстречу.
Кровопролитие предотвратил архиепископ Ансельм. Он выступил посредником и как-то сумел помирить братьев.
Роберт со всем своим воинством уплыл в Нормандию, согласился отказаться от претензий на английский престол в обмен на солидную ежегодную пенсию. Кроме этого Генрих обязался не преследовать английских сторонников Роберта.
Он нарушил это соглашение, принялся рассаживать по тюрьмам людей, поддерживавших Роберта, а пенсию ему платить не собирался.
Узнав об этом, Роберт поступил крайне неосмотрительно. Он приехал в Англию без войска, лишь с маленькой свитой. Генрих был само радушие и устроил в честь брата роскошный банкет. Однако его придворные, надо полагать, доходчиво объяснили Роберту, что у него душа к телу не гвоздями приколочена. Чуточку перефразируя Дюма, войти в королевский дворец довольно просто, а вот выйти из него живым гораздо труднее.
В том, что дело обстояло именно так, меня убеждает дальнейшее поведение Роберта. Он добровольно и с песней отказался от пенсии, тему своих репрессированных соратников больше не поднимал, при первой возможности тихонько вернулся в Нормандию, где принялся собирать войско.
Однако Генрих его опередил, высадился с сильной армией в Нормандии. Особенно его осуждать у меня язык не поворачивается. В конце концов, не он первым начал. До того Роберт на него нападал дважды, один раз в компании Рыжего, второй – единолично.
Генрих разбил Роберта, взял в плен, отвез в Англию и упрятал в один из своих замков. Режим его содержания был предельно комфортным – с роскошными обедами, лучшими винами и верховыми прогулками, понятное дело, под конвоем. Однако Роберт прекрасно понимал, что заключение будет пожизненным. Или же оно продлится до смерти Генриха, каковая неизвестно когда и последует. Грамотей пребывал в расцвете лет и был крепок здоровьем.
Как-то Роберт попытался бежать, ускакал от своих вертухаев, но сбился с дороги. Конь увяз в трясине, и преследователи быстро догнали его.
Узнав об этом, Грамотей поступил в точности так, как средневековые русские князья обходились с соперниками, тоже близкими родственниками, кстати сказать. Он велел ослепить родного брата. Палач выжег Роберту глаза раскаленным железом. После этого он прожил еще долго, отчаянно цеплялся за жизнь и умер восьмидесяти лет от роду. Для той эпохи долголетие просто поразительное.
Такая вот братская любовь. Ужасаться этому особенно не следует. Тогда все так делали. Как говорил дон Румата по другому поводу: не воротите нос, ваши собственные предки были не лучше.
Генрих Грамотей установил английский рекорд, просидев на троне тридцать пять лет. Побить его удалось лишь через четыреста с лишним лет Елизавете Первой, царствовавшей сорок пять годков. Никак нельзя сказать, что его правление отмечено какими-то выдающимися свершениями, но при нем не было ни серьезных провалов, ни особенной тирании.
Англичане относились к Генриху с симпатией еще и оттого, что он женился на принцессе Мод, дочери шотландского короля Малькольма и родной сестре Эдгара Этлинга, не раз упоминавшегося на этих страницах. В ее жилах текла кровь древних саксонских королей, так что дети Генриха были наполовину саксами.
Женитьба эта изрядно рассердила как раз нормандских баронов, считавших, что королю следовало бы выбрать дочь одного из них, а не связываться с аборигенкой. Некоторые из них по привычке, совершенно буднично подняли мятеж. Генрих по сложившейся уже практике напустил на них англичан, и те быстренько разъяснили баронам, что бунтовать нехорошо.
В общем, царствование выдалось спокойным и благополучным. Именно при Генрихе началось сближение саксов и нормандцев, в конце концов слившихся в единый английский народ. Между собой роднились в первую очередь не бароны и уцелевшая саксонская знать, а простые люди. В Англию со времен Вильгельма Первого нахлынуло немало нормандских переселенцев, уже не завоевателей, а простого народа, искавшего за проливом лучшей доли. Главным образом это были городские ремесленники, хотя хватало и свободных крестьян.
Генрих усилил «федеральный центр», расставил на местах королевских чиновников, отрезавших часть власти у баронов. В своих владениях феодалы по-прежнему могли судить почти любого мирянина, будь он зависимым или свободным. Однако в королевских судах графств и округов, бывших вне их юрисдикции, действовала система старых саксонских законов. Так что хронисты отзывались о Генрихе хорошо: «Добрый он был человек, и очень его чтили. В его времена никто не смел причинить вред другому». Вместо прежнего прозвища Генрих получил другое, Лев Правосудия, чем, должно быть, гордился. Этот не самый худший король много лет просидел на престоле.
Кровавое танго
Наследников мужского пола у Генриха не оказалось. Один его сын умер во младенчестве, другой юношей утонул при кораблекрушении. Была только дочь Матильда. Во Франции того времени в том, что касалось престолонаследия, жестко действовал так называемый Салический закон, бравший начало еще от франков. Любители книг Мориса Дрюона должны помнить, что он сводился к чеканной формуле: «Негоже лилиям прясть». То есть женщины занимать французский престол не могли ни при какой погоде, даже если наследников мужского пола не оставалось.
