Письма крови - Агамальянц Александр (книга жизни TXT) 📗
«Судьба жестока, Михаэль, – подытожил я свой рассказ. – И тебе ли не знать, что в наибольшей мере ее жестокость распространяется на тех, кто радеет за благо остальных?!». Пастор тяжело вздохнул: «Ты прав. Как прав и тот, кто сказал, что знание лишь преумножает печали. Даже если я захочу предупредить людей из окрестных деревень, добрая половина из них будет смотреть на меня как на сумасшедшего… Пока не станет слишком поздно…». Я положил руку на плечо Михаэля в знак поддержки и некоего сопереживания: «Не торопись отчаиваться, поп. Как я уже сказал, следующей ночью я нанесу визит своим новым друзьям и, если мне повезет, они перестанут угрожать твоей возлюбленной пастве». Глаза пастора засияли от радости. «Нет-нет, не благодари меня, Михаэль! Я делаю это вовсе не из сострадания или любви к ближнему. Не забывай, что я не меньший враг твоим добрым людям, чем твари, которых извергла Преисподняя, и растерзаю любого из них, встань он у меня на пути в неурочный час». Священник пожал плечами: «Пути Господни неисповедимы и не мне судить о Его промысле. По крайней мере, умерщвляя тела людей, ты не чинишь вреда их душам».
Признаюсь, мне совершенно нечего было ему ответить.
Я не имел ни малейшего представления, что ожидает души моих жертв.
Да и мне было наплевать на это.
Теперь настало время подумать о ночлеге и прочих насущных вещах. Сменив одежду, я спросил пастора о месте для сна. На всякий случай я расположился в одной из подвальных комнат, в которую солнечный свет не попадал ни при каких условиях и которая запиралась изнутри на щеколду. Конечно, Михаэль производил впечатление человека, которому можно доверять, да и находился он не в том положении, чтобы пытаться меня убить в порыве праведного гнева, но я прекрасно знал человеческую природу, и меньше всего хотел проснуться оттого, что кто-то вгоняет мне кол в сердце. Напоследок пастор спросил, не нужно ли мне чего-нибудь. Я сказал, что неплохо было бы, если кто-то попытается привести в порядок мою одежду, пострадавшую в схватке с нежитью. Немного подумав, я мрачно пошутил, что не откажусь от свежей крови. Михаэль вымученно улыбнулся и отправился спать, для него пережитого за ночь было более чем достаточно, я же дождался рассвета и, когда мои слуги проснулись, дал им необходимые инструкции в связи с неожиданной остановкой минимум еще на одну ночь. Собственно, все, что от них требовалось – приглядывать за священником в течение дня, чтобы он не учудил чего-нибудь, и уезжать домой, если я не вернусь к следующему рассвету.
Наконец я мог позволить себе заснуть. Будучи существом, не знающим физической усталости, я, все же, испытывал тяжелейшее моральное утомление и страстно желал забыться во сне, спрятавшись от пережитых кошмаров, которые с недавнего времени стали вечными спутниками моего бытия. Среди кромешной тьмы мира, ставшего моим домом и тюрьмой одновременно, единственным слабым источником света были лишь мои собственные воспоминания и грезы. Я всеми силами стараюсь поддерживать этот свет и по сей день, понимая, что угасни он, и тьма поглотит меня в ту же секунду, похоронит заживо в своем чреве. Отчасти и поэтому, я не стесняюсь в описании своих чувств и переживаний относительно Шарлотты, которую где-то в глубине сердца нежно люблю до сих пор и буду любить до конца своей жизни, и прочих женщин, с которыми сводила меня судьба, хотя и понимаю, что это может вызвать ваше недовольство. Но, согласитесь, счастье мое, это ведь очень глупо для высшего существа – ревновать к воспоминаниям о давно и безвозвратно ушедших людях и событиях?!
Но в тот раз мне было не дано спокойно заснуть и отдохнуть от тягот бытия. Видимо, кровь оживших мертвецов, которой я был вынужден напиться, чтобы не лишиться сил во время боя, была не менее пропитана дьявольской энергией, чем их полусгнившие тела, из-за чего мои сны больше напоминали какие-то искаженные бредом воспоминания постороннего мне человека. Я не знал ни его, ни того, что было вокруг, вероятнее всего, этот человек жил много веков назад. Мутные, перекошенные картины из жизни сменяли друг друга, периодически из этого тумана выпрыгивали лица людей, вероятно, бывших очень близкими и дорогими. Потом я видел обрывки воспоминаний о мрачном шабаше, страшной, мучительной смерти и возвращении к жизни уже в облике безвольного орудия демонического промысла, влекомого лишь неутолимым голодом. Видел Охоту и травлю, видел несчастных людей, ставших добычей. Тем из них, кого разорвали в клочья и сожрали заживо, очень повезло по сравнению с теми, кого привели к хозяйке Охоты, восседающей в свете костров на троне, обтянутом человеческой кожей.
30
«Мы ждем тебя с нетерпением! Наши гончие жаждут снова вкусить твоей плоти.
Твоя вечная жизнь превратится в вечную агонию.
Приходи… если осмелишься…».
Не знаю, действительно ли хозяйка Дикой Охоты обращалась ко мне, проникнув в мой сон с помощью какого-то дьявольского искусства, или мое собственное воображение таким образом тщетно предостерегало меня от неизбежного. Я проснулся. Судя по всему, солнце уже зашло, и мне пора было готовиться к своему кровавому причастию. Все, с чем я сталкивался до сих пор, было мелочью по своей сути и представляло опасность только за счет моей неготовности противостоять подобным силам. Однако, даже будучи полностью неготовым, я выходил победителем. Этой ночью все будет по-другому. Где-то в глубине леса меня ожидают враги свирепые и весьма могучие. Если честно, я совершенно не представлял, насколько могучие. И, самое главное – они ждут моего прихода. Готовятся к нему. Расставляют капканы и точат оружие. Вероятно, они знают каждую тропинку в лесу, поэтому пытаться хитрить мне бессмысленно, скорее, я сам себя заманю в какую-нибудь ловушку. Что ж, оставалось надеяться на свои умения, надежность оружия и что Создатель ненавидит демонов больше, чем меня.
Пастор Михаэль уже ждал меня в главном зале. Он принес хорошие вести – моя одежда поддавалась восстановлению и одна добрая женщина из близлежащей деревни взялась заняться ею, обещав закончить через день. «Что ж, – ухмыльнулся я, – отличный повод погостить здесь еще немного». Священник кивнул, хотя было заметно, что он вовсе не бесконечно счастлив от моего пребывания в своей обители. Естественно, его можно было понять – разве будет баран рад волку, решившему ни с того ни с сего пожить в овчарне?! Но, тем не менее, наш вынужденный союз был прекрасен – только смирив наши страсти и попытавшись дополнить слабости друг друга своими сильными сторонами, мы могли противостоять общему врагу. При этом ни я, ни пастор, хоть и проникшись определенной симпатией, не испытывали особых иллюзий насчет возможности страшной и кровавой расправы над своим вынужденным союзником. Конечно же, моя несравненная, я не исключал вероятности того, что придется загрызть священника. Мне бы очень не хотелось этого делать, но при отсутствии в округе другой пищи, выбирать не пришлось бы. И я более чем уверен, что и пастор не сильно гнал от себя мысли вонзить мне кол в сердце. Благо я не рассказал ему, как надо правильно меня убивать.
Решив хоть немного увеличить свои шансы на возвращение живым из леса, я достал два пистолета, которые были запакованы еще в Венеции, и небольшой запас пороха и пуль. По-хорошему, я смогу сделать только по одному выстрелу из каждого, но если удача мне улыбнется и появится время на перезарядку, лучше иметь с собой все необходимое. Не забыл я и распятие, которое уже спасло мне жизнь однажды. По традиции оно отправилось в карман сюртука. Оставалось только одно – определиться, куда мне нужно двигаться. Если я возьму неверное направление, то бестолку прошатаюсь по лесу до утра, а потом вполне могу стать легкой добычей демонов, если хоть один из них способен передвигаться при свете солнца. Я спросил у пастора, есть ли в окрестном лесу какая-нибудь большая приметная поляна или лесопилка, на худой конец. Таковая действительно была, причем, относительно недалеко и, что самое интересное, место по описанию очень напоминало то, которое я видел в своем сне. Более задерживаться не было необходимости, и я зашагал к выходу.
