Битва за Рунет: Как власть манипулирует информацией и следит за каждым из нас - Бороган Ирина Петровна
В 2010-м, прочитав статью одного из прокремлевских публицистов, назвавшего представителей его поколения ленивыми и бесполезными хипстерами, не способными думать ни о чем, кроме собственных айфонов, велосипедов и стильных кроссовок, Клишин решил написать ответ. В статье «Хипстеры наносят ответный удар» он доказывал, что его поколение очень интересуется политикой. Позже вместе с другом он запустил небольшой сайт Epic Hero, где о политике писали языком субкультуры хипстеров. Вскоре Epic Hero стал настолько заметен, что сотрудники администрации Медведева пригласили его создателей поработать в Сколково. 6 декабря Клишин пришел на Триумфальную площадь, чтобы написать о новом лице политического протеста. В толпе говорили, что следующая акция состоится через четыре дня на площади Революции, – совсем рядом с Кремлем.
Поздним вечером Клишин вернулся домой и первым делом открыл свой MacBook. Он пытался найти любую информацию о встрече на площади Революции, но нашел лишь короткую заметку, в которой говорилось, что на 10 декабря власти согласовали акцию на 300 человек.
Клишин зашел в Twitter и написал: «В Facebook есть мероприятие на 10 декабря?»
Ему ответил один из читателей Epic Hero: «Нет. Давай создадим».
Клишин знал, как с помощью Facebook сделать ивент – для вечеринки, например, – и по тому же принципу создал ивент для митинга на площади Революции. Разослал ссылку друзьям и знакомым журналистам {139}.
На следующее утро, открыв ноутбук, Клишин увидел, что на его мероприятие подписалось больше 10 000 человек.
В то же самое время другие журналисты и активисты через Facebook обсуждали следующий шаг. Среди них были редактор «Афиши» Юрий Сапрыкин и ведущий «Эха Москвы» Сергей Пархоменко. В 2000-е Пархоменко, как и большинство его коллег, принадлежащих к тому поколению, считали себя выброшенными из общественной жизни: все, что у него осталось, – еженедельная пятничная передача на «Эхе Москвы», что было слишком мало для его энергичной натуры.
Вечером 8 декабря он сидел в популярном в среде московской либеральной публики ресторане «Жан-Жак» на Никитском бульваре. Там собралась большая компания – оппозиционные политики, журналисты, гражданские активисты и правозащитники. Все разговоры были об одном – как убедить московское правительство согласовать многолюдную акцию. Вдруг позвонил Немцов – он сказал, что московские власти готовы к переговорам, поэтому кому-то нужно срочно ехать в мэрию.
Вызвался Владимир Рыжков – бывший депутат Госдумы, перешедший в оппозицию, – и двое активистов, готовые выступить заявителями предстоящей акции. Но из всех присутствующих машина была только у Пархоменко, поэтому он поехал с ними {140}. Пархоменко захватил с собой iPad, и оставался на связи с остальными участниками группы, находившимися в разных концах города.
В здании мэрии их встретили в вестибюле и проводили на четвертый этаж в большой кабинет, где ждал высокий человек в строгом деловом костюме, внешне сильно напоминающий Леонида Ильича Брежнева в его молодые годы. Это был Александр Горбенко, заместитель мэра Москвы по вопросам информационной политики. С ним была группа чиновников.
Общение затянулось на несколько часов. Пархоменко не выпускал из рук iPad, ведя прямую трансляцию о переговорах в закрытом чате на Facebook.
Одновременно Пархоменко показывал столичным чиновникам страницу Клишина в Facebook, пытаясь убедить, что на митинг собирается прийти несколько тысяч людей, куда больше изначально заявленных трех сотен. «Конечно, моим мощным аргументом был Facebook. Я все время открывал его и говорил им – а вот это видели? А видели эту цифру?» Он показывал конкретные посты: «Был знаменитый текст Вари Туровой <совладельца клуба "Мастерская", где накануне сидел Охотин с друзьями>, которая страстно написала, что ей ужасно страшно и что она бы никуда не пошла, но обстоятельства складываются таким образом, что куда-нибудь она обязательно пойдет. И у нее сразу были тысячи лайков и перепостов». Пархоменко показал чиновникам и это. Он объяснял, что он не организатор движения, ничем не управляет и никем не делегирован, поэтому бессмысленно с ним договариваться. Он говорил, что его роль сводится к тому, чтобы сообщать, что происходит, – социальные сети сделали мир горизонтальным.
В конечном счете митинг был согласован. Он должен был пройти 10 декабря, разрешение было выдано на тридцать тысяч человек. Но заявителям пришлось пойти на компромисс – изменить место проведения акции. Мэрия не хотела подпускать протестующих так близко к Кремлю и вместо площади Революции предложила Болотную – все еще в центре, но уже на другом берегу Москва-реки. После этого в кабинет Горбенко зашел Алексей Громов, замглавы администрации президента (десять лет назад он был на встрече Путина с НТВшниками), – Кремль ясно давал понять, что не позволит городским властям вести такие важные переговоры без своего ведома.
После того, как договоренность была достигнута, Пархоменко сфотографировал документ и выложил его на своей странице в Facebook. Это было около одиннадцати часов вечера 8 декабря.
Клишин немедленно поменял место проведения на странице ивента.
В последующие месяцы этот компромисс станет источником постоянных споров и взаимных упреков. Более радикально настроенные участники будут утверждать, что такая крупная акция не нуждалась в официальном разрешении, доказывая, что протест потерял темп, когда переговорщики согласились на Болотную вместо площади Революции. Менее радикальные участники отвечали, что москвичи попросту не были готовы к столкновениям с полицией.
Болотная площадь находится на острове, омываемом Москвой-рекой с одной стороны и небольшим каналом с другой. Ее хорошо видно из Кремля. 10 декабря 2011 года, в субботу, здесь собралось больше пятидесяти тысяч человек. Такого скопления народа Москва не видела с начала 1990-х. Те, кто не смог прийти, смотрели прямую трансляцию телеканала «Дождь».
Большую часть протестующих представлял московский средний класс – люди, которые обычно проводят выходные в кафе или ресторанах. В этот день они вышли на митинг с плакатами и транспарантами. В толпе, конечно, встречались анархисты, правозащитники и левые активисты, годами посещавшие протестные марши и митинги, но на этот раз они растворились среди совершенно других людей, которые вышли на площадь впервые.
Было много плакатов с обычными для протестных акций лозунгами – «Путин должен уйти», но некоторые подошли к делу креативно. «Вы нас даже не представляете» стал самым популярным мемом Болотной.
Лев Гершензон из «Яндекса», который привез своих друзей на первую акцию на Чистых прудах, пришел на Болотную с 17-летней дочкой Лизой. Она держала плакат, и на белом листе большими красными буквами было написано: «Верните нам наши голоса».
Митинг на Болотной сильно отличался от протестных акций 2000-х: десятки тысяч людей вышли на площадь не по призыву политических партий и их лидеров, а те, кто пришел, были не готовы поддержать какую-либо партию. Толпа радостно приветствовала писателя Бориса Акунина, который ограничился призывом вернуть москвичам право самим выбирать мэра и провести в Москве перевыборы в Думу.
Социальные сети помогли мобилизовать тысячи недовольных. В России, где все веками определяла иерархия и вертикаль власти, впервые десятки тысяч людей смогли организоваться через горизонтальные связи.
Белая лента, ставшая символом либерального протеста, сначала появилась в LiveJournal, и тысячи людей сделали ее своим юзерпиком. Вскоре символ из онлайна переместился в офлайн: москвичи стали прикреплять белые ленты к своим автомобилям и одежде.
Протестующие требовали от организаторов того, к чему так не привыкли в России, – прозрачности и открытости, и интернет делал это возможным. Заявители акций в прямом эфире постили информацию о том, как идут переговоры с городским начальством. А позже, уже после событий на Болотной, был создан Координационный совет оппозиции, который транслировал все свои заседания. Лидеры протеста сообщали онлайн о каждом своем шаге, начиная с выбора места проведения следующей акции и заканчивая ходом сбора денег.
