Лицеисты - Московкин Виктор Флегонтович (читаем книги бесплатно TXT) 📗
Парни сразу взъерошились. Опять Егор спросил:
— Зачем?
— Надо, — уже смелее сказал незнакомец.
Теперь Егор проговорил протяжно:
— А-а! — и добавил с угрозой: — Не спеши, коза, все волки твои будут. — Приблизил губы почти к уху незнакомца, посоветовал: — Шпик, тогда кланяйся своим. Вот трамвай, как раз отходить будет. Топай.
На площади появился хромой Геша. Пошатываясь, орал самозабвенно:
Егор повернулся, ожесточенно погрозил Геше кулаком. Тот понимающе закивал, развел руки — больше ша, не будет. Но, отошедши подальше, снова гаркнул:
— Неужели похож на шпика? — спросил незнакомец. Он уже совсем успокоился, повеселел. Снял пенсне и начал протирать стекла белоснежным платком. Без пенсне лицо его стало не таким загадочным. Егор сказал:
— Отведи его, Артем. Передай с рук на руки.
Незнакомец оглядел Артема: в короткой куртке на вате, в сапогах, лицо скуластое, доверчивое, совсем еще мальчик. Сказал, когда отошли от Егора:
— Раз вы дружинники, так хотя бы бантики прицепили. В городе черносотенцев полно. Сначала подумал: и здесь на них нарвался.
— Идите, не разговаривайте, — грубовато посоветовал Артем.
— О, у вас тут строго, — не унимался незнакомец.
В училище в большом зале, уставленном скамейками, полно фабричных, спорят, чего-то ждут. Узким проходом Артем провел незнакомца через весь зал на сцену, наполовину закрытую занавесом. В углу сцены за длинным столом сидели члены стачечного комитета — представители отделов — всего человек десять. Перед ними на скамейке женщина лет тридцати, зябко куталась в теплый полушалок.
Появление Артема с незнакомым человеком отвлекло их, все вопросительно смотрели на вошедших.
— Вот, — сказал Артем, обращаясь к отцу, — Федор сидел с краю стола, — ищет стачечный комитет.
Незнакомец представился:
— Емельянов. От городского комитета.
— Садитесь, товарищ, — кивнул Федор. Мельком окинул фигуру Емельянова, подумал с досадой: «Просил ведь прислать оратора попроще, так нет, выискали… Стекляшки на носу… Поневоле вспомнишь Мироныча». — О чем будете рассказывать?
— Могу о девятом января — очевидец, могу о русско-японской войне, о сущности каждой партии, — непринужденно стал перечислять Емельянов.
— Много вы можете, — не без иронии заметил Федор. — Что ж, послушаем, но придется обождать: митинговать начнем позднее.
Он сразу же забыл об Емельянове. Повернулся к женщине, которая нервно теребила концы полушалка, отводила в сторону лицо.
— Так ты говоришь, что евреи выкрали у тебя двоих малолетних детей, убили и закопали в подвале, где ты их и нашла. Так, гражданка Стетухина?
— Точно так, — закивала женщина.
— Когда же это было?
— На днях, на днях, батюшка. — Закрыла лицо руками, заголосила: — Кровинушки вы мои несчастные, за что мне, господи, такое наказание-е…
— Не вой, — оборвал ее Федор, — говори, зачем мутишь народ?
— Ой ли! — воскликнула Стетухина. — Да разве я вру! Все истинно так, как сказала. В подвале…
— Ладно, слышали, — оборвал ее Федор. — Ты что на это скажешь, Марфа?
Из-за стола поднялась Марфуша Оладейннкова. Старенькая бархатная жакетка расстегнута, платок спущен на плечи, лицо разрумянилось от волнения.
— Соседки твои, — сказала, обращаясь к женщине, — Анна Борноволокова и Катерина Вязникова в один голос заявили, что детей у тебя нет и не было.
— Объясни, зачем распускаешь эти слухи? — продолжал спрашивать Федор.
Стетухина приложила руки к груди, сказала покаянно:
— Прости, батюшка, грех попутал. Сон мне такой приснился. Будто у меня детишки малые, уж так их нежила… Пропали потом они… Рассказала одному, другому, и пошло кругом.
Федор оглядел сидящих за столом.
— Что с ней будем делать?
— Выпороть перед всем народом, вдругорядь подумает, как болтовней заниматься, — предложил Дерин.
Стетухина посмотрела на него с испугом — поверила, что так и сделают. Приготовилась завыть.
— А не научил ли кто тебя? — высказал догадку Федор. — Затем, чтобы озлить людей, на погромы толкнуть, на хулиганство. А тут войска… Ну-ка, ответь нам.
Стетухина съежилась, спрятала лицо в полушалок.
— Отвечай, если спрашивают, — поторопил Федор.
— Научили, родимый. Чтоб ему пусто было! Попузнев научил, городовой, что на базаре в будке стоит. Рубль дал и обещал заступаться…
Комитетчики заволновались, послышались возгласы:
— Выгнать из слободки Попузнева. Чтоб духу не было.
— Пусть сама перед народом повинится.
— Вот так, — тоном приказа сказал Федор, выслушав мнение членов комитета. — Сейчас соберутся рабочие, все им и расскажешь. Без утайки!
— Расскажу, батюшка, все расскажу, — затараторила женщина, обрадованная тем, что хоть больше никакого наказания не предвидится.
Она ушла, комитетчики полезли в карманы за табаком. Им предстояло разобрать еще несколько неотложных дел. Пока решили отдохнуть.
Емельянов прислушивался к их разговору с любопытством! Воспользовавшись перерывом, сообщил Федору:
— Селиверстов просил кланяться…
— Да? — Федор улыбнулся, глаза заблестели. — Где он сейчас?
— Я два дня как из Москвы. Там и встречались.
— Придется увидеть — передавай ему и от нас. Может, приедет когда, так будем рады. С Миронычем у нас плохо…
— Он не успел договорить — на сцену ворвалась злая, встрепанная Марья Паутова. Дико крикнула:
— Вот они! Заседают, а тут жрать нечего. — Подступилась к Федору, того гляди вцепится ногтями в лицо. Федор невольно отпрянул.
— Что с тобой? Ошалела?
— Это ты ошалел! Давай денег!
— Каких денег? — удивился он.
— Каких! Из-за вас не работаем. Детишки с голоду пухнут. Ты тут главный, ты и виноват…
— Не шуми, — попытался остановить ее Федор. — Многосемейным помогать будем из стачечного фонда. Тебе обязательно выделим. Подожди немного, нет денег пока.
— Какое мне дело, — заплакала женщина. — Чем-то кормить их надо. За подол тянут… В лабаз придешь — в долг не дают. Скоро ли все это кончится?
Федор поднялся, обнял женщину за плечи, стал успокаивать.
— Всем не сладко, понимаю. Сегодня пойдем к владельцу, будем требовать.
Потом повернулся к Алексею Подосенову, сидевшему с другого края стола:
— После перекурим. Приглашай да пора в контору.
Подосенов отправился в зал. Вернулся он с тремя мужиками, боязливо ступавшими следом. Это были владельцы трактиров, которые располагались в слободке.
— Гражданин Ивлев, гражданин Постнов и гражданин Осинин, — сурово обратился к ним Федор. — Несмотря на предупреждение, вы продолжаете торговать водкой. Стачечный комитет решил на первый раз оштрафовать вас. А если еще узнаем, запечатаем ваши заведения.
— Господин стачечный председатель, — сказал мужик с окладистой черной бородой — Ивлев. — Как же без водки-то? Требует посетитель. — И смиренно развел руки: дескать, рады бы, да вынуждены.
— Пока будете без водки, — непреклонно заявил Федор. — Нарушать нам порядок, дисциплину не позволим. Внесите в стачечный фонд штраф по пятнадцати рублей. И думаем, больше с вами не придется говорить об этом.
Мужики закланялись — еще легко обошлось, могло быть и хуже, — направились к Подосенову. Тот принял от каждого деньги. Мусоля карандаш, стал писать расписки: «Деньги за нарушение порядка от гражданина… принял в сумме пятнадцати рублей».
Федор, Марфуша и Василий Дерин отправились в контору. Другие остались, — в зале было полно рабочих, пора открывать митинг.
