Путь в Версаль (др. перевод) - Голон Анн (версия книг .txt) 📗
Инстинктивно, как животные, привычные чуять в темноте, цыгане уже смотрели в сторону дороги и сбивались в кучку.
Капитан со стражниками направились в их сторону, а еще двое совершали обходной маневр.
Анжелика затаилась в темноте. Она слышала, как капитан стражи, подкрепляя свои слова бранью, объяснял главарю, что все его цыгане, мужчины, женщины и дети, должны выстроиться перед ним. Их пересчитают. Это необходимая формальность, связанная со вчерашним происшествием на Сен-Жерменской ярмарке. После их отпустят с миром.
Успокоившись, кочевники повиновались. Странствуя по всему миру, они привыкли к придиркам полицейских.
– Иди сюда, барышня! – проревел капитан.
Анжелика прибежала.
– У вас ребенок этой женщины, – продолжал капитан. – Верните его, или мы вас всех перережем.
В этот момент Анжелика увидела Кантора. Он спал на смуглой груди цыганки. Зарычав, как тигрица, она бросилась к женщине и вырвала у нее из рук ребенка. Тот заплакал. Цыганка закричала, но властный окрик вожака заставил ее умолкнуть. Вид стражников на конях, со сверкающими в свете костра алебардами, подсказывал ему, что всякое сопротивление бесполезно.
Однако он проявил крайнюю наглость, заметив, что за ребенка было уплачено тридцать су. Анжелика швырнула ему деньги.
Ее руки страстно сжимали нежное пухленькое тельце. Кантору очень не понравилась эта резкая смена власти. По всей вероятности, при его природной способности приспосабливаться, доказанной им сразу после появления на свет, ему было совсем не плохо возле груди цыганки.
Мерная поступь лошади, на которой Анжелика сидела позади стражника, убаюкала его, и он снова уснул, засунув в рот большой палец. Похоже, он не страдал от холода, хотя был абсолютно голым, как принято у цыган.
Анжелика устроила сына у себя на груди, под корсажем, и придерживала одной рукой, а другой ухватилась за пояс стражника.
В Париже было темно, приближался час, когда тени сгущаются, чтобы из них, подобно ручью, который внезапно появляется на лугу из невидимого подземного русла, народился новый день.
Добропорядочные горожане уже закрывали окна и задували свечи. Господа и буржуа направлялись в театры и таверны. Интимные ужины заканчивались рюмочкой ликера и галантными поцелуями.
Часы на башне Шатле пробили десять раз.
Анжелика спрыгнула с лошади и подбежала к капитану.
– Позвольте мне отнести ребенка в надежное место, – умоляюще попросила она. – Клянусь, что приду следующей ночью.
Он нахмурил брови:
– Смотри не обмани! Иначе не поздоровится.
– Клянусь, что приду.
Не зная, как убедить его, она скрестила пальцы и плюнула на землю, как это делают бродяги, когда дают клятву.
– Ладно, – сказал капитан. – Не часто мне приходилось видеть, чтобы нарушали эту клятву. Но не заставляй меня томиться. А пока подари-ка мне в залог поцелуйчик.
Но она отпрянула и бросилась бежать. Как он осмелился прикоснуться к ней, когда она держит в объятиях своего драгоценного сыночка?! Решительно, у мужчин нет ничего святого.
Улица Валле-де-Мизер находилась прямо за Шатле. Анжелике надо было пробежать совсем немного. Не замедляя шага, она вошла в харчевню «Храбрый Петух», пересекла зал и заглянула в кухню.
Барба была там, она снова меланхолически ощипывала старого петуха. Анжелика положила ребенка ей в передник.
– Вот Кантор, – сказала она срывающимся голосом, – береги его, охраняй его. Обещай, что бы ни случилось, ты его не оставишь.
Кроткая Барба прижала сразу и младенца, и птицу к груди:
– Обещаю вам, госпожа…
– А если твой хозяин Буржю рассердится…
– Пусть покричит, госпожа… Я скажу, что это мой сын, что мне его сделал один мушкетер…
– Хорошо, Барба… А теперь возьми четки…
– Госпожа?..
– Бери четки.
– Да, госпожа…
– И начинай молиться за меня Деве Марии…
– Да, госпожа…
– У тебя есть водка, Барба?
– Да, госпожа, на столе, там…
Анжелика схватила бутыль и сделала один большой глоток. Ей показалось, что она сейчас рухнет на пол, поэтому она оперлась о стол. Но через мгновение зрение ее прояснилось и она ощутила, как ее заливает благотворное тепло.
Барба смотрела на нее расширившимися глазами:
– Госпожа… Где ваши волосы?
– Откуда мне знать, где мои волосы? – с раздражением отвечала Анжелика. – Мне есть чем заняться, вместо того чтобы искать свои волосы.
Она решительно направилась к двери.
– Госпожа, куда вы?
– Искать Флоримона.
Глава XIV
Возле глинобитного домика возвышалась статуя Бога обитателей парижского дна – Предвечный, украденный из церкви Сен-Пьер-о-Бёф. Молясь, паства обращалась к нему с поношениями и сквернословием.
Миновав святыню через лабиринт узких грязных и зловонных улочек, вы попадали в царство тьмы и страха. Статуя Предвечного обозначала границу, которую не рискнули бы пересечь в одиночестве ни полицейский, ни стражник. Добропорядочные горожане тоже не отваживались туда соваться. Да и что им было делать в этом безымянном квартале, с почерневшими и полуразрушенными домами, старыми каретами и старыми повозками, старыми мельницами и старыми баржами, бог знает как притащенными сюда? Здесь селились тысячи семей, тоже безымянных и не имеющих корней. Единственным их пристанищем стал воровской мир.
Темнота и тишина становились все более зловещими, и Анжелика поняла, что скоро попадет во владения принца нищих. Сюда едва доносилось пение из таверн. Здесь уже не было ни фонарей, ни таверн, ни песен.
Ничего, кроме настоящей нищеты, с ее грязью, ее крысами, ее бродячими собаками…
Однажды Анжелика уже бывала с Каламбреденом в этом потаенном квартале предместья Сен-Дени. И он даже показал ей вотчину принца нищих. Это был странный многоэтажный дом, прежде, видимо, принадлежавший монастырю. Среди куч земли, груд старых досок и щебня еще сохранились подпертые сваями, чтобы не обвалились, башенки с колоннами и развалины внутренних галерей.
Укрепленный со всех сторон, неустойчивый и увечный, зияющий ранами всех своих арочек и стрельчатых окон и спесиво воздевший ощипанный плюмаж своих башенок – таков был дворец короля нищих.
Принц нищих жил в нем со своим двором, своими женами, своими помощниками и своим идиотом. Именно здесь, под крылом принца нищих, Жан Тухляк содержал свой товар – украденных законных или бездомных детей.
Проникнув в опасный квартал, Анжелика сразу принялась искать этот дом. Инстинкт подсказывал ей, что Флоримон там. Она шла под защитой кромешной тьмы. Встреченные ею прохожие не обращали внимания на оборванку, которая ничем не отличалась от обитателей здешних печальных трущоб. Если бы к ней обратились, она легко бы вышла из положения, не вызвав подозрений. Она достаточно хорошо знала обычаи и язык воровского мира.
Выбранный ею маскарадный костюм, платье нищенки, поистине был единственным, который мог позволить ей безнаказанно пройти через этот ад.
Какая представительница этого страшного мира могла в тот вечер обвинить ее, закутанную в мокрое и рваное тряпье, с бритой головой арестантки, искаженным тревогой и усталостью лицом, что она не из них и проникла на эту проклятую территорию с враждебным умыслом?
И все же она должна была стараться, чтобы ее не узнали. В этом квартале обосновались две соперничающие банды.
Что будет, если распространится слух, будто здесь рыщет Маркиза Ангелов? Ночная охота диких зверей в лесной чаще менее жестока, чем люди, устремившиеся по следу одного из себе подобных во чреве города!
Для надежности Анжелика нагнулась, зачерпнула с мостовой грязь и вымазала лицо.
В этот поздний час дом принца нищих отличался от остальных тем, что был освещен. То тут, то там в окнах поблескивала рыжеватая звездочка незамысловатого светильника, представлявшего собой плошку с маслом, в которой чадила старая тряпка.
