Мадемуазель Шанель - Гортнер Кристофер Уильям (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗

Прочитав телеграмму, я похолодела. Я уже давно поджидала приезда Боя, а он все запаздывал. Из Парижа я уехала рано, надо было подготовить бутик, а он остался закончить кое-какие дела. И вот я стояла и тупо смотрела на телеграмму с тремя короткими фразами:

Призван в действующую армию. Магазин не закрывай. Люблю, Бой.

Всего три фразы. Девять слов. Точка.

Над моим плечом склонилась Адриенна. Не успела она испуганно вскрикнуть, как я схватила ее за руку и потащила в заднее помещение.

Лицо у нее было белое как мел, она вся дрожала.

— Молчи, не говори ни слова, — прошипела я. — У нас покупатели. Это не может быть чем-то серьезным, иначе Бой не стал бы писать, чтобы мы не закрывались, нельзя допустить, чтобы об этом стали болтать. Мы должны заниматься своим делом, подождем новых известий.

— Но Морис… Он ведь тоже в Париже. Его тоже призовут в армию!

— Он сообщит тебе, если надо будет, разве нет? А теперь давай-ка вернемся. Надо заканчивать с каймой для принцессы де Сен-Совёр. Ты же знаешь, она терпеть не может, когда торчат нитки.

Двигаясь словно лунатик, Адриенна вернулась к работе. Я сунула телеграмму в карман свитера и пошла за Адриенной, внимательно за ней наблюдая. Она монотонно отвечала на вопросы принцессы, а другие клиентки бросали в ее сторону пытливые взгляды.

— Что-то случилось? — спросила Китти Ротшильд, когда я пересчитывала ее покупки, а Андриенна рассеянно записывала все в гроссбух.

— Она только что узнала об объявлении войны, — ответила я, поскольку, если честно, сама была слишком растеряна, чтобы с ходу придумать что-нибудь убедительное. — Беспокоится за своего барона Нексона.

— Всего-то? — Китти пожала плечами. — Было бы о чем. Все закончится еще до того, как мы вернемся в Париж. Эти немцы такие забияки… Прямо как мальчишки.

Я рассмеялась и расцеловала ее в обе щеки.

— Demain, [21] — сказала она, прощаясь, и служанка, нагруженная моими черно-белыми коробками с покупками, нетвердой походкой двинулась за ней, — снова приедет Сесиль Сорель, а еще мадам Сантос-Дюмон: им не терпится посмотреть на ваши новинки. Plus tard! [22]

Она послала мне воздушный поцелуй и важно выплыла из магазина вслед за принцессой. Вдвоем они раскупили половину всего, что у меня было.

Адриенна снова заплакала. Я велела ей возвращаться в гостиницу. В нынешнем состоянии от нее толку было мало, и мне хотелось подсчитать сегодняшнюю выручку без ее причитаний.

Мы будем продолжать торговать, мы не закроемся, как и просил Бой. Но когда я вытаскивала свои бухгалтерские книги, руки мои дрожали.

Так много ветра в траве…

Легкомысленное и небрежное заявление Китти Ротшильд жило в моем сердце до конца лета, но вот оно закончилось и унесло с собой всех временных обитателей-солнцепоклонников. Довиль опустел. Война с забияками-немцами обрела наконец свой чудовищный смысл: нам грозит страшная участь быть сожранными живьем.

В Париж я не вернулась. Зачем, если там нет Боя? Но Адриенна отправилась, села на первый попавшийся поезд и, задыхаясь, пообещала написать, как только будут какие-нибудь новости.

— Лучше позвони, — сказала я. — Ты что, забыла, у нас в отеле есть телефон?

Возвращаясь по призрачным улицам города в «Нормандию», я удивлялась своему упорному нежеланию поддаваться тревоге, своему невозмутимому спокойствию. И только стоя на балконе, где я по капельке цедила коньяк, затягиваясь сигаретой (много я никогда не пила) и любуясь прекрасным видом на Ла-Манш, я поняла, что это была совсем не беззаботность или безразличие.

Я отказывалась даже думать о том, что с ним что-то может случиться.

Медленно тянулись месяц за месяцем. Я получила от Боя еще одну телеграмму, в которой он сообщал, что ему присвоено звание лейтенанта британских войск и что его дивизия стоит на Марне. Довиль снова был полон народу, но на этот раз беженцами, поскольку немцы с боями прорвались через Бельгию и угрожали Парижу. В город они не вошли, но одного вида их касок было достаточно, чтобы толпы женщин штурмовали поезда или бежали в ближайшие гавани, откуда можно спастись, сев на корабль, плывущий через пролив. У меня снова было по горло работы, и я послала срочную телеграмму Адриенне — телефоном она пользоваться так и не научилась, — мол, хватит хныкать по своему Морису, который вступил в армию добровольцем и отправился на фронт, чтобы остановить наступление немцев до того, как нас заставят приветствовать кайзера, и приезжай, для тебя найдется работа. Несколько раз она отказывалась, потом наконец приехала. К тому времени у нас уже буквально не хватало рук, чтобы выполнить все заказы. Многие женщины теперь страстно желали поддержать общее дело, в официальных отчетах сообщалось о множестве убитых и раненых на фронте, формировались добровольческие отряды сестер милосердия в госпиталях.

А им требовалась удобная повседневная одежда, практичная, а главное, ноская, в которой можно работать. И нечаянно так случилось, что мои модели спортивной одежды оказались именно тем, что нужно, и я с головой окунулась в работу, создавая специальные платья-халаты, отвечавшие необходимым требованиям. Матроны из высшего общества, которые перчаток никогда самостоятельно не снимали, теперь засучили рукава моих рубашек с открытым воротом и совали рулончики марли и пузырьки с морфином в карманы жакетов, сшитых по моей модели. И снова женщины Довиля носили одежду моих фасонов, но мне это не приносило никакого удовлетворения. Судьба была благосклонна ко мне, но какой ценой? Весь мир рушился. Мне не хватало sang froid [23] видеть все это, душа болела и ныла.

Конечно, варианты, которые прежде я даже не рассматривала, в нынешней ситуации быстро становились возможными. Узнав, что немцы оккупировали Руайо, а конюшни для отборных призовых лошадей превращены в казармы, я ушла в заднюю комнату, чтобы подальше от всех прийти в себя от страха и успокоиться.

Если от опасности не защищен замок Бальсана, если Париж под угрозой, что тогда будет с Боем?

Пришли обнадеживающие известия: Морис жив, и Адриенна немного успокоилась. Чтобы с ней жить и работать, требовалось немало терпения, и, как только прошел слух, что можно возвращаться в Париж, я оставила довильский бутик на попечение весьма внушительной главной швеи и села с Адриенной на парижский поезд.

Лишенный здоровых, трудоспособных мужчин, Париж был похож на кладбище, где обезумевшие от горя и неизвестности матери, дочери и жены жадно ловили ежедневные сводки с именами погибших. Однако дела на улице Камбон шли лучше, чем я ожидала. Здесь тоже в одежде ценились практичность и удобство, поэтому я выставила те же самые модели одежды, что и в Довиле, кроме платьев, разумеется. Целые дни я проводила в ателье, а после работы шла в «Риц», поскольку в баре отеля любили проводить время офицеры союзных войск, снабжавшие меня самыми свежими новостями с фронта.

Их рассказы потрясали меня, я дрожала от ужаса. Потери доходили до десятков тысяч, германский сапог разбивал вдребезги целые армии. Каждый вечер, вернувшись домой, в квартиру на авеню Габриэль, я долго не могла освободиться от страшных образов, они кружились и мелькали в разгоряченном сознании: Бой в траншее, разорванный снарядом на куски, повисший на колючей проволоке с вывалившимися внутренностями, и прочие не поддающиеся описанию жуткие кошмары. Порой приходили телеграммы, но я не могла заставить себя их читать и отдавала Антуанетте, просила, чтобы первой прочитала она. Когда из Мулена пришло известие, что умерли родители Адриенны, мои дедушка с бабушкой по отцу, причем от старости, я шепотом прочитала благодарственную молитву, а потом проводила Адриенну на поезд, чтобы она успела на похороны. Дала ей денег на цветы и банковский чек для моего пятилетнего племянника Андре, которого я распорядилась немедленно послать учиться в закрытую школу в Англию. Хотя он был еще совсем маленьким и мы с ним никогда не встречались, я не хотела подвергать его жизнь здесь риску.