Ночной гость - Макфарлейн Фиона (читать онлайн полную книгу txt) 📗
– На сегодня хватит, – сказала она. – Мне надо кое-что принести. Я оставила снаружи чемодан.
Рут последовала за нею в сад.
– Прекрасный день, – сказала Фрида, хотя день был унылый и пасмурный, а тусклое море лежало на тусклом песке.
Фрида не обратила внимания на открывавшийся отсюда вид. И начала спускаться с дюны к чемодану, согнув локти и подняв руки к плечам, словно боялась упасть. При спуске она двигалась с большей грацией, и в ее спине было столько силы, что у Рут заломило позвоночник. Волоча чемодан, Фрида остановилась и поправила волосы, темные и стянутые в строгий узел на затылке. Чемодан был тяжелым, подняв его рывком, она качнулась.
– Не беспокойтесь, миссис Филд, – сказала она. На лбу у нее блестела полоска пота. – Мы обсудим мои обязанности завтра. Я могу готовить, убираться, следить за тем, чтобы вы принимали лекарства, помогать делать зарядку. Купанье? Это тоже предусмотрено. Я здесь, чтобы решать любые трудности. У вас больная спина, верно? Я вижу, вы ее бережете. Займемся и вашей спиной. Ну вот. – Фрида втащила чемодан на гребень дюны, проволокла по саду в дом и поставила у кресла Рут под окном в столовой.
– Что там внутри? – спросила Рут.
– Всего лишь около трех тысяч килограммов. Надо было взять чемодан на колесиках. – Фрида пнула чемодан ногой, и в ту же секунду перед домом прозвучал сигнал автомобиля, как будто загудел сам чемодан.
– Это за мной, – сказала Фрида. – Я приду завтра утром. В девять часов вас устроит?
Она взяла пальто и стала искать свои туфли, пока Рут не показала, что они лежат возле двери. Машина снова загудела, кошки вскочили и бешено завертелись у ног. Фрида не наклонилась, чтобы их погладить, вместо этого она окинула взглядом кухню и столовую, словно обозревая безупречность своего творения, и уверенно прошла по коридору к двери.
– У вас красивый дом, – сказала она и открыла дверь.
Рут, следуя за ней, увидела прямоугольник света, в нем – очертания Фриды и, смутно, золотой бок такси.
– А чемодан? – спросила Рут.
– Я оставлю его здесь, если вы не против, – сказала Фрида. – Всего хорошего! – Она закрыла дверь.
Когда Рут подошла к окну в гостиной, перед домом уже не было ни Фриды, ни такси. В зимнем саду стояла высокая трава. Ни звука, кроме шума моря.
2
Гарри, муж Рут, каждый день отправлялся пешком в соседний город, чтобы купить газеты. Он делал это по совету своего отца, до восьмидесяти лет сохранившего легкую походку и кровяное давление гораздо более молодого человека. Именно во время такой прогулки Гарри умер, на второй год после выхода на пенсию. Он вышел из наружной двери своего дома и направился по узкой дороге (Рут с Гарри называли ее подъездной дорожкой) в сторону от моря. Море исчезло, воздух внезапно изменился, стал плотнее и пах скорее насекомыми, чем водорослями. Дорога была достаточно широкой для проезда машины, и Гарри, высокий человек, мог, раскинув руки, коснуться высокой травы и казуарин по обеим сторонам. У него за спиной остался дом, склон дюны, широкий берег и восходящее солнце. Было половина седьмого, погода к делу не относится. Он шел в привычном темпе, пока не достиг прибрежного шоссе, спускавшегося к песчаному холму, на котором стоял его дом. У подножия холма его ждала убогая автобусная остановка с покореженной доской для объявлений и разбитой скамьей. Здесь Гарри, прислонившись к черно-желтому дорожному знаку с надписью: «СТОП! АВТОБУС», почувствовал, что его сердце бьется как-то странно. Или так представляла себе Рут. Гарри сел на скамью спиной к дороге. Он был в светло-голубой рубахе, которая слегка вздувалась на спине, словно была рассчитана на небольшой горб. Отсюда он мог следить за полетом чаек над морским рукавом, отделявшим дорогу от берега. Он любил этот берег с детства.
Высокий рост Гарри, его безупречная осанка, слегка испорченная вздувшейся рубашкой, аккуратный белый ежик волос и неожиданно черные брови, мягкие изящные уши, расположенные под слегка неправильным углом, необычная дрожь его рук на благородных коленях – все это привлекло внимание проезжавшей мимо молодой женщины, которая остановилась на обочине. Перегнувшись через пассажирское сиденье машины, молодая женщина опустила стекло и громко спросила Гарри, как он себя чувствует. Гарри чувствовал себя плохо. При каждом ударе сердца его грудь бурно вздымалась, и, когда он отвернулся от моря к дороге, его вырвало на засыпанный песком бетон. Женщина позже вспоминала, что Гарри наклонился вперед, боясь запачкать одежду, что его левая рука, словно в женственном изумлении, была прижата к ребрам и что он попытался забросать свою блевотину песком, а голова его беспомощно кивала в знак согласия.
Эта женщина, которую звали Эллен Гибсон, описала эту сцену Филипу и Джеффри на следующий день после смерти их отца. Они расспрашивали ее, и она ничего не утаила. При жизни Гарри любил повторять одну фразу: «Умереть в канаве, как собака». Он употреблял ее по отношению к людям, которых не одобрял, но старался проявлять к ним терпимость (например, по отношению к одному премьер-министру): «Мне не нравится то, что он говорит, но я не хотел бы, чтобы он умер в канаве, как собака». Это было одним из проявлений всеобъемлющего демократизма его снисходительной души. Джеффри, несмотря на возражения младшего брата, передал рассказ Эллен Рут, и та прониклась любовью к этой Эллен, которая позаботилась о том, чтобы Гарри не умер в канаве, как собака. Эллен держала Гарри, когда он стал соскальзывать со скамьи на землю, и говорила, что все будет хорошо. Когда приехала «скорая помощь», Гарри был мертв.
На похоронах Гарри кто-то подвел к Рут маленькую застенчивую женщину с сухими глазами. Они назвали ее «юной самаритянкой». До этого момента Эллен Гибсон была воплощением принципа человечности и случайного стечения обстоятельств, теперь Рут познакомилась с ней как с человеком, присутствовавшим при смерти Гарри. Она казалась подростком, хотя у нее было двое сыновей. Эллен не позволила Рут ее благодарить, Рут не позволила Эллен высказать сожаление. Женщины долго держались за руки, пока вокруг бурлили похороны, словно надеясь передать друг другу любовь, которую было трудно объяснить ввиду непродолжительности их знакомства.
Теперь, когда Гарри не было уже пять лет, Рут была готова согласиться с тем, что добрые незнакомцы могут материализоваться и любить ее просто так, по причине своей доброты. Доказательством тому служила Эллен. Почему бы такой не быть и Фриде Янг? Женщина иного склада убедила бы себя, что Гарри – так или иначе присутствовавший в ее жизни – прислал Фриду, чтобы она заботилась о его жене. Но не Рут, которая испытывала смутный оптимизм по поводу загробной жизни, но никогда не была фантазеркой. Она чувствовала свою близость с правительством и была готова признать, что оно может прислать ей Фриду как результат долгой, благоразумной и законопослушной жизни. Рут и Гарри никогда не уклонялись от налогов. Дороги! Библиотеки! Школы! Социальные работники! Разумеется, Гарри не посылал Фриду, но Рут казалось, что он одобрил бы ее появление. А также ее сыновья, их жены и Эллен Гибсон, которая время от времени забегала к ней с пирогом или новой книжкой. А Рут любила одобрение. Оно облегчало жизнь. Делало ее блаженно ординарной. Ей вдруг захотелось выругаться. Тем не менее одобрение все равно ей нравилось.
После того как Фрида и такси уехали, Рут осталась предоставленной самой себе. О, это нежное пространство дня, заполнение всех этих приблизительных часов. В столовой она осмотрела Фридин чемодан, от которого исходил какой-то дерзкий запах, – старомодный кремовый чемодан, похожий на тот, с которым Рут сошла с парохода в Сиднее в 1954 году. Запертый чемодан был тяжелым. На секунду Рут забеспокоилась, не спрятана ли в нем бомба, осторожно пнула его ногой, и ей показалось, что она услышала плеск жидкости в бутылке. Это ее ободрило. Рут подмела песчаную дорожку, исполняя свой прежний договор с волнами, которые считала из окна. Потом, дав спине отдохнуть, наблюдала за морем. Съела тост с сардинами. Долго принимала душ, сидя на пластиковом табурете, который Джеффри купил во время своего последнего визита.