Ночной гость - Макфарлейн Фиона (читать онлайн полную книгу txt) 📗
– Пойдемте попьем чайку и все обсудим, – сказала Фрида.
Рут испугалась, что станет слишком много говорить о Гарри. Ей страшно этого хотелось, и она заранее старалась себя сдержать.
Но Фрида была сама деловитость.
– Здесь документы, на которые вы должны взглянуть, – сказала она, отыскав свой чемодан в столовой и с мощным кряканьем водрузив его на стол. Теперь он казался не таким большим, как вчера. Не больше пухлого портфеля. Фрида порылась внутри, вытащила пластиковую папку с документами и с видом терпеливого неудовольствия протянула Рут. – Здесь официальные бумаги, – сказала она.
Но прежде чем Рут взяла папку, Фрида отошла к окну.
– Только взгляните на это! – воскликнула она.
Вид из окна нередко вызывал реакцию такого рода. Взору открывался склон дюны, спускавшийся от сада к берегу, широкая полоса воды, изгиб залива с серебрящимся городом вдали и белый маяк в конце мыса. Гарри любил стоять в саду, уперев ладони в бедра, и с удовольствием говорить: «Ничего между нами и Южной Америкой». После его смерти Рут начало казаться, что дом участвует в таинственном перемещении континентов, неторопливо превращаясь в остров в открытом море. Рут любила острова. Она прожила на них всю жизнь, и они ее вполне устраивали.
– Безобразие, вот что это такое! – возмутилась Фрида.
– О боже, – проговорила Рут.
Ее всегда смущало великолепие этого вида, как будто обладание этой красотой свидетельствовало о некотором тщеславии с ее стороны. Неужели Фрида и есть тот долгожданный гость, который упрекнет ее за это?
– Вы только посмотрите на них!
Рут посмотрела и увидела людей на берегу. Их было девять или десять, и все они были голые или почти голые. Одни лежали на песке, другие играли в воде. Рут ощутила исходящую от них веселую невинность. Как будто она стояла на горном перевале и смотрела на город, скрытый в долине. Но Фрида явно была оскорблена, как был бы оскорблен и Гарри. Она выскочила в сад, и Рут последовала за ней. Зимой на этом участке берега почти ничего не происходило: одинокие бегуны, несколько собак. Однажды волны разбили старый пирс, и его унесло в море. Люди, купавшиеся нагишом, несомненно, были событием, и Рут это нравилось.
– Они думают, их никто не видит! – воскликнула Фрида. – Думают, что раз они одни, то могут делать все, что им вздумается!
Она бросилась в дальний угол сада, и два алюминиевых бака, которые когда-то использовали под компост, воскресли к новой жизни благодаря воинственной серьезности Фридиных намерений. Она схватила крышки баков, потрясая ими в воздухе, и повернулась к Рут в порыве радостной решимости. Ее вид испугал Рут. Кем была эта незнакомка, мчавшаяся по ее земле к океану с крышками от компостных баков в крепких руках? Чем объяснить ее воинственный бросок, великолепный и пугающий?
Стоя на песчаном гребне на границе сада, Фрида испустила грозный вопль. Угрожающе размахивая крышками, она начала спускаться с дюны, издавая воинственные крики и лязгая крышками над головой. Люди на берегу – теперь Рут заметила, что они совсем молодые, еще подростки, – смеялись, но, заметив Фриду, вскочили с песка или выпрыгнули из моря с темными от воды головами. На расстоянии они казались нескладными и красивыми. Солнце, выглянув из разрыва в облаках, залило их руки и спины светом. Увидев Фриду, они принялись улюлюкать, но вскоре, подхватив свои пожитки и завернувшись в полотенца, бросились бежать по мокрому песку.
Фрида остановилась на грязной линии, оставленной приливом. Подняв над головой одну крышку, словно заслоняя глаза от света, она превратилась в капитана корабля, изучающего горизонт. Героические позы легко давались ей и ее величавому телу. Она неторопливо двинулась к морю, пока не достигла места, где расположились дети, и, бросив крышки, принялась вздымать туфлями песок, который, поднявшись облаком, мягко упал к ее ногам, и больше ничего не напоминало о том, что здесь кто-то был. Фрида подняла крышки и побрела обратно к дому.
Рут наблюдала за невозмутимым лицом Фриды, плывущим над дюной. Сейчас она ничем не напоминала женщину, взбиравшуюся по этому склону день назад. Как будто после трудного восхождения она твердо встала на ноги. Или, возможно, крышки от мусорных баков придавали ей устойчивость. Она держала их немного поодаль от себя, словно крылья.
– Так-то вот, – сказала Фрида. Теперь она стояла рядом с Рут, шумно, словно конь, выдыхая через нос. Казалось, инцидент придал ей сил.
Рут, не зная, что сказать, отважилась произнести:
– Не надо было плавать здесь без спасателей. Это опасно.
– Они больше не придут.
– Мне кажется, они просто дурачились.
Фрида вернула крышки на баки для компоста.
– Пускай дурачатся перед другим домом. Портят вид кому-нибудь другому.
И с уверенным и покровительственным видом направилась к дому.
Рут задержалась в саду, наблюдая за тем, как пловцы шагают к небольшой парковке рядом с остановкой автобуса, где когда-то во время шторма норфолкская сосна упала на машину серфера. Она ожидала, что дети пройдут дальше по берегу и снова расположатся лагерем, но, кажется, Фрида испугала их надолго. Рут было жаль, что они ушли. Но поднявшийся сильный ветер, знакомый влажный ветер с моря, все равно прогнал бы их. По саду летали соль и песок, попадая в волосы Рут. Берег совершенно опустел. Изгнанные дети могли оказаться в любой машине, направлявшейся в город. Если в ближайшие десять секунд я увижу машину, подумала она, я скажу, чтобы она уходила. Из-за холма мгновенно появилась белая машина, а за ней черная. Рут не успела подготовиться к двум машинам.
– Пора пить чай! – крикнула Фрида.
Рут нашла ее суетящейся на кухне, в компании кружек и пакетиков с чаем.
– Какой вы пьете чай? – спросила Фрида. – С молоком и сахаром?
– Побольше молока и кусочек сахара.
– Сладкий чай с молоком, – проговорила Фрида. Казалось, это сочетание пришлось ей по вкусу. Ее собственный чай был темным и крепким, и она не села за стол, а оперлась о кухонный шкаф.
– Ну, расскажите мне о себе, – сказала она, глядя в свою дымящуюся кружку.
– Что рассказать? – Язык Рут прилип к нёбу, она почувствовала нечто вроде волнения перед выходом на сцену.
– Прежде чем приступить к работе, я должна составить общее впечатление о своих клиентах. Муж. Работа. Семья. Детство. И все такое.
– Такого много.
– Расскажите коротко, – предложила Фрида. Она была непреклонна.
Она не садится, подумала Рут, чтобы мой рассказ не растянулся на весь день.
– Хорошо, – согласилась Рут. – Гарри был юрисконсультом. Он умер от легочной эмболии пять лет назад. Я говорила вам о моих сыновьях. Что еще? Раньше я преподавала элоквенцию. Я выросла на Фиджи.
Рут ожидала, что Фрида как-то отреагирует на Фиджи, но этого не произошло. Вместо этого она прищурилась, как будто хотела что-то лучше разглядеть.
– Вы преподавали что? Электро?..
– Элоквенцию, – с воодушевлением повторила Рут. – Я учила людей говорить.
– Были кем-то вроде логопеда?
– Нет, – возразила Рут. – Я учила красноречию. Искусству чистой, точной речи. Произношению, постановке голоса…
– Вы хотите сказать, что учили людей говорить, как говорит шикарная публика? – Трудно было сказать, какие чувства владеют Фридой: отвращение, недоверие или и то и другое вместе.
– Я учила их говорить правильно, – объяснила Рут. – Это совсем другое дело.
– И эти люди вам платили?
– Обычно я учила молодых людей, и мне платили их родители.
Фрида покачала головой, как будто ей рассказали нелепую, но занимательную историю.
– Выходит, вы поэтому говорите с английским акцентом?
– Я не говорю с английским акцентом, – возразила Рут, но в этом ее обвиняли и прежде.
Когда-то это могло быть комплиментом. У них была учительница, миссис Мейсон. Элегантная дама неопределенного возраста с интригующе отсутствующим мужем. Она была англичанкой. Каждый округленный гласный, исходивший из ее уст, преподносился ее ученикам: детям сотрудников сахарной компании, инженеров, миссионеров и правительственных служащих, детям империи – как сладкий изысканный плод. Их, находившихся вдали от дома, надо было научить говорить правильно. Миссис Мейсон учила их стихам, скороговоркам, замысловатым опереточным ариям и заставляла своих учеников вновь и вновь перечислять дни недели, по четыре, пять, шесть раз на одном глубоком дыхании. Она не поощряла употребления пиджин-инглиша, сленга или хинди, зорко следила за тем, чтобы ее австралийские ученики не смазывали «т», цеплялась за малейшие ошибки в грамматике и требовала точного употребления сокращенных форм глаголов. Рут была ее лучшей ученицей.
