Хозяин музея Прадо и пророческие картины - Сьерра Хавьер (полные книги .TXT) 📗
Цитата ошеломила меня, и я не решился возразить. Во второй раз за время нашего знакомства маэстро начинал говорить о персонажах картин как о живых существах. Неужели он действительно в это верил?
Я не рискнул спросить его о знаменитом «Погребении графа Оргаса», выдающемся шедевре, хранившемся в церкви Святого Фомы в Толедо. А если бы спросил, мы наверняка обсудили бы, представляют ли участники погребальной процессии (двадцать один человек), собравшиеся вокруг усопшего, очередные старшие арканы таро. И еще доктор просветил бы меня, кто из них — Бенито Ариас Монтано, обративший мастера в веру фамилистов. Вероятно, мы рассмотрели бы правдоподобие гипотезы, выдвинутой недавно, будто картина таит некую надежду на перевоплощение. И решили бы, действительно ли два ключа в руках святого Петра служат ему, чтобы открывать двери в мир материальный и в мир духа, в противоположность мировоззрению катаров. Но мы не успели. Я упустил момент, а Фовел не замедлил выразить уже знакомое мне желание испариться. И осуществил его, бросив на прощание фразу, которая повергла меня в тупик:
— Я должен идти. Мое время вышло. Прощай.
Что он имел в виду? Что у него со временем?
Глава 16
МАЭСТРО ОБЪЯВЛЕН ШАХ
В половине десятого вечера я тихо прошел мимо окошечка, за которым сидела Тоньи. Она меня заметила, и ее живые выразительные глаза буквально впились мне в лицо. Из крошечной каморки, приютившейся за стойкой университетского общежития, она окликнула меня, заставив резко остановиться:
— Где ты бродишь? Я весь день тебя ищу! — Тоньи сжимала что-то в руке, желая привлечь мое внимание. — Этот человек звонил пять раз, спрашивал тебя! С трех часов он оставил много сообщений!
Едва я приблизился, как она протянула мне кипу бумажек, оказавшихся записями поступивших телефонных звонков.
— Он сказал, что дело срочное, — подчеркнула Тоньи. — Просил позвонить, как только вернешься. Ты ведь позвонишь?
— Ладно, попробую. — Я неохотно взял уведомления.
Сначала я ничего не понял. Сообщения были записаны характерным почерком Тоньи, а также рукой утренней дежурной, но содержали имя и номер телефона мне совершенно неизвестные.
«Кто такой Хуан Луис Кастресана?»
— О, вот еще что... — спохватилась Тоньи, прежде чем вновь уставиться в экран маленького чернобелого телевизора, по которому транслировали прогноз погоды. — Он сказал что-то об Эскориале. Ты поймешь, о ком речь.
Эскориал? Внезапно меня осенило: «Отец Хуан Луис! Библиотекарь!» Даже не поблагодарив Тоньи, я бросился в телефонную кабину, чтобы набрать номер из семи цифр, повторявшийся в каждом уведомлении. Опустил в прорезь последнюю монету в сто песет и стал ждать. Услышав после первого гудка равнодушный голос, сообразил, что звоню в студенческое общежитие ордена августинцев монастыря Эскориал.
— Отец Кастресана? Минутку. Соединяю.
После непродолжительного потрескивания на линии в трубке зазвучал его голос:
— Хавьер! Слава богу, что ты позвонил!
— Что-нибудь случилось, святой отец? — спросил я. Мне показалось, он взволнован. — У вас все в порядке? Я только что получил ваши сообщения.
— Ну да, ну да, — проворчал он, словно обдумывая мои слова. — До тебя невозможно дозвониться, сын мой.
— Я весь день отсутствовал. Только что вернулся из Прадо и... Прошу прощения, но я не мог предположить, что вы...
— Не извиняйся. Не имеет значения. Послушай, я звонил, потому что сегодня утром узнал кое-что важное. Нечто такое, что точно тебя касается, так или иначе.
Последние слова отца Хуана Луиса привели меня в замешательство. Я промолчал.
— Хавьер, помнишь, ты просил меня поискать в библиотеке? Я обнаружил кое-какие факты, но весьма и весьма странные, сын мой. Однако мне не хотелось бы говорить подробно по телефону. Я жду тебя завтра ровно в девять у главного входа в монастырь. Ты знаешь, как его найти: рядом с общежитием коллегии. Договорились?
— Но... я не...
— Не опаздывай. Это важно.
И он повесил трубку.
На следующее утро, в субботу, без десяти минут девять я вошел в крепость со стороны северного фасада и зашагал по гранитной брусчатке, которой был вымощен внутренний двор монастыря. А что мне еще оставалось? Ведь я решил не противиться событиям, положиться на судьбу и посчитал, что представилась великолепная возможность проверить на практике мое новое кредо. Я поступал неправильно? Было ли разумно участвовать в этих играх? К большому сожалению, я не испытывал уверенности. Был голоден и пребывал в замешательстве. Сначала ранний подъем, а потом новости, которые я услышал по радио в машине, лишили меня аппетита. Порой казалось, будто мир стремительно погружается в темноту. Генеральный секретарь ООН Хавьер Перес де Куэльяр намеревался встретиться нынешним утром с диктатором Саддамом Хусейном и потребовать вывода войск из Кувейта. В Соединенных Штатах оглушительно били в барабаны войны. И хуже того, премьер Фелипе Гонсалес отдал приказ испанским вооруженным силам готовиться оказать помощь союзникам в случае возможного вторжения в Ирак. И в разгар коллективного помешательства студент факультета журналистики метался между маэстро, возникшим бог знает откуда, зловещим инспектором Наследия, а теперь еще старым августинцем из библиотеки монастыря Эскориал, обещавшим сообщить нечто важное. Разве не выглядело это странным? Не заблудился ли я в трех соснах? Но назад дороги не было.
Я потер глаза, пытаясь сосредоточиться на цели своего визита. К счастью, я оказался не в одиночестве. Перемежающейся волной люди — охранники, служащие и редкие ранние туристы — показывали чудеса эквилибристики, чтобы не поскользнуться на обледеневшей брусчатке и добраться без ущерба для здоровья до главного входа монастыря. Я решил последовать их примеру и, осторожно ступая, направился к месту встречи, назначенному отцом Хуаном Луисом.
В это время суток комплекс действительно внушал трепет. Его величественный облик, масштабы, торжественная тишина, нарушавшаяся стуком каблуков посетителей, и общее впечатление монументальности и совершенства, которое создавали стены, подсказывали, что это не рядовой памятник архитектуры. Дворец им и не был. За фасадами длиной более двухсот метров, воздвигнутыми в эпоху Филиппа II, скрывались свыше четырех тысяч помещений, ныне пустовавших, две тысячи шестьсот семьдесят три окна, восемьдесят восемь источников, пятьсот сорок фресок, тысяча шестьсот картин и более сорока пяти тысяч книг. Эти фантастические цифры запечатлелись в моей памяти, словно огненные письмена, когда я услышал их от экскурсоводов. Эскориал всегда манил меня. Иногда я приезжал сюда. Я знал связанные с ним легенды, и невозможно представить, сколько ответов могло тут таиться. Неужели отец Хуан Луис позвал меня именно для этого? Дать ответы? И почему не захотел по телефону даже намекнуть, о чем речь? Или он нашел некий важный след, связанный с «Apocalipsis nova»? Может, еще одно ангельское пророчество?
Только теперь, когда я пишу эти строки, приходит осознание, каким я был наивным глупцом. Я даже не предполагал, сколь драматический поворот вскоре предпримут события.
В назначенный час, точный, как швейцарские часы, отец Хуан Луис показался в дверях резиденции Альфонсо XII. Не узнать его было нельзя. Согбенный, в черной сутане, перехваченной поясом, без пальто, двигаясь очень медленно, он заскользил в сторону главного портала, удачно сочетавшегося с самой длинной стороной дворцовой стены. Он ни на миг не остановился, чтобы посмотреть по сторонам. И если вышел на улицу, чтобы встретиться со мной, то мастерски это скрывал.
Я прибавил шагу.
— Здравствуйте, святой отец. Уместно ли теперь...
Старец вздрогнул, почувствовав прикосновение к своему костлявому плечу.
— Адское пекло! — рассерженно воскликнул он. Ты очень напугал меня, сын мой!
— Не больше, чем вы меня вчера, — любезно ответил я.
Он играл превосходно — или мне так показалось. Тем, кто мог видеть нас со стороны, не пришло бы в голову заподозрить, что наша встреча была не случайной.
