Русская семерка - Тополь Эдуард Владимирович (список книг TXT) 📗
Резким аккордом Борис оборвал песню, но зал уже ревел и пел сам:
– Афганиста-а-ан! Афганистан!.. Еще! Еще раз! Би-и-ис!!!..
Музыканты ансамбля подыгрывали залу ритм только что отзвучавшей песни, но Борис стоял на сцене, словно опустошенный – бледный и молчаливый, опустив к полу руку с гитарой. Стоя за кулисой, Джуди не могла прийти в себя от изумления – неужели в России возможны такие песни? В России, о которой говорят и пишут, что здесь все под контролем партии, КГБ, милиции и цензуры! Она проследила за взглядом Бориса, устремленным поверх голов ревущей аудитории, и вдруг сообразила, куда он смотрит – он смотрел на тех милиционеров, которые все так же спокойно стояли поодаль у своих милицейских машин. И тут она поняла состояние Бориса – по его взгляду, по напряженной позе и этой безвольно опущенной руке она догадалась что он ждет… ареста. Весь его вид, разом обмякшая фигура, опущенные плечи как бы говорили – нет, я не герой, я просто выкрикнул в запале правду о своей душе, а теперь берите меня, арестовывайте…
Но милиционеры равнодушно топтались на снегу у своих машин и не двигались с места.
«Да не возьмут они тебя, не арестуют!» – захотелось крикнуть Джуди Борису. Ведь и в самом деле – как они могут арестовать его сейчас, здесь, на глазах у этой восторженно ревущей толпы поклонников?! Да эти подростки разорвут их!
Похоже, Борис и сам это понял.
– А теперь вернемся к нашему репертуару, – усмехнулся он в микрофон.
– Нет! – заорал зал. – Даешь «Афганистан!» «Афганистан»!..
И, поняв, что словами ему не переубедить толпу, Борис дал знак своим музыкантам и рванул струны своей электрогитары. Новый рок обрушился на аудиторию, смял несколько последних выкриков, требовавших песню про Афганистан, и увел зрителей-слушателей в очередную песню о любви… Через минуту все уже было, как в начале концерта – все тот же хард-рок, все те же возбужденные выкрики слушателей, пританцовывающих и выбрасывающих кулаки в такт музыке.
Джуди уже собралась уйти в «пикап», как вдруг в задних рядах толпы началось какое-то движение и слушатели-зрители из этих рядов бросились врассыпную, бегом побежали в боковые аллеи темного заснеженного парка. Джуди встревоженно глянула в сторону милиционеров, но те никого не арестовывали, ни на кого не набрасывались, больше того – они сели в свои две машины, захлопнули дверцы и уехали. Но одновременно с их отъездом по редеющему от бегства залу пронеслось все громче:
– Люберы! Люберы! Люберы приехали!
И тут Джуди увидела темную густую толпу парней, широким шагом двигавшихся по центральной аллее парка к концертной площадке. Их было человек двести, в руках у многих были короткие стальные стержни или цепи, на головах – вязаные лыжные шапочки. Спокойно расступившись, они пропустили катившие к выходу из парка две милицейские машины и, едва эти машины выехали за ворота, с диким криком бросились кто к эстраде, кто – ловить разбегающихся во все стороны зрителей.
Нет, это не была драка. Это было избиение с грабежом. К многочисленным сюрпризам этого вечера прибавился еще один: Джуди увидела, что никто, ну или почти никто, из пятисот зрителей не дрался с напавшими на них «люберами». А «люберы» били их жестоко, со злостью – стальными палками, цепями и кулаками, и тут же выгребали у падавших в снег подростков деньги из карманов, срывали часы с рук, совали себе за пазухи меховые шапки своих жертв, а многих – и парней, и девушек – тут же раздевали догола и с хохотом рвали их одежду и провожали свистом голых и полуголых убегающих…
Только передний отряд «люберов» – человек сорок квадратноплечих парней – никого не грабил, а тараном врезался в толпу зрителей, прокладывая себе дорогу к сцене – не раздвигая людей, а просто опрокидывая всех, кто стоял на их дороге, и топча их ногами…
Конечно, концерт прервался. Джуди видела, как, в страхе оглядываясь на приближающийся клан «люберов», Борис, Федор и остальные музыканты спешно собирали свою нехитрую, но тяжелую радиоаппаратуру и бегом волокли ее за сцену – усилитель, электроорган, динамики, барабан-ударник… «Быстрей! В машину!» – крикнул Борис, пробегая мимо Джуди, и девушка побежала за ним, только теперь осознав, что и ей самой грозит такая же опасность, как всем остальным.
Увидев, что музыканты могут вот-вот сбежать, «люберы» взревели матерщинными выкриками и, расшвыривая попадающихся на пути зрителей, рванулись на сцену. Но Джуди показалось, что она, Борис и остальные музыканты избегут расправы – до «пикапа» было всего несколько шагов, а «люберы» только еще приближались к сцене. Однако, выскочив из кулис к заднему выходу со сцены, они увидели, что наперерез к ним, в узкое пространство между «пикапом» и выходом со сцены бежит группа «люберов», весело размахивая цепями и стальными дубинками. Даже если бы Борис и его группа бросили свои инструменты и аппаратуру и налегке побежали к машине, они бы уже не успели. Жутким ударом стального штыря кто-то обрушил на землю однорукого Федора, прямо на Джуди мчался какой-то здоровяк-«любер», и Джуди уже видела его поднятую вверх руку с короткой цепью, его молодое лицо с белой улыбкой. Даже на вскрик, на крик о пощаде у Джуди не было времени, и она только инстинктивно подняла руки над головой, защищая ее от неминуемого удара цепи.
Оглушительный выстрел, за ним – еще один заставили замереть и нападающих, и их жертв. Джуди тут же бросилась на землю и, чуть подняв голову, увидела Алексея. Он стоял в открытой двери «пикапа» с двумя пистолетами в руках и третьим выстрелом взметнул фонтан земли и снега рядом с ногами того самого здоровяка-«любера», который застыл в двух шагах от Джуди, так и держа над головой руку с короткой стальной цепью.
– Ну вы, «люберы», 6…и! – белый, как полотно, но с какой-то хмельной веселостью крикнул Алексей. – Кто сделает шаг, стреляю в башку! – и добавил для Бориса, Джуди и остальных музыкантов: – Братцы, в машину! Федю возьмите, Федю!..
Борис и еще кто-то из его музыкантов подхватили с земли окровавленного Федора, потащили к машине. За ним поволокли к «пикапу» свою аппаратуру остальные музыканты. «Люберы» стояли без движения. Когда Джуди уже садилась в машину, из двери заднего хода на эстраду вывалились первые «люберы» того отряда, который прорвался на сцену через зал. Держа под прицелом одного пистолета первую группу нападавших, Алексей рывком перевел второй пистолет на новых и тут же выстрелил.
– Стоять, суки! – крикнул он вслед за выстрелом. – Это вам не Люберцы, б…ь! Ну? Кто смелый – под пулю? Ну!
Смелых не нашлось.
– То-то! – удовлетворенно сказал Алексей и приказал Борису: – Садись за руль! Кто тронет машину, башку продырявлю! – и повернулся к тому парню, который ударил Федора стальным штырем, крикнул ему: – Ты! Иди сюда! Иди, иди, бля, а то сразу убью!
Парень – ему было не больше шестнадцати лет – несмело приблизился.
– Ближе! – приказал Алексей. Теперь, когда все музыканты уже погрузились в машину, он чувствовал себя уверенней – его друзья были у него за спиной, под защитой его двух пистолетов. – Ближе! – жестко повторил Алексей шестнадцатилетнему «люберу». – Ты знаешь, кого ты ударил, сопляк? Отвечай! Знаешь?
– Ну, знаю… – неуверенно сказал парень, глядя на направленное на него дуло пистолета.
– Кого? – спросил Алексей.
– «Металлиста»…
– А за что?
– А нехер у нас американский рок играть! – вдруг с вызовом сказал парень. – У нас Россия, а не Америка!
– И все? Значит, ты его за музыку убить хотел, да? – и Алексей вдруг резко повернул пистолет к одному из «люберов», осторожно заходившему к нему сбоку. Тот замер, сделал шаг назад. А Алексей продолжил свой разговор с шестнадцатилетним парнем: – Значит, за музыку, да?
– Ну… – подтвердил тот.
– А он за тебя, сука, руку в Афганистане оставил. Ты знаешь об этом?
– А зачем он у нас в России западное влияние распространяет?
– Мудак ты! «Влияние»! Начитался гебешной херни! Врезал бы я тебе сейчас по харе, да соплями твоими мараться неохота! – Алексей стал на подножку боковой дверцы «пикапа» и приказал Борису, уже сидевшему за рулем: – Поехали! – и снова предупредил стоявших полукругом «люберов»: – Кто тронет машину – башку прострелю, падло буду!
