В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора - Уайтлок Анна

В конце каждого дня гостей ждал обильный пир. Хотя обычно Елизавета ела «мало или совсем ничего», ей предлагались многочисленные блюда из мяса, птицы и рыбы. В числе прочего на стол лишь во время первой перемены блюд подавали жареную оленину, ягнятину, дикого кабана, оленя, куропаток, каплунов, говядину, филейную часть, баранину и курицу, пироги и пирожки с окороком и олениной. После мяса Елизавете подносили блюда из рыбы и птицы: лосось, тюрбо, раки, треска, щука, окунь, копченая сельдь, омары, креветки, устрицы. Особенно поражало разнообразие блюд из дикой и домашней птицы: утки, утята, индейка, перепела, чайки, гуси, журавли, цапли, павлины, фазаны, лебеди и т. д. Позже подавали сладости, так как все знали, что Елизавета любит сладкое – например, конфеты с анисовым семенем, тмином или кориандром, а также имбирные пряники, открытые пироги с фруктами, засахаренные цветы и миндальные пирожные. Сладкий стол накрывали в отдельном павильоне в саду. Готовили и особые блюда, например медведей из сахара, которые держали зазубренные посохи (герб Дадли), или позолоченную марципановую модель замка Кенилуорт. Все сладости и напитки подавали на сахарных блюдах и в сахарных бокалах, которые можно было в конце трапезы разбить или съесть.

Затем в освещенном замковом парке королева любовалась «живыми картинами» и прочими представлениями: в плававших по озеру лодках играли музыканты, ночное небо освещали фейерверки, акробаты делали сальто на дорожках парка. Однажды вечером перед гостями выступал итальянский «человек-змея», «который бесконечно изгибался, вращался и крутился». [680] Такие развлечения были доступны для всех желающих; каждый день в Кенилуорт стекались многотысячные толпы. [681]

На второй понедельник, после утренней охоты и перед вечерними «живыми картинами» на воде устроили поистине торжественную церемонию посвящения в рыцари. Королева посвятила в рыцари пятерых молодых людей, в том числе сына Уильяма Сесила Томаса. После этого Елизавета исцелила девять человек, страдавших «королевской хворью» – золотухой, воспалением шейных лимфоузлов. Считалось, что помазанные на царство монархи обладают властью исцелять такую болезнь наложением рук на пораженные места. [682] Елизавета часто практиковала такие церемонии. Сначала она преклонила колени в молитве, затем, вымыв руки в чаше, стоящей перед ней, она исцеляла страдальцев «храбро и без отвращения» и осеняла их крестным знамением. В своем трактате Charisma sive Donum Sanationis, где описывались чудодейственные способности английских монархов при лечении золотухи, Уильям Тукер, капеллан Елизаветы, писал, что он часто видел, как Елизавета «своими очень красивыми руками, белоснежными, лишенными каких-либо изъянов, прикасалась к язвам и нарывам не кончиками пальцев, но прикладывала руку не один раз с целительными результатами, и как же часто видел я, что она прикасается к язвам, как будто они были ее собственными». [683]

Елизавета относилась к церемонии очень серьезно. Иногда она объявляла, что не чувствует в себе вдохновения исцелять наложением рук. В Глостере, когда толпы заболевших пришли к Елизавете за помощью, она вынуждена была им отказать. Она произнесла: «Жаль, что мне не удалось оказать вам помощь и поддержку. Господь лучший и величайший врачеватель из всех – вы должны помолиться Ему». Возможно, что Елизавета отказывалась исцелять больных во время месячных, когда женщины считались «нечистыми». В Средние века и начале Нового времени в Англии было широко распространено поверье, что прикосновение женщины во время месячных может губительно сказаться на мужской силе, на плодовитости домашнего скота и пчел. Считалось, что в «критические дни» женщины способны испортить молоко и вино, хотя медицинские светила того времени это отрицали. [684]

Исцеление «королевской хвори» стало еще популярнее в ходе правления Елизаветы. И ее капеллан, Уильям Тукер, [685] и ее хирург, Уильям Клоуз, [686] написали трактаты, посвященные золотухе и замечательной способности Елизаветы исцелять больных наложением рук. Более того, английские протестанты не принимали в расчет папскую буллу об отлучении от церкви на том основании, что Елизавета по-прежнему обладала даром исцелять наложением рук, который Бог посылает лишь истинным, законным монархам. [687] Обычно Елизавета проводила церемонии исцеления каждое воскресенье, а также в дни церковных и обычных праздников в церкви Святого Стефана в старинном Вестминстерском дворце, но, как в Кенилуорте, она также исцеляла больных во время переездов, демонстрируя свои королевское величие и власть. [688]

Кульминацией приема в Кенилуорте стало представление «Маски Забеты» Гаскойна, истории об одной из «любимейших нимф» Дианы, которая «почти семнадцать лет» отказывалась вступить в брак. Гаскойн провел прямые параллели между фигурами Забеты и Елизаветы, именно поэтому Забета хранила целомудрие именно семнадцать лет; именно столько времени Елизавета провела на престоле. В спектакле, поставленном по приказу Дадли, Диана, целомудренная богиня охоты, спорила с Юноной, женой верховного бога, каков лучший жребий для Забеты: брак или целомудрие. В споре победила Юнона, а ее посланница Ирида объясняла: «И королевам достойным надобно выходить замуж, / Которые жизнь наукам посвятили».

Однако спектакль пришлось отменить. В напечатанном отчете о визите королевы, «Монаршие развлечения в замке Кенилуорт», Гаскойн впоследствии обвинил во всем «несчастный случай и [неподходящую] погоду». Однако, скорее всего, отменить спектакль распорядилась сама королева, которой не понравилась его прямолинейность. [689] Известно, что Елизавета говорила о том, как ей не нравится спектакль о Юноне и Диане, виденный ею в марте 1565 г., в котором «Юпитер вынес вердикт в пользу брака». [690]

На следующий день Елизавета объявила о своем намерении покинуть Кенилуорт. Отъезд получился внезапным и неожиданным. Радость и покой нарушил кто-то из придворных. Елизавете сообщили то, о чем давно шептался весь двор: Роберт Дадли затеял интрижку с Леттис Ноллис, бывшей камер-фрейлиной Елизаветы. Слухи о флирте между Леттис и Дадли начались за десять лет до того, когда Леттис явилась ко двору на поздних сроках беременности – она ждала сына Роберта. Тогда всем казалось, что Дадли решил отомстить королеве, которую ревновал к Томасу Хениджу. Он перестал ухаживать за Леттис, как только увидел, что Елизавета обиделась и разгневалась на него за измену. Позже роман, как выяснилось, возобновился. Осенью 1573 г., после того как муж Леттис, Уолтер Деверо, граф Эссекс, уехал в Ирландию, поползли слухи о том, что Леттис и Дадли, которому надоела леди Дуглас Говард, снова сблизились.

Елизавета очень тяжело отнеслась к вести о том, что Дадли возобновил роман с Леттис. Она не явилась на ужин. После того как отменили специально приготовленные на вечер развлечения, она объявила о своем скором отъезде. Из-за скандала Дадли лишился последней возможности сделать предложение Елизавете. Он приказал Гаскойну за ночь сочинить какие-нибудь прощальные стихи, которые он собирался вручить королеве до отъезда.

На следующий день, когда Елизавета покидала замок, Гаскойн, одетый Сильваном, богом лесов, пропел прощальную песню.

Королеве напомнили о «глубокой верности желания»: «Никакая отсрочка не устрашит его, никакой позор не ослабит его страсть, время не утомит его, вода не пригасит его пыл, и даже сама смерть его не устрашит». Страсть к королеве превратила его в куст падуба, «ощетинившийся во все стороны колючими листьями, чтобы доказать остроту его сокровенных мыслей». Затем из куста падуба послышался знакомый голос, который говорил о вечной любви к девственнице Забете. Он призывал Елизавету: «Останься, замедли поспешные шаги, о несравненная королева… Живи здесь, добрая королева, живи здесь». [691]