Атлантия - Каунди (Конди) Элли (электронные книги бесплатно txt) 📗
И конечно, была еще одна, не менее важная причина держать все в тайне: мы не хотели, чтобы меня забрал на воспитание Совет.
Мама очень рано узнала о том, что я сирена, когда я еще только-только начала лепетать первые слова. Ей пришлось уйти с работы, потому что она не могла позволить, чтобы за нами с Бэй присматривал кто-то чужой, пока я не научусь маскировать свой голос. В общем, мама сказала всем, что я заболела.
Мои самые ранние воспоминания связаны с тем, как мама учит меня говорить безопасным голосом, а Бэй помогает мне в этом практиковаться. Я старалась подражать ей, говорила спокойно и тихо, но наши голоса все равно звучали по-разному.
Во сне я неизменно разговариваю своим настоящим голосом, и поэтому я всегда с радостью ждала часа, когда можно будет лечь спать. После смерти мамы, проснувшись, я часто обнаруживала, что Бэй лежит рядом, прижимается ко мне, чтобы согреться, руки у нее холодные, а от кожи пахнет соленой водой. Я никогда не замечала, в какой именно момент сестренка залезала ко мне под одеяло, но была очень рада, что она приходит за теплом ко мне.
Теперь же я лишилась сна. Меня больше не радует собственный голос, я хочу услышать голос Бэй.
Я плачу и стараюсь, чтобы никто этого не заметил. Я знаю, что жрецы озабочены тем, как сильно я переживаю уход сестры. Наступит момент, и они скажут мне, что я должна приять ее выбор, успокоиться и начать снова работать в храме с утра до вечера, а не урывками, как сейчас. Но пока еще жрецы проявляют сочувствие. Они тоже любили Бэй.
Я провожу рукой по стоящей передо мной лакированной деревянной скамье. Скамьи в храме, как и кафедра проповедника, вырезаны из старинного дерева. Они очень дорогие, ведь в Атлантии не так много деревянной мебели. И тем не менее любой прихожанин может потрогать эти скамьи и посидеть на них. Когда мама была Верховной Жрицей, она разрешала мне дотрагиваться до кафедры, и в такие моменты я еще больше проникалась нашей религией. Я испытывала одновременно почтение и смирение, и еще меня переполняло стремление жить праведной и добродетельной жизнью, всегда быть справедливой – ведь все это, думала я, и есть истинная вера, от которой мои мама и сестра не отступают ни на секунду.
Кто-то присаживается рядом со мной, и я чуть-чуть отодвигаюсь в противоположную сторону. В храме достаточно пустых скамей, меня раздражает, что кто-то решил выбрать именно эту, под статуей Эфрама.
«Поищи себе другого бога, – мысленно шепчу я. – Обратись к какому-нибудь богу-льву, – к Кэйлу, например. Попроси его прорычать твои мольбы небесам».
Но незнакомец, наоборот, придвигается ближе ко мне и берет с полочки напротив сборник церковных гимнов. Я чувствую аромат мыла, который, однако, не в силах перебить другой запах – машинного масла, уж его-то ни с чем не спутаешь. А еще я вижу руки своего соседа: натруженные, сильные и уверенные. Думаю, я знаю, чем занимается этот человек. Скорее всего, он механик и ремонтирует разные сломанные машины.
– Я тебя слышал, – говорит мне сосед.
Понятно: какой-то сердобольный тип услышал, что я всхлипываю, и решил узнать, не надо ли чем помочь. Я вытираю рукавом лицо.
– Нет ничего зазорного в том, чтобы плакать, – отвечаю я ровным голосом, хотя, вообще-то, всегда считала, что плакать стыдно.
– Конечно нет, – соглашается он.
На минуту наступает тишина: кажется, даже жрецы перестали шуршать рясами в проходах храма и сама Атлантия затаила дыхание. А потом незнакомец вдруг говорит:
– Меня зовут Тру Бек.
Голос у него глубокий и добрый, но я по-прежнему не гляжу в его сторону. Он перелистывает сборник гимнов, а я думаю: интересно, куда он смотрит – на странички или на меня?
– Я знаю, что твоя сестра ушла Наверх. Мой лучший друг тоже ушел.
Я молчу, меня не особенно интересуют взаимоотношения между людьми, если только это не кровные узы. Ничто не сравнится с узами, которые связывают двух сестер-близняшек.
– Его звали Фэн Кардифф, – поясняет Тру.
Это имя парня, который ушел как раз перед Бэй. Я непроизвольно поворачиваюсь и смотрю на Тру. В первый момент мне кажется, что в его облике всего два цвета: коричневый и синий. Каштановые волосы, карие глаза, синяя рубашка и синие круги под глазами. Я уже видела его прежде. Атлантия – сравнительно небольшой город, так что многие его жители так или иначе сталкиваются на улицах, хотя и далеко не всегда знают друг друга по имени.
– Я понятия не имел, что Фэн собирается это сделать, – говорит Тру.
Он симпатичный, из тех смуглых парней, глядя на которых думаешь, что их лица касались солнечные лучи, хотя на такой глубине это, конечно, невозможно. Глаза у Тру умные, а тело сильное, но сила эта не грубая и агрессивная, а, скорее, энергично-стремительная. Я все это отмечаю чисто автоматически: меня он совершенно не интересует. После ухода Бэй я чувствую только тоску от своей потери и не испытываю больше никаких эмоций.
– Ты моложе или старше Фэна? – спрашиваю я.
Ведь если Тру младше, то ему жаловаться не на что. Подождет до следующего года и выберет жизнь Наверху, а там уж найдет своего друга.
Но Тру словно бы и не слышал моего вопроса.
– Рио, тут такое дело: нам надо поговорить. Только давай не здесь, а где-нибудь в другом месте, – предлагает он.
– О чем?
– О них, – отвечает Тру. – О Бэй и Фэне.
При этом он как-то по-особенному произносит их имена. Как будто они ушли вместе: Бэй и Фэн. Холодный мрак сомнения окутывает мое сердце. Неужели Бэй выбрала жизнь Наверху из-за того парня? А я об этом даже и не подозревала?
– Я видел их вместе, – говорит Тру, словно читая мои мысли. – И не один раз.
– Этого не может быть, – не верю я. – Бэй никогда ничего мне про Фэна не рассказывала.
– Мне кажется, Рио, мы можем помочь друг другу.
– Интересно, чем же я могу тебе помочь? – спрашиваю я. – Ты вроде и без меня все уже знаешь.
– На самом деле я не знаю ничего, – отвечает Тру.
В его голосе звучит отчаяние: это отчаяние сродни печали, которую я ношу в своем сердце и о которой не могу говорить даже сама с собой, потому что тогда она меня просто раздавит. Тру склоняется ко мне поближе и туго скручивает сборник гимнов в толстой обложке.
– Я понятия не имею, почему ушел Фэн. Ты не знаешь, почему ушла твоя сестра. Мы с тобой хотим найти ответы на похожие вопросы. Может, это у нас получится, если мы будем действовать сообща?
Мимо проходит Джастус; он отворачивается, будто высматривает кого-то на других скамьях. Но на самом деле никого он не высматривает, а просто старается не встретиться взглядом со мной. Потому что он слышал мой настоящий голос в тот день, когда ушла Бэй. Джастус хороший человек, он был лучшим другом мамы, а потому не стал задавать мне лишних вопросов и просто оставил в покое. Он никому ничего не рассказал и не запретил мне ходить в храм. Большего от него в данной ситуации и требовать нельзя, однако мне очень больно.
– Бэй и Фэн ушли, – говорю я Тру. – Мы остались. А причины мы все равно никогда не узнаем, и не о чем тут говорить.
– Ты не можешь быть в этом уверена, – возражает Тру. – Наверняка кто-нибудь что-нибудь да знает. Я, например, вполне могу сообщить тебе какую-нибудь важную деталь. Так что я бы на твоем месте не отказывался: в любом случае, поговорив с людьми, ты ничего не потеряешь.
Тру произносит все это так настойчиво и искренне, что я вынуждена опустить голову, чтобы он не заметил: я с трудом сдерживаю смех. Подумать только, он советует мне поговорить с людьми! Да этот парень даже не представляет, что обращается с подобным предложением к сирене, которая никогда не сможет заговорить с людьми. К той, кого по-настоящему знали только два человека, но оба они уже навсегда покинули Атлантию.
Тру тяжело вздыхает: небось обиделся.
– Если вдруг передумаешь, – говорит он, – меня можно найти на Нижнем рынке: я там бываю почти каждый вечер.
Я не могу вернуться на Нижний рынок, ведь именно там Майра меня и подкараулила.
