Атлантия - Каунди (Конди) Элли (электронные книги бесплатно txt) 📗

Это воспоминание мелькает где-то на краю моего сознания, и я упорно отказываюсь заглядывать в его мрачные уголки.

– Но я всегда знала, что твоя сестра способна пожертвовать собой ради других, – добавляет Хали.

– Так ты думаешь, поэтому она и ушла?

– Конечно, – кивает моя собеседница. – Бэй – одна из немногих известных мне людей, кто способен прожить жертвенную жизнь.

Аргумент Хали не лишен логики. Но почему сестра не сказала мне о своем решении выбрать жизнь Наверху? Почему она попросила меня дать слово, что я останусь, а потом ушла?

Зачем ей было меня обманывать?

Бэй боялась, что я разозлюсь?

А можно подумать, что я бы не разозлилась.

– Рио, сестра не сказала тебе, что собирается уйти, да?

– Да, – киваю я.

– Наверное, не хотела причинять тебе боль, – мягко говорит Хали.

Но Бэй знала, что ее уход причинит мне страшную боль. Я непроизвольно делаю резкое движение, и Хали испуганно отступает.

– Давай-ка лучше займемся делом, – предлагаю я.

– Увидимся, – отвечает Хали.

Я выхожу из отсека, где расположены наши спальни, и иду по коридору дальше, через школу при храме. Я знаю все эти комнаты и коридоры так же хорошо, как и сам храм. Могу без запинки сказать, кто живет за каждой дверью. Мне знакомы запахи в классах и мастерских и каждая царапина на полу. Я помню, как больно врезаются в спину спинки стульев, пока не сядешь как надо. Стены коридоров выложены плиткой цветов моря: зеленой, синей и белой. Но строительный раствор между отдельными плитками, хотя послушники и надраивают их постоянно, за столько лет стал грязно-коричневым. Именно мытьем стен мы и занимаемся бoльшую часть времени, когда не изучаем богов и Великий Раздел. Со временем нам доверят убираться в самом храме. Казалось бы, нехитрое дело – уборка, однако балансировать на стремянке с мылом и водой не так-то просто. А боги и горгульи при этом не кажутся живыми. Их лапы, когти и скрюченные маленькие ручки надо мыть с особой осторожностью, потому что это самые хрупкие части скульптур.

Я закусываю губу и стараюсь не впускать в сознание другое воспоминание, но оно постепенно возвращается. Я вспоминаю, какими холодными и безвольными были руки и ноги мамы, когда мы готовили ее к похоронам, какими сухими и безжизненными выглядели ее волосы, когда мы их расчесывали. Как я старалась не смотреть ей в глаза.

Наконец-то я выхожу в город. Я иду под деревьями по площади возле храма, и в потоках городского воздуха их листья звенят, как колокольчики. Атлантия особенно прекрасна, когда утренний свет пробивается сквозь блестящие металлические листья деревьев. Такую красоту необходимо постоянно поддерживать, чистить и восстанавливать сломанные листья, а их – тысячи.

Деревья при храме отличаются от других в Атлантии, на их ветвях установлены статуэтки богов, которые наблюдают за нами, словно каждое дерево – маленький храм. Эти боги сделаны не из камня, а из металла, но вид у них все равно устрашающий. Понятно, что за ними не могут ухаживать бригады рабочих, которые следят за другими деревьями Атлантии, этим занимаются жрецы или послушники. Или, скорее всего, одна послушница. Я научилась так ловко справляться с этой работой, что теперь ее полностью перепоручили мне. Не скажу, что жалею об этом: по мне, так лучше чистить богов здесь, чем в храме.

Я снимаю со спины кислородную маску. Это нарушение правил. Большинство атлантийцев, кажется, привыкли к маскам настолько, что буквально сроднились с ними, но я снимаю свою, как только подворачивается удобный случай. Ненавижу, когда маска цепляется за листья, я и так тащу на себе рабочий набор, а тут еще она. Я забираюсь на одно из деревьев и нахожу у самой верхушки Эфрама. Он сидит на задних лапах и скалит металлические зубы. Одна из лап у него разболталась – обычная проблема.

– Ну-ка, что ты там пытаешься ухватить? – обращаюсь я к нему. – До чего, интересно, не может дотянуться бог?

Эфрам злобно смотрит на меня, а я опускаю щиток на глаза и зажигаю горелку, после чего привариваю его лапу обратно. Эфрам как будто говорит мне: «Ты же не хуже меня знаешь, что я в этом не виноват».

Все дело в летучих мышах. Днем они спят на своих насестах в колокольне храма. А по ночам, когда им ничего не мешает летать, они любят устраиваться на этих деревьях. Особенно им нравится восседать на статуэтках, и в качестве подношений животные оставляют богам свои экскременты.

Но никому не позволено причинять вред летучим мышам. Нам говорили, что они – второе из трех чудес, которые, как было предсказано, произойдут с нами после Великого Раздела, если боги будут нам благоволить. Поэтому летучие мыши находятся в Атлантии под защитой.

Во время Великого Раздела животных сюда, Вниз, не взяли. Те, кто строил Атлантию, посчитали, что они будут поглощать слишком много воздуха. А еще эти люди верили, что будет лучше, если животные, обитающие Наверху и Внизу, останутся там, где они всегда жили. А для того чтобы мы не забывали друг о друге, наши предки придали богам, которым поклоняются Внизу, черты животных из мира Наверху, и наоборот – у богов Наверху лица и тела морских животных. Так странно думать, что Эфрам за пределами Атлантии выглядит совершенно иначе.

Когда летучих мышей увидели в городе в первый раз, они были коричневого цвета. Мыши стремительно летали под небом Атлантии не один год, прежде чем нашим предкам удалось их отловить.

Удивительное дело: со временем, гораздо быстрее, чем это могло случиться, если верить ученым, с крыльями летучих мышей произошли значительные перемены. Изменился их окрас: из розовых они превратились в полупрозрачно-синих – чудесный цвет, крылья животных словно бы отражали море, которое теперь стало их небом. Кто-то заметил, что летучие мыши очень похожи на горгулий в нашем храме, и жрецы увидели, что это и в самом деле так. После этого летучих мышей и объявили вторым чудом. Первым чудом были сирены.

Ну а что касается третьего чуда, то мы ждем его до сих пор.

Джастус как раз и отвечает за то, чтобы летучим мышам не причиняли вреда, и следит за насестами в колокольне, где они спят днем. Это одна из самых сакральных обязанностей, какая только может быть возложена на жреца. Я и Бэй иногда специально громко пели в храме: некоторые мыши просыпались, а мы с удовольствием наблюдали, как они летают на фоне круглого окна-розетки. Их голубые крылья были такими же красивыми, как витражи, а может, даже и еще красивее.

Это Наверху когда-то было полным-полно летучих мышей, и никто не обращал на них внимания. А у нас в Атлантии к этим существам совершенно особое отношение. Мы редко их видим, но так здорово сознавать, что мы не одни в этом городе, что они летают тут с наступлением темноты. А еще я знаю, что мыши здесь, потому что вижу свидетельства их существования на деревьях.

Закрепив лапу Эфрама на ветке, я слезаю обратно и собираю опавшие за ночь серебряные листья. Язычком пламени из горелки я аккуратно, как учил меня Джастус, прикрепляю их кончиками к веткам так, чтобы они могли свободно двигаться на ветру.

– Деревья всегда должны быть в порядке, – говорил мне Джастус. – Это символизирует бдительность, которую мы в Атлантии должны сохранять, чтобы оставаться добродетельными и довольствоваться тем, что нам дано.

Я всю жизнь была добродетельной и уже устала от этого, а вот удовлетворения так и не почувствовала.

Когда я возвращаюсь в храм, там меня уже ждет Джастус.

– Верховный Жрец хочет тебя видеть, – говорит он.

– Меня? – удивляюсь я. – Зачем?

– Не знаю, – пожимает плечами Джастус и протягивает ко мне руку.

Я передаю ему свой рабочий набор. Вид у Джастуса грустный. Он наверняка знает, с какой стати я понадобилась Невио, просто не хочет мне говорить. А у меня не хватает смелости настаивать на ответе. Я лишь спрашиваю:

– Прямо сейчас?

– Ну да.

Кабинет Невио когда-то был кабинетом нашей мамы. Я по многу часов проводила здесь, наблюдая за тем, как она работает. В кабинете есть небольшое витражное окно. Я знаю все его оттенки так же хорошо, как когти и клыки богов на деревьях. На полках книги, которыми пользовалась мама. Посередине стол из красного дерева с инкрустированным орденом Верховного Жреца.