Бритва Дарвина - Симмонс Дэн (читаем книги онлайн бесплатно TXT, FB2) 📗
– Вот это да! – изумленно воскликнула Сид.
– Привык за время службы во Вьетнаме, – признался Дарвин. – В джунглях никто не носит нижнее белье.
– Как романтично, – промурлыкала Сид, улыбаясь.
Она обняла его, потом ее рука скользнула ниже, еще ниже…
Простыни были свежими и прохладными. Сид отбросила подушки в сторону.
Дар целовал ее губы, пульсирующую жилку у основания шеи, ее груди и твердые соски. Их пальцы переплелись еще до того, как они начали заниматься любовью.
Сидни целовала его долго и нежно. Она закинула руки за голову, их пальцы тесно сплелись. Дар прижимался к ней всем телом, стремясь ощутить, вжаться, проникнуться ею еще сильнее, глубже, полнее.
Они сели ужинать около одиннадцати вечера. Дарвин, в одном халате на голое тело, жарил на улице мясо на гриле, пока Сид резала салат и варила картошку. Оба дружно решили, что печь картошку – слишком долго, можно не дождаться и помереть с голоду. На столе ждала открытая бутылка каберне-совиньона. Когда они наконец сели за стол, Дар жадно набросился на еду. Сидни ела с неменьшим аппетитом.
Дарвин успел позабыть, как это прекрасно. Нет, он, конечно, помнил удовольствие от секса – такое не забывается, – но не помнил тысячу мелких удовольствий от близости с женщиной. О том, как приятно лежать рядом обнаженными и болтать, пока снова не захлестнет новая, жаркая волна желания; принимать вместе душ и превращать обычное мытье головы в настоящее любовное представление; смеяться, гуляя по зеленой траве босиком, в банных халатах; проголодаться и готовить вместе ужин. И чувствовать себя счастливым.
Сидни и Дар налили себе по стакану «Мак-Аллана» вместо десерта и сели у камина. Ночь была теплой, но они все равно разожгли в нем огонь и не стали закрывать ставни. В распахнутые окна вливались запахи хвои, шорох леса, одинокий щебет ночных птиц и далекий вой койота. Так и не допив виски, они вернулись в постель и занялись любовью. На этот раз их объятия были более страстными и неистовыми, чем в предыдущий. И они вскрикнули одновременно, сливаясь в единое целое.
Потом они лежали на мокрых простынях, гладя друг друга и вдыхая смешавшиеся пряные ароматы собственных тел.
– Итак, – мягко сказала Сидни, – самое время мне все рассказать.
Дар приподнялся на локте.
– Что рассказать? – спросил он.
– Почему ты пошел в морскую пехоту и стал снайпером.
В угасающем свете камина ее глаза загадочно мерцали.
Дарвин рассмеялся. Он ожидал услышать что-то более… романтичное, что ли.
Сид снова заговорила – таким же мягким, но серьезным голосом:
– Я хочу понять, почему юный Дарвин Минор, такой интеллигентный и впечатлительный молодой человек, решился пойти в морскую пехоту и стать снайпером.
Дар лег на спину и уставился в потолок. Странно, но ни сейчас, ни прежде он не был готов отвечать на этот вопрос. Он не рассказывал об этом никому, даже Барбаре.
– Я уже говорил тебе, что увлекался спартанцами. Но так и не сказал почему, – начал он.
Дарвин помолчал с минуту, прежде чем продолжить.
– Мне было страшно, – наконец признался он. – Я был очень боязливым ребенком. В семь лет… Я помню этот день, помню, что сидел на бордюре у тротуара и вдруг так ясно осознал… В семь лет я понял, что когда-нибудь умру. Уже тогда я был атеистом. И знал, что загробной жизни не существует. И эта мысль испугала меня до чертиков.
– Все мы рано или поздно это осознаем, – прошептала Сидни. – Правда, обычно в более позднем возрасте.
Дар покачал головой.
– Этот страх не ушел. Мне стали сниться кошмары. Я мочился в кровать. Я боялся оставаться один, без родителей, даже по дороге в школу. Потому что неожиданно понял, что умру не только я, но и они тоже. А вдруг они умрут, когда я буду сидеть в школе, в своем третьем классе, на занятиях мисс Хоул?
Сид даже не улыбнулась. А через минуту сказала:
– Значит, ты пошел в морскую пехоту, чтобы стать храбрым… избавиться от страха?
– Нет, – ответил Дарвин. – Не совсем. Я рано закончил школу, за три года прошел колледж и получил степень по физике, но все это время меня больше всего занимали смерть, страх и контроль. Тогда я и начал интересоваться спартанцами и их идеями о контроле над страхом.
Он повернулся на бок и посмотрел на Сид.
– А потом началась война во Вьетнаме…
Она положила прохладную ладонь ему на грудь.
– И поэтому морская пехота США, – тихо промолвила она.
– Ну да, – ответил Дар, слегка пожав плечами.
– Ты думал, что морские пехотинцы до сих пор владеют тайнами контроля над страхом.
– Что-то в этом роде, – неохотно признал Дарвин, понимая, как глупо это звучит.
– И как?
Дар задумчиво пожевал нижнюю губу.
– Нет, – наконец ответил он. – Они много позаимствовали у спартанцев… пытались дотянуться до их уровня… Но растеряли суть учения и всю философию, на которых базировалось мировоззрение спартанцев.
– Снайпер… – начала Сидни. – Я знакома с несколькими снайперами из оперативных групп ФБР, но они всегда держались особняком…
– Это отдельная каста, – согласился Дар. – Видимо, именно поэтому меня тянуло к ним. Морских пехотинцев учат быть частью чего-то большего, армии, а снайперы работают в одиночку… или по двое. Учитываются малейшие факторы: местность, скорость ветра, расстояние, освещенность… все. Ничего нельзя упускать.
– Я поняла, почему тебя к ним тянуло, – прошептала Сид. – Постоянная работа мысли.
– Парня, который основал мою снайперскую школу, звали Джим Ленд, – сказал Дарвин. – Уже после войны я случайно узнал, что Ленд написал небольшое пособие для снайперов под названием «Один выстрел – смерть». Хочешь цитату оттуда?
– Да, – шепнула Сид. – И дословно, если можно. Я так люблю слушать всякие нежные глупости в постели.
Он улыбнулся.
– Капитан Ленд писал: «Требуется определенное мужество, чтобы быть одному – наедине со своими страхами, наедине со своими сомнениями. Не у кого будет черпать силы, кроме себя самого. Это мужество – не обычная храбрость, возникающая из-за переизбытка адреналина. И не бравада, вытекающая из страха, что другие сочтут тебя трусом».
– Каталепсия, – тихо сказала Сидни. – Ты рассказывал мне об этом.
– Да, – кивнул Дар и продолжил: – «У снайпера нет ненависти к врагу, только уважение к нему или к ней как к противнику. Психологически единственное, что придает снайперу силы, – это знание, что он делает нужное дело, и уверенность, что он наилучшим образом подходит для этого дела. На поле битвы ненависть уничтожит любого, особенно снайпера. Убийство из мести неизбежно исказит его разум».
Дарвин перевел дыхание и снова начал цитировать:
– «Когда ты смотришь через прицел, первое, что ты видишь, это глаза. Есть большая разница между выстрелом в тень, очертания фигуры, и выстрелом прямо в глаза. Может показаться странным, но первое, что привлекает внимание при взгляде через прицел, это глаза. Из-за этого многие так и не смогли выстрелить…»
– Но ты смог, – оборвала его Сидни. – В Далате. Ты смотрел в глаза другому человеку и все равно нажимал на спусковой крючок. Это и был твой секрет выживания все эти годы.
– Что именно? – не понял Дарвин.
– Контроль, – ответила Сидни. – Постоянное стремление к афобии, стремление любой ценой избежать подчинения демонам.
– Возможно, – проворчал Дар. Ему стало крайне неуютно из-за этого психоанализа, и он уже жалел о том, что не сдержался и наболтал лишнего. – Мне не всегда удавалось сохранять контроль.
– Невыстреливший патрон, – вспомнила Сид.
– Осечка, – кивнул Дарвин. – Через одиннадцать месяцев после смерти Барбары и ребенка. Тогда это казалось… логичным.
– А сейчас?
– Уже не кажется.
Он обнял ее. Они поцеловались. Затем Сид отстранилась, чтобы видеть его глаза.
– Обещаешь завтра сделать кое-что для меня, Дар? Кое-что особенное… только для меня?
– Да, – согласился он.
– Возьмешь меня в полет?
