Научи меня любить - Бэкли Вайолетт (книги бесплатно без TXT) 📗
— Утром ты дашь мне ответ. Если ты примешь мое предложение, — он в упор посмотрел на нее, — то мы завтра же уедем в Корнуэлл. И дела Генриха и Кэтрин начнут улучшаться.
— А если не приму? — Она предприняла последнюю попытку оказать сопротивление.
Улыбка тронула уголки его губ.
— Спокойной ночи, дамуазель. — Он открыл дверь ее комнаты и мягко, но настойчиво подтолкнул ее к двери.
Кэтрин заботливо оставила две зажженные свечи на сундуке, и при их свете Оливия вынула свое зеркальце и посмотрела на себя. Красивая? Они оба это сказали. Она долго и напряженно вглядывалась в отражение своего измученного лица, вспухшие губы и взлохмаченные волосы, а потом покачала головой и прикрыла глаза. Все перестало иметь разумный смысл. В отчаянии она упала на постель и, сжавшись в комочек как ребенок, заснула.
В соседней комнате Лоуренс прислушивался, не донесется ли какой-нибудь звук из ее комнаты, а потом долго лежал, глядя на тени от свечи, метавшиеся по потолочным балкам. Он думал о ее мягком и нежном теле, о ее пышных блестящих волосах, которые он держал в руке, целуя ее, ее огненном темпераменте, ее метаниях, которые было нелегко понять и с которыми будет непросто справиться. Но он заставит ее прийти к нему тем или иным способом — все равно каким.
5
Привычка просыпаться с первыми лучами солнца еще не оставила Оливию. Этим ярким летним утром она чувствовала, что в ней зазвенели новые струны и что за тот короткий промежуток времени от вчерашнего рассвета до заката переменилось все в ее жизни. Она села в своей узкой постельке, и вдруг на нее нахлынули воспоминания о событиях и ощущениях вчерашнего вечера, в которых боль была неотделима от сладости. Прижав руки к груди, она упивалась этими живыми картинами — вот он склоняется к ней, вот она ощущает его руку на своей шее. Ее рука украдкой потянулась к этому месту, оживляя воспоминания боли и наслаждения, и бедра вдруг обдало жарким огнем. Она притянула колени к подбородку и крепко обхватила ноги, перебирая в уме вчерашние волнующие образы, вновь и вновь разглядывая их в своем воображении как строки любимых баллад.
Но постепенно к этой игре начала примешиваться какая-то тревога. Сегодня она должна принять решение! Утром ты дашь мне ответ… Этого было достаточно, чтобы она вскочила с постели, подобравшаяся и готовая к бою.
— Зря ты так во всем уверен, — бормотала она, срывая с себя вчерашнюю одежду, — напрасно думаешь, что я безропотно впишусь в твои так хорошо разработанные планы. У меня есть свои! И ты о них узнаешь!
Что именно она подразумевает под «своими планами», Оливия еще не знала, но это ее не остановило. А почему, собственно, это должно ее останавливать? Без сомнения, она что-нибудь придумает!
Крышка ее сундука скрипнула, когда она полезла за чистым блио, и у нее невольно возникла мысль о том, что очень богатые мужья могут обеспечить Своих жен неограниченным количеством чистой Одежды на каждый день. Натягивая последнюю свежую рубашку, она поняла, что ей пора заняться СВОей одеждой. Мягкое шерстяное блио кремового цвета было последним, что у нее оставалось. Она поискала глазами золотой обруч для волос, но его нигде не было видно. Тут к своей досаде она вспомнила, что он, наверное, валяется в парке, выпал из ее руки, когда… Будь проклят этот человек! Обувшись и оставив волосы распущенными, она тихонько выскользнула из комнаты.
Кошка, живущая при кухне, лежала у нее на руках как младенец, хватая лапками ее кудри, когда Оливия шла в парк. Девушка засмеялась над ее забавными ужимками.
— Вот так-то лучше.
Оливия вздрогнула. Кошка извернулась и выпрыгнула, оставив ее с поднятыми пустыми руками. Сэр Лоуренс стоял, прислонившись к той же сливе, у которой они встретились вчера вечером, сложив руки на груди. Он был уже в дорожной одежде, и она не могла не заметить, какие у него длинные мускулистые ноги, обтянутые узкими коричневыми штанами и обутые в сапоги мягкой кожи.
— Ты здесь! — воскликнула она.
— Так же, как и ты, дамуазель. Ты пришла сюда дать мне ответ?
Мысль о том, что она могла прийти для того, чтобы встретиться с ним, показалась ей глупой. Неужели он действительно мог подумать, что она?.. Ее глаза широко раскрылись от удивления.
— Нет, сэр, вовсе не за этим! Я только искала… — Он держал ее золотой обруч в руке и на его красивом лице, каком-то призрачном в тени раннего утра, блестела улыбка чистого озорства. — Так ты знал, зачем я пришла! — сердито воскликнула она.
Он наклонил голову набок, с интересом наблюдая за ней.
— Не могу решить, что мне нравится больше — твой смех или гнев. Но я не должен сердить тебя так рано, правда? А то вдруг ты передумаешь.
— Ты ошибаешься, сэр. Я еще даже не начинала обдумывать этот вопрос.
Она неподвижно стояла в мокрой от росы траве, чувствуя себя совершенно незащищенной перед ним. Ее лицо освещали лучи восходящего солнца, его же оставалось в тени. Нет, она не станет подходить к нему за обручем. Но… если она уйдет ни с чем, то его это тоже только позабавит.
— А что, это такой важный вопрос, Оливия? — спросил он, вертя в руках ее ободок.
Она не собиралась отвечать. Что ни скажи, он все равно сумеет использовать ее слова к своей выгоде.
— Я должна поговорить с Генрихом и Кэтрин, — сказала она и повернулась, чтобы уйти, совершенно не представляя, как ей себя вести в сложившихся обстоятельствах. Почему он всегда берет надо мной верх, думала она, злясь на себя за свою неспособность быть такой же спокойной и уравновешенной в его присутствии, каким был он.
— Твой обруч. Ты позволишь мне надеть его на тебя?
Она ничего не ответила, но и не сдвинулась с места, а стояла неподвижно, вполоборота к нему и ждала. Он подошел к ней, очень осторожно приподнял пальцем ее подбородок так, что она была вынуждена взглянуть на него, и надел обруч на ее густые блестящие волосы, спереди приспустив их на лоб.
— Вот так, — мягко сказал он, отойдя на шаг, чтобы полюбоваться эффектом, — тончайшая работа английских ювелиров. Ты все еще сердишься, Оливия? — Он смотрел ей в глаза испытующим взглядом и молча ждал, пока она сможет придумать ответ.
Она вздохнула и посмотрела на холмы вдалеке, все еще покрытые утренним туманом.
— Я совсем не знаю себя. Вижу только, что меня переправляют с места на место, и я просто не успеваю перевести дух. Другие люди начали распоряжаться моей жизнью, даже не дав возможности попробовать самой ею распорядиться. — Она не отводила задумчивого взгляда от холмов, которые восходящее солнце уже начало покрывать золотом, и слова ее звучали так, словно она говорила сама с собой. — Я люблю этот дом. Я была бы счастлива, если бы мне было позволено провести здесь свое детство, но выбор был сделан за меня. Наверное, мне многое дано взамен, но не уверена, что это так уж хорошо — изолировать человека от мира на долгие годы, а потом взять и бросить его обратно в этот мир, ожидая от него, что он будет хорошо во всем разбираться — в людях, в разных вещах…
— В каких вещах, Оливия?
Она слегка повернулась к нему, с видимым усилием переводя взгляд с его ног на шею, губы, и наконец встретилась с его взглядом. Она тут же вновь опустила глаза и отвернулась, смущенная тем, что [он так легко прочитал ее мысли, в то же время испытывая облегчение от того, что ей не надо проговаривать их вслух.
— У тебя есть преимущества, которых нет у многих других людей, Оливия. Ты умна и сможешь легко всему научиться. Ты обладаешь смелостью и крепким здоровьем… — он не упомянул ее красоту, чувствуя, что в данный момент красота не покажется ей таким уж большим преимуществом, — и быстро приспособишься к новой жизни; ты же все равно собиралась начать новую жизнь, когда появился я со своими предложениями. Просто придется сразу перескочить через одну ступеньку. Не относись к переменам в жизни как к препятствиям, Оливия. На самом деле они скорее похожи на камни, по которым можно перейти бурный поток.
