Хроники Потусторонья: Проект (СИ) - Хомутинников Юлиан "sirrum" (книги онлайн полностью бесплатно TXT) 📗
Первый… Ты всегда был сама невозмутимость, не правда ли? А теперь мы, похоже, поменялись ролями. И тебе твоя новая роль не по душе — но ты ничего не можешь сделать. Даже ты, Старейший Дух Мироздания, ничего не можешь сделать.
Мальчик звонко хохотнул:
— Правда здорово? Может, я и просчитался с масштабом поля иллюзии, но мне всё-таки удалось поставить вас в тупик! Вас — Первого и Второго! Вы бессильны — и это, в принципе, может сойти за отмщение, хоть я и жаждал большего.
— Уничтожить Исток?
— Что? — он сперва удивился, будто я сказал что-то нелепое, но потом понимающе кивнул: — Нет, Гермес. Такого желания у меня не было. Я просто хочу отомстить Первому.
— Но как же…
Я поднял глаза на этого… на это Существо, не веря своим ушам.
— Я хочу отомстить Первому, — повторил Искажённый. — Уничтожение Истока — не моё желание: этого хочет Неназываемый. Понимаешь, Гермес, его воля оказалась слишком сильна. Я не могу ей противиться. Я же не знал, что он захочет уничтожить Исток. Я думал, он решит напасть на Орден, или даже на Пантеон, — для меня, в общем-то, нет никакой разницы. Но оказалось, ему на вас наплевать. Его предшественник решил, что сможет добиться цели, просто уничтожив Духов, и как знать, возможно, у него и получилось бы. Но ему не повезло. Так что на этот раз Неназываемый решил ударить по Истоку, чтобы всё получилось наверняка. Такие, как я, мы для них всего лишь… транспорт. Транспорт и проводники. Так что не держи на меня зла, Гермес. Я тебе не враг. Я вовсе не хотел уничтожать Миры, я всего лишь хотел уничтожить Первого. Уверен, ты меня понимаешь: ты ведь тоже его ненавидишь.
— Я не… кхм! Неважно. А для тебя было бы лучше примкнуть к Изгоям вместо того, чтобы становиться невесть чем…
— Неужели? — мальчишка засмеялся. — Тогда почему ты не примкнул к ним? Почему подался в Мироходцы? Боялся потерять свой статус, да? Свой номер? Я тоже. Правда, потом я пал, и всё это перестало меня волновать… Ну а когда я пошёл на слияние, я уже ничего не боялся. Я просто не мог простить Первому всего того, что он сделал, — как и ты. Ты тоже мог бы слиться с Неназываемым, Гермес.
— А ты мог бы стать человеком, Дзиттарен. Но отчего-то не стал. Отчего?
— Люди слабы. Они ничего не могут сделать. Я ничего не смог бы противопоставить такому, как Первый. Но теперь я могу! Могу! Слышишь, Гермес? Ты не можешь даже выйти отсюда, а я тем временем уже на пути к Истоку. Скоро я дойду до него, и всё будет кончено.
— Ты всего лишь Искажённый, Дзиттарен. Незадачливый мутант.
Его личико сморщилось в глумливой гримаске:
— Это я-то искажённый? Я — мутант? А впрочем, я понимаю, что ты имеешь в виду. Но послушай, Гермес: ведь ты такой же. Ты точно такой же, как я. Двоедушник. Ты — и Дух, и человек. Правда же?
— Может быть. Но я не такой, как ты: ведь там, где у меня человек, у тебя… кто?
Мальчик задумался. Коростелёв, сидящий возле стены, скучливо зевнул. Искажённый улыбнулся и пожал плечами:
— Он никогда не говорит мне своего имени. Это было бы слишком большой честью. Поэтому для нас, Жрецов Истинной Тени, такие, как он, стали Неназываемыми. Но это не самое главное. Я хочу сказать: велика ли разница? Ты, я? Каждый из нас принял в себя чужого, стал частью чужого. Притом сделал это добровольно. Ведь так? Так. Тогда почему я — искажённый, а ты нет? Ты ничем не лучше меня, Гермес.
— Неправда. Я прожил интересную жизнь — как Дух, как Мироходец, как человек. Мне есть, что вспомнить. Я испытал множество эмоций и чувств, о большинстве из которых Духи даже не догадываются. Это ни с чем не сравнимый опыт. А твой опыт печален, Дзиттарен. Ты прожил скудную жизнь среднего Духа, потом пал в Войне, потом стал безумным фанатиком дикого Культа, а закончил как транспорт для того, чьего имени ты не вправе назвать. Незавидная доля, что и говорить. Мне жаль тебя, Дзиттарен.
Он вдруг спрыгнул с ковра, подскочил ко мне и со всего размаху влепил мне пощёчину:
— Тебе жаль?! Меня?! Тебе?! Да ты что! Я — не искажённый, Гермес! Я — Совершенный! Я сильнее всех вас, я непобедим! Я не могу даже пасть! И после этого тебе меня жаль? Ты смешон, Гермес! Ты обречён на гибель, а потому у тебя ничего не осталось, кроме воспоминаний о своих ах-каких-замечательных-жизнях! Ты жалок, ты и твои… студенты! Честное слово, даже Кошки сражались отважнее! Даже Изгои умирали с улыбкой на губах! А эти… послушно потерялись в самих себе, как я и предполагал! Немногому же ты успел их научить! Кстати! Хочешь посмотреть на них?
«Посмотреть на них?»
— Ты… Они мертвы?
Мальчишка удивился:
— Зачем? Они живы, как и ты. Ты же сам их видел на тренировке, разве нет?
— Их иллюзия — тренировка? — это звучало… странно.
— Не-ет, — проскрипел Коростелёв, — тут всё заковыристей получилось. Когда он прошёл Трещину, поле иллюзии накрыло целый Мир. Но нас это не остановило, и тогда, уже на подходе к Истоку он запустил иллюзию второго уровня. В итоге получился такой себе «слоёный пирог». Эта многослойность дала интересный эффект: первая иллюзия зафиксировала ребят всей компанией в Точке тренировки, а вторая иллюзия, у Истока, накрыла каждого по отдельности. Сечёшь? Они и там, и тут. Ты тоже — но, очевидно, твой ум осознаёт иллюзию послойно, благодаря чему ты периодически прыгаешь с первого уровня на второй, и обратно.
— Ну да, примерно так, — кивнул Искажённый. — Но осталось немного: скоро Неназываемый сольётся с Истоком, и всему придёт конец. В том числе тебе и твоим студентам.
— Да-да, это я уже слышал. Значит, ты можешь мне их показать?
— Запросто. Дверь видишь? — он указал мне на вторую дверь, ту самую, через которую хотели сбежать Амин и…
— Вижу. И что?
— На кого хочешь посмотреть сначала? — поинтересовался Искажённый, и тут же рассмеялся: — Надо же. А я думал, ты захочешь взглянуть на Полуспектрала. Ну хорошо, если хочешь увидеть того белобрысого, то он за дверью. Сразу хочу тебя предупредить: попасть к ним ты не сможешь, только посмотреть. Также и они не смогут ни увидеть тебя, ни услышать. Это будет неплохой иллюстрацией вашего бессилия, Духи. Вашей бесполезности. Вам не помог даже ваш хвалёный Проект! Давай, иди уже, смотри. А то ведь я и передумать могу.
Я подошёл к двери и вдруг увидел это: несколько пуль, застрявших в ней и в стене рядом. Я помнил это, как сейчас: те три, что застряли в стене, прошили мальчишку насквозь.
К горлу подкатила тошнота. Сзади тоненько расхохотался Искажённый и хрипло, глухо — Коростелёв.
Я открыл дверь — и увидел одиночную камеру Зябликовского КПЗ.
…
Валька неподвижно сидел на койке, свесив голову на грудь, но его лицо было спокойным, я бы даже сказал, умиротворённым.
Вот, значит, как оно было, подумал я. Конвой отвёл его в эту камеру; здесь с него сняли наручники и закрыли дверь.
Ему предстояло внушить себе иллюзию смерти.
Я никогда не был специалистом в области иллюзий. Если подумать, я даже не был уверен, что всё пройдёт, как надо. Что он, внушив себе иллюзию собственной смерти, действительно умрёт. Сложно сказать, что двигало мной в тот момент. Так много событий произошло в тот момент: моё пробуждение, возвращение в Штаб, встреча с Первым… Нахлынувшие воспоминания. Должно быть поэтому, вернувшись в Миролюдье, я отправил этого парня на смерть, не задумываясь о том, правильно ли я поступаю. Точнее, не так: сам по себе факт того, что я отправляю его на смерть, был мне… неприятен. Но, возможно, внезапная «деконсервация» несколько поубавила мой гуманистический пыл? Или же… Может, не так уж и много его было, этого пыла? Помнится, в те времена я любил иронично характеризовать себя, как «шестидесятипроцентного филантропа»…
